Восточная Пруссия – Открытка из Восточной Пруссии

Замки экспансии. Часть 1.

15.12.202106.02.2022Александр Казённов

Представляем дополненный перевод статьи немецкого историка Кристофера Херрманна «Строительство замков как средство экспансии в ходе «языческой войны» в Ливонии, Пруссии и Литве» (Christopher Herrmann Der Burgenbau als Mittel der Expansion beim «Heidenkampf» in Livland, Preußen und Litauen).

___________________

В период с конца XII до начала XV века Пруссия, Ливония и Литва были ареной войн между христианскими завоевателями и коренными балтийскими племенами. С христианской стороны военные действия имели статус объявленных Папой крестовых походов, которые гарантировали участникам полное отпущение грехов. Эти крестовые походы в основном организовывались местными рыцарскими орденами, прежде всего Тевтонским орденом. В Ливонии же сначала действовал Орден меченосцев (Братство воинов Христа), основанный в 1202 г. Он был присоединён Тевтонскому ордену через год после сокрушительного поражения в 1236 г. от литовцев в битве при Сауле [1]. Кроме того, особенно в Ливонии, епископы выступали в качестве инициаторов походов против язычников. Армии крестоносцев состояли в основном из рыцарей, которые состояли в них непродолжительное время. Рыцари-гости происходили в основном из Германии, а также из других стран Западной Европы. В современных источниках их обычно называют «гостями» или «пилигримами». Задача обеспечения безопасности и контроля над завоеванными территориями в долгосрочной перспективе была возложена на рыцарские ордена или вассалов епископов. И важную роль там играло строительство замков. В Пруссии и Ливонии христианским захватчикам удалось создать независимые государства, литовские походы Тевтонского ордена остались же без длительного территориального успеха. Тема данной статьи — функции и значение строительства замков в этих крестовых походах, проиллюстрированные отдельными примерами. Что касается Ливонии и Пруссии, то здесь будет рассмотрена только фаза военного конфликта от прихода завоевателей до окончательного покорения коренного населения. В Ливонии этот этап длился с 1185 года (строительство замка Икскюль) по 1227 год (завоевание острова Эзель), в Пруссии — с 1231 года (основание Торна) по 1280-е годы (окончательное подавление второго прусского восстания). Что касается литовских походов, то здесь учитывается весь период с конца XIII века до начала XV века. Замки, о которых пойдет речь в данном контексте, обычно были быстровозводимыми сооружениями, на первом плане которых стояла военная цель; поэтому в данной статье они также называются «замками экспансии». Более поздние комтурские или ведомственные замки и поместные резиденции, которые служили для управления страной, не являются предметом этих рассуждений. Конечно, тот факт, что почти ничего не сохранилось от замков экспансии, которые в основном были построены из дерева, является проблематичным. Если место было сохранено, то почти все следы первого состояния постройки были уничтожены или скрыты более поздними постройками. Однако многие из этих сооружений были заброшены довольно скоро, некоторые просуществовали всего несколько лет, и их первоначальное местоположение сегодня уже невозможно определить с уверенностью. Археологические исследования этих ранних замков все еще находятся в зачаточном состоянии. В тоже время на территории Польши сегодня уделяется большое внимание раскопкам и исследованию несохранившихся замков (Wasik B. The beginnings of castles in the Teutonic Knights‘ state in Prussia и другие работы автора). Поэтому нижеследующие замечания основаны исключительно на хрониках. В частности, используются четыре хроники. Что касается завоевания Ливонии, то это хроника Генриха Латвийского [2] (Heinrich von Lettland, Chronicon Livoniae/Livländische Chronik — Ausgewählte Quellen zur deutschen Geschichte des Mittelalters, Band 24, Darmstadt, 1959 — здесь и далее цитируется как CL), которая содержит события периода между 1184 и 1273 годами. Завоевание Пруссии Тевтонским орденом описано Петром фон Дусбургом [3] в его «Хронике земли Прусской» (Peter von Dusburg, Chronik des Preußenlandes/Chronica terre Prussie — Ausgewählte Quellen zur deutschen Geschichte des Mittelalters, Band 25, Darmstadt 1984; — здесь и далее цитируется как CTP), которая оканчивается 1304 годом. Там же сообщается о начале Литовских войн. Последние находятся в центре рифмованной хроники орденского герольда Виганда Марбургского [4] (Scriptores rerum Prussicarum/Die Geschichtsquellen der preußischen Vorzeit, vol. 2, Leipzig 1863, pp. 453-662; — здесь и далее цитируется как SRP II), которая охватывает период между 1293 и 1394 годами. Наконец, «Хроника Пруссии» Иоганна фон Посильге [5] (Scriptores rerum Prussicarum/Die Geschichtsquellen der preußischen Vorzeit, vol. 3, Leipzig 1866, pp. 79-388; — далее цитируется как SRP III) охватывает период между 1360 и 1419 годами и, таким образом, позднюю фазу Литовских войн. Ценность упомянутых хроник заключается в том, что они были написаны близко ко времени происходящих в них событий; для последних 20-25 лет отчетного периода летописцы часто сами были очевидцами описываемых событий или брали их из сообщений людей, непосредственно участвовавших в них. Поэтому сформулированные там утверждения о назначении и функционировании замков являются подлинными свидетельствами того времени; они отражают мышление и мотивы людей того времени. Однако подробная информация об архитектурном проектировании и строительстве редко встречается в этих источниках. Только в случае с последними замками, построенными в связи с литовскими походами, ситуация с источниками лучше, так как помимо летописей есть и некоторые бухгалтерские свидетельства.

Замки как отправная точка крестовых походов

Для организации крестового похода было необходимо, чтобы завоеватель мог начать атаку на вражескую территорию из укрепленного места, где он собирал свои силы и готовил военные действия. В Ливонии немецкие крестоносцы сначала заняли территорию вокруг устья Двины, где в качестве укрепленных пунктов выступали замки Икскюль (1185) и Гольм (1186), а также укрепленный город Рига, основанный в 1201 году. Следует отметить, что христианизация в ранние годы еще не проходила в рамках крестовых походов. Епископ Мейнхард фон Зегеберг [6] изначально стремился к мирной миссии, а упомянутые замки служили в основном для защиты новообращенных ливонцев. Однако жестокие конфликты с враждебно настроенным к христианству местным населением региона вскоре привели к переходу к «миссии меча» через крестовые походы. Укрепления в районе устья Двины стали отправной точкой для дальнейшего расширения.

замки экспансии — Замки в нижнем течении реки Неман. Треугольниками обозначены литовские замки, квадратами — орденские.

Пётр фон Дусбург описывает отправную точку в начале кампаний Тевтонского ордена против пруссов в 1230/1231 годах следующим образом: прежде чем первая делегация рыцарей Ордена прибыла в Кульм в 1230 году по просьбе мазовецкого князя Конрада, последний должен был предоставить Ордену замок в качестве первой базы. Это был замок Фогельзанг на польской стороне Вислы напротив Торна (CTP, S. 90-93). Когда вскоре после этого первая армия крестоносцев пришла на Вислу, чтобы напасть на Пруссию, они сначала встретились в замке Фогельзанг, а затем построили второе укрепление, замок Нессау, немного ниже по течению (CTP, S. 94 f). Первоначально это была мера по защите границы от прусских вторжений. Пётр фон Дусбург сообщает в этой связи, что когда пруссы в следующий раз напали на польскую сторону, они удивились, почему их вдруг преследует так много рыцарей Ордена: «И когда братья жили в этом замке, пруссы враждебно вторглись в Польшу и, когда они увидели, что вооруженные братья преследуют их, то чрезвычайно удивились тому, откуда они и зачем пришли» (CTP, S. 95). Видимо, они еще не заметили строительства нового замка и теперь впервые ощутили на себе последствия этой меры. С этих двух баз крестоносцы в 1231 году отправились на противоположный берег Вислы и начали первую военную кампанию против пруссов (CTP, p. 96 f).

Центральным местом встречи участников «прусских походов» против Литвы в XIV веке, прибывших со всей Европы, был Кёнигсберг. Самой важной укрепленной базой перед переходом на вражескую территорию обычно был комтурский замок Рагнит, расположенный на реке Мемель. На пути от Кёнигсберга до границы находился ряд замков, которые служили перевалочными пунктами и станциями снабжения крестоносцев. Без такой сети замков ежегодные военные кампании были бы невозможны.

Более подробно обо всех аспектах литовских походов XIV века сказано в труде Вернера Паравичини (Werner Paravicini, Die Preußenreisen des europäischen Adels, Tl. 1, Sigmaringen 1989, Tl. 2, Sigmaringen 1995). — А.К.

Строительство замков во время крестовых походов

Описания военных кампаний в хрониках показывают две основные закономерности, которые постоянно повторяются. Это относится как к вторжениям христианских армий в балтийский регион, так и к контрнаступлениям местных племён на территории орденов и епископов. С одной стороны, проводились «опустошительные рейды», в ходе которых населенные пункты (в основном деревни) подвергались нападениям и разграблению. Обычно нападавшие убивали мужчин, забирали женщин, детей и скот в качестве военной добычи. Другая процедура заключалась в осаде вражеских крепостей и строительстве рыцарями новых крепостей на территории противника. Тесная связь между походами и строительством или разрушением замков неоднократно подчеркивается в хронике Петра фон Дусбурга. Каждый раз, когда армия крестоносцев продвигалась на территорию пруссов, сразу же строился один или несколько замков. Это началось уже с первых военных действий. Когда в 1231 году Тевтонский орден впервые переправился через Вислу, на противоположном берегу в Торне был построен первый замок: «и силой войска его прошел через Вислу в землю Кульмскую и на берегу, в нижнем течении реки, построил в 1231 году замок Торн» (CTP, S. 96 f).

С самого начала завоевания Орденом Пруссии все укрепления и форпосты, как с одной, так и с другой стороны, были деревянно-земляными постройками. Так первый орденский форпост на Кульмской земле был деревянным, а по легенде ещё и построен на огромном дубе: «и построили на берегу Вислы на одном богатом листвой дубе укрепление, окружили его рвом» (Die aeltere Chronik von Oliva) — А.К.

Сообщения о строительстве замков также часто становятся предметом интереса в рассказах о Литовских войнах. Мемель, как пограничная река между Пруссией и Литвой, вызывала особенно жаркие споры и была предопределена для строительства замков. Очень интересным примером является история строительства замка Готтесвердер в 1369 году (SRP 2, SS. 560-562). Для того чтобы построить новое укрепление на Мемеле, Верховный магистр приказал подготовить строительные материалы и погрузить их на корабли, которые были отправлены в запланированное место. Орден последовал туда с армией гостей-крестоносцев, когда выяснилось, что литовцы тоже хотят построить замок неподалеку и уже начали строительные работы. Вражеская строительная площадка была немедленно атакована, строящийся замок разрушен, а захваченные строительные материалы доставлены на собственную строительную площадку замка Готтесвердер. После того, как через несколько недель строительство замка было завершено, в нем разместились 20 рыцарей ордена, 40 воинов и несколько арбалетчиков, а также большие запасы продовольствия. Тем временем великий князь Кейстут обратился к магистру, что Орден строит замок на территории Литвы — это была недвусмысленная провокация. Магистр ответил, что в этом и заключается цель этой меры, и если литовскому князю это не нравится, то он должен прийти туда, Орден будет ждать его. Однако литовцы не торопились, пока военные гости Ордена не покинули страну, и готовились к большой осаде. Летом они с большой армией и военными машинами (осадными башнями) выступили в поход на Готтесвердер и начали длительную осаду. Когда через пять недель силы защитников были истощены, они сдались. Великий князь приказал своим людям занять замок и вернулся с пленными рыцарями ордена. Тем временем орденский маршал отправился с армией на помощь, но слишком поздно прибыл в Готтесвердер, который теперь находился в руках литовцев. Однако, поскольку литовский князь слишком слабо оснастил гарнизон замка, Ордену удалось захватить Готтесвердер после непродолжительной осады. Маршал приказал не убивать гарнизон, а взять его в плен, чтобы обменять на людей Ордена, захваченных в Литве. После того, как переговоры об обмене пленными вначале провалились, маршал предпринял еще одно вторжение в Литву, чтобы оказать давление на великого князя. Прихватив припасы из замка Байербург маршал с войском двинулся на осаду Ковно. Когда войска Ордена подожгли часть укреплений, подошедший великий князь отправил гонца к маршалу с просьбой пощадить гарнизон. Орден проигнорировал просьбу и приказал сжечь весь замок, включая гарнизон, убив 109 литовцев. После этой демонстрации силы великий князь согласился возобновить переговоры об обмене пленными, что в итоге и было сделано.

Одним из расширений Ордена в Литве, построенных с большими затратами, был Мариенвердер, кирпичное укрепление на острове в Мемеле у Ковно, построенное всего за четыре недели в 1383 году (SRP 2, SS. 626-631). В этот период Тевтонский орден вступил в союз с литовским князем Витовтом [7], который в то время противостоял своему двоюродному брату Ягайле [8]. Имея сильный замок у литовской столицы, Витовт должен был укрепиться в борьбе за власть со своим кузеном, в то же время Орден получал выгодную в военном отношении базу на вражеской территории. Большое количество строительных материалов и рабочих было доставлено с помощью многочисленных кораблей. В то же время орден вторгся в страну в нескольких местах с большой армией крестоносцев, поддержанной литовскими контингентами Витовта, тем самым не давая возможности Ягайле сконцентрировать свои силы на обороне замкового сооружения перед его столицей. Однако уже в следующем году политическая ситуация коренным образом изменилась. После тайного примирения Ягайлы и Витовта последний изменил Тевтонскому ордену и устроил набег на замки, построенные в Литве. Сильный Мариенвердер безостановочно был атакован большой армией, с помощью многочисленных осадных машин. Для того, чтобы Орден не смог отправить помощь и припасы в замок по воде, Мемель был перегорожен заграждениями. После нескольких недель ожесточенного сопротивления защитники, наконец, были вынуждены сдаться. Мариенвердер, замок экспансии, построенный с огромными затратами, был снова разрушен в первый же год своего существования. Последний известный нам замок Тевтонского ордена был построен в 1405 году на земле жемайтов и назывался Кёнигсбург. Согласно хронике Иоганна фон Посильге (и его продолжателя), Тевтонский орден и великий князь литовский Витовт предприняли совместную кампанию против «непокорных» жемайтов и построили Кёнигсбург всего за восемь дней (SRP 3, S. 278). Поскольку решение о строительстве этого замка, очевидно, было принято в кратчайшие сроки, ни строительные материалы, ни рабочие не были взяты с собой. Поэтому все воины должны были работать день и ночь, чтобы построить укрепление. Так как лопат и других инструментов не было, для рытья рвов и возведения валов пришлось использовать боевые щиты. После завершения строительства укрепление было укомплектовано 60 прусскими последователями ордена и 400 воинами великого князя. Быстрое строительство было необходимо, так как ожидалось скорое нападение жемайтов, которое действительно произошло. Осада была успешно отбита, причем защитники использовали огнестрельное оружие и арбалеты. Позже Тевтонский орден снабжал замок продовольствием и по этому случаю направил туда, в качестве нового гарнизона, 60 рыцарей, многочисленных витингов [9] и капеллана. Отчет летописца дополняется записями в книге Мариенбургского казначея, в котором зафиксированы расходы на снабжение Кёнигсбурга (МТВ, SS. 360, 363 f., 369, 378, 385, 395 f.). Орден так дорого заплатил за его расширение и снабжение, потому что в будущем он должен был стать административным центром фогтства Жемайтия.

Согласно исследованиям профессора Вернера Паравичини за период с 1305 по 1409 год Орден провёл 299 различных военных походов-райзов в Литву. В этот период было осуществлено:
— 38 строительных походов,
— 35 осадных походов.
Порой в один год осуществлялось сразу два похода — весной строительный, зимой осадный. Например в 1367 году весной был совершён поход с целью закладки замка Мариенбург на Мемеле, а осенью того же года — поход с целью осады Ковно и Велуна. — А.К.

Во многих крестовых походах в Пруссию, Ливонию и Литву корабли были самым важным средством передвижения. Многие замки экспансии были построены на речных островах, на берегах рек или на морском побережье. Воинов, оружие, строительные материалы и продовольствие можно было гораздо быстрее и безопаснее доставить по воде, чем по суше. Летописцы часто сообщают об использовании военных кораблей или судов снабжения при проведении кампаний. Пётр фон Дусбург, например, пишет об основании Мариенвердера: «магистр и братья, приготовив то, что требуется для сооружения замков, незаметно переправились на остров у Квидина … и там в год от Рождества Христова 1233 воздвигли на одном холме замок, назвав его Мариенвердером» (CTP, S. 111.). Маркграф Мейсенский отправился в Пруссию в качестве крестоносца в 1234 году и подарил два корабля с названиями «Пилигрим» и «Фридланд». С помощью этих кораблей были построены два замка — Эльбинг и Бальга, а также в течение многих лет они патрулировали залив Фришес, охраняя побережье и замки от нападений (CTP, SS. 116-119.). Особенно большое количество кораблей было использовано при строительстве замка Христмемель в 1313 году на литовском берегу Мемеля. Пётр фон Дусбург сообщает об этом так: «Там собралось такое множество судов, что из них получился мост через Мемель, по которому любой мог спокойно перейти на берег язычников; этому мосту литвины дивились больше, чем всем деяниям христиан, которые они видели в своей жизни» (CTP, SS. 425, 427.). И далее сообщает о кораблекрушении: «Да не умолчим и о том, что по воле Божией многие суда братьев, снаряженные провизией и прочим, необходимым для строительства замков, потерпели кораблекрушение, а четыре брата и 400 человек утонули» (CTP, S. 427.).

Укрепление и оборона замков после ухода крестоносных армий

Замки экспансии на вражеской территории должны были быть сооружены в течение очень короткого времени, обычно нескольких недель, чтобы они были функциональны и могли удерживаться относительно небольшим гарнизоном после ухода войска крестоносцев. Целью таких укреплений было, с одной стороны, служить ядром длительного господства в завоеванном регионе, из которого впоследствии могло происходить развитие страны. Однако, особенно в литовских кампаниях, замки обычно использовались только для охраны завоеванной территории до тех пор, пока в следующей кампании не удавалось отвоевать новые территории. До тех пор, пока в окрестностях укреплений не было поселений, снабжение замков продовольствием было центральной проблемой такой замковой политики. Кроме того, в случае вражеской осады, чтобы замок не был потерян через некоторое время, необходимо было обеспечить быстрое подкрепление и контратаку. О таких потерях часто сообщается в хрониках; иногда замки экспансии приходилось оставлять и отвоевывать несколько раз. Два прусских восстания (1242-1249, 1260-1283) являются примерами того, насколько решающим для существования этих укреплений был вопрос снабжения. На первом этапе этого конфликта Тевтонский орден не смог снабдить свои замки, разбросанные по всей стране, поэтому почти все укрепления пришлось оставить, а страну завоевать заново. Особая проблема возникла с самыми первыми миссионерскими замками в Ливонии, поскольку епископ Риги, как главный организатор крестовых походов, не мог рассчитывать на поддержку рыцарского ордена. Лишь в 1202 году епископ Альберт основал Орден братьев меча, но прошло немало времени, прежде чем появилось большее число рыцарей. Это означало, что для защиты ранних замков в Ливонии можно было использовать лишь несколько немецких рыцарей и лучников. Большую часть гарнизона пришлось набирать из числа коренного населения (ливов, латышей, земгалов), принявшего христианство. Это было проблемой миссии, потому что многие из крещеных прибалтов отпали от веры. Поэтому существовала опасность, что местные защитники епископского замка перейдут на сторону нападавших во время осады. Генрих Латвийский несколько раз описывал подобные трудности при обороне первых христианских замков. Особенно подробен его отчет о ситуации в 1206 году (CL, S. 60–63.). После того как епископ Альберт отплыл в Германию, как он делал это каждый год, чтобы набрать там новых крестоносцев, осталось лишь несколько немецких защитников, чтобы защитить два замка Икскюль и Гольм, а также город Ригу. Это всегда было благоприятным временем для восстаний автохтонного населения. В 1206 году часть ливов вступила в союз с русским князем из Полоцка [предположительно князь Владимир (ок. 1184 — 1216), точных сведений нет. — А.К.], чтобы изгнать немцев из устья Двины. Объединенная армия сначала двинулась к Икскюлю, но была немедленно обстреляна арбалетчиками. Это свидетельствует о том, что замок защищал немецкий гарнизон, поскольку в то время только христианские завоеватели имели в своем распоряжении это оружие. Поэтому они решили отказаться от осады и отправились в замок Гольм. В городе было всего несколько немецких защитников; большинство гарнизона состояло из крещёных ливов, большая часть которых бежала при виде приближающихся врагов. Нападавшие намеревались поджечь укрепление, навалив на частокол большую кучу дров. При попытке поднести дрова близко к замку многие из осаждавших были убиты арбалетчиками.

Осада замка Ковно в 1362 году. Рисунок Вилюса Петраускаса.

Немецкие стрелки вели своего рода войну на два фронта, поскольку опасались своих ливонских помощников, так как те могли совершить предательство и вступить в союз со своими собратьями по племени. Поэтому двадцать немецких защитников день и ночь несли вахту на крепостных стенах. Они открыли огонь по нападавшим снаружи и с подозрением наблюдали за своими «союзниками» внутри замка. После одиннадцати дней осады нападавшие увидели на горизонте корабли и испугались, что епископ Альберт вернулся с новыми крестоносцами. Поэтому полоцкий князь снял осаду и вернулся в свои земли.

Конструкция и материалы замков, построенных во время крестовых походов

Летописцы дают лишь несколько конкретных указаний о конструкции и форме замков. Лишь небольшая часть зданий, возможно, возводилась из камня. В том числе и первое укрепление, построенное христианскими завоевателями в Ливонии — замок Икскюль. В 1185 году епископ Майнхард послал каменщиков с острова Готланд для его строительства (CL, S. 4 f.). Камень также использовался в качестве строительного материала для городских укреплений Риги. В 1207 году стена была построена настолько высокой, что «с тех пор набеги язычников стали не страшны» (CL, S. 69.). Поскольку в то время у балтийских племен не было современных осадных технологий, высокая каменная стена с арбалетчиками, стоящими на страже на ее подступах, считалась непреодолимой. Однако большинство быстро возводимых замков экспансии, вероятно, представляли собой деревянные земляные сооружения, окруженные снаружи рвами и, возможно, укрепленные отдельными башнями (CTP, S. 248 f., 278 f.). Попытки поджечь такие замки, которые неоднократно описывались, по крайней мере, косвенно подтверждают, что это были деревянные сооружения. Замки экспансии, построенные Тевтонским орденом в Пруссии и Литве, также первоначально были в основном деревянными. Об этом говорит и короткий срок строительства — иногда всего несколько недель. Еще один аргумент — частые упоминания о доставке строительных материалов военными кораблями. Пётр фон Дусбург, например, сообщает о военном походе ордена в земли Погезании в 1237 году, во время которого использовались два корабля — «возглавляя те корабли со всем необходимым для строительства» (CTP, S. 118 f.), — это были уже упоминавшиеся корабли «Пилигрим» и «Фридланд». Грузом могли быть инструменты (топоры, лопаты, кирки и т.д.), сборные балки, железные детали и т.п. Было бы довольно неправдоподобно предполагать, что корабли были загружены камнями, потому что двух кораблей вряд ли хватило бы для строительства целого замка. В некоторых случаях, однако, действительно строились каменные замки, строительный материал для которых доставлялся на кораблях. В их числе строительство замка Мариенвердер (1384) на острове в Мемеле у Ковно, описанное выше, для которого кирпичи, раствор и все другие необходимые материалы перевозились на многочисленных кораблях. Считается, что здание, оснащенное стенами высотой около 17 м и толщиной почти 3 м, можно было оборонять в течение четырех недель.

Техника осады и обороны и передача технологий во время крестовых походов

Христианские завоеватели привнесли в ливонские и прусские земли новые военные технологии, которые давали им явные преимущества перед местными защитниками на ранних этапах крестовых походов и, возможно, внесли решающий вклад в их военный успех. В строительстве замков уже упоминалось об использовании камня, который был неизвестен балтам и пруссам в качестве строительного материала. Массивные укрепления были гораздо более устойчивы, перед традиционными методами осады, применявшимся там. Нападавшие старались повредить вражеский замок, выдернув отдельные брёвна из частокола или пытались поджечь их снаружи, чтобы после этого проникнуть внутрь укрепления. Однако оба метода были неэффективны против каменных стен. Об этом рассказывает Генрих Латвийский в начале своей хроники, когда говорит об осаде только что построенного замка в Икскюле при епископе Мейнхарде: «В это время соседние язычники семигаллы, услышав о постройке из камня и не зная, что камни скрепляются цементом, пришли с большими корабельными канатами, чтобы, как они думали в своем глупом расчете, стащить замок в Двину. Перераненные стрелками они отступили с уроном» (CL, S. 5.). Высокая каменная стена стала почти непреодолимым препятствием для осаждающих в Ливонии в период около 1200 года, поскольку у них еще не было осадных башен. Однако, поскольку большинство христианских замков изначально были деревянными сооружениями, попытка поджечь их оставалась обычной осадной практикой. Однако технологическое преимущество немецких крестоносцев продержалось недолго. Через некоторое время пруссы, литовцы и русские начали копировать оружие или осадное оборудование и использовать его против христианских завоевателей. Генрих Латвийский сообщает о ранней, хотя и неудачной попытке передачи технологий на примере рогатки, предпринятой русским князем Владимиром Полоцким во время осады замка Гольм в 1206 году: «Устроили русские и небольшую метательную машину, по образцу тевтонских, но, не зная искусства метать камни, ранили многих у себя, попадая в тыл» (CL, S. 61.).

В конце XIII — начале XIV веков технологическая разница, вероятно, была незначительной. В своем рассказе о втором прусском восстании, вспыхнувшем в 1261 году, Пётр фон Дусбург несколько раз упоминает, что повстанцы использовали современное военное снаряжение при осаде орденских или епископских замков. Например, три осадные машины были использованы при атаке на замок Хайльсберг (CTP, S. 214 f.). Он сообщает нечто подобное о замке Визенбург: «Этот замок Висенбург осаждался пруссами почти три года, и поставили они три камнемёта, которыми ежедневно штурмовали замок. Наконец братья, быстро похитив один из них, доставили в замок и долго им оборонялись» (CTP, S. 235.). Эти три боевые машины также упоминаются при осаде замков Кройцбург, Бартенштайн и Велау (CTP, S. 236-241). В данном случае арсенал оружия пруссов был оснащен лучше, чем у рыцарей Ордена. Рассказы о битвах за замки, построенные Тевтонским орденом в Литве, также показывают, что литовцы использовали весь арсенал современной осадной техники — боевые машины/камнемёты, осадные башни.

Роль замков в христианизации и заселении страны

Замки были не только центральным элементом в ведении крестовых походов и обеспечении военной безопасности завоеванных земель, они также стали важнейшей основой для распространения христианской веры и заселения земель колонистами. Связь между строительством замков и распространением христианства прямо подчеркивается Петром фон Дусбургом в одном из отрывков его хроники. Он сообщает о многочисленных замках, которые Орден и его феодалы построили во время покорения прусских племен вармов, натангов и бартов, и завершает эту главу словами: «С тех пор стали христиане в земле Прусской множиться, а божественное вероучение распространяться в похвалу и славу Иисуса Христа» (CTP, S. 129.).

Укрепления в устье Западной Двины, начало XIII века.

Когда в 1259 году прусская и ливонская ветви Тевтонского ордена совместно построили замок в земле Каршауэн, летописец отметил, что это было «крайне необходимо для упрочения веры христианской»(CTP, S. 203.). По словам Петра фон Дусбурга, строительство замка Христмемель на границе с Литвой (1313 год) также сделано было «ради расширения пределов христианских»(CTP, S. 425.). Сакральный аспект замков можно увидеть и в том, что завершение строительства укрепления отмечалось религиозным актом освящения и праздничной службой. Пётр фон Дусбург описывает это, например, для замка Христмемель (1313 г.): «Когда строительство закончилось, клирики в сопровождении народа в торжественной процессии понесли мощи в церковь, торжественно отслужив там мессу» (CTP, S. 427.). Во время освящения замка Вартенбург, построенного епископом эрмландским в 1325 году, сообщается о знамении от Бога: «когда этот замок был завершен и торжественно отслужена месса о Духе Святом, у Евангелия показалась совсем белая домашняя голубка» (CTP, S. 465.). Еще одним указанием на священный характер замков, построенных в связи с крестовыми походами, являются рассказы хроник об особенно благочестивых монахах, живших в них (CTP, SS. 122-125). Эпизод, рассказанный о Бальге, является программным для строгой религиозной дисциплины в орденских замках. После того как замок был построен, самбы отправили туда одного из своих старейшин, чтобы узнать, как живут рыцари ордена. Они охотно приняли прусса и показали ему весь замок и свой образ жизни. После этого гость, впечатлённый набожностью рыцарей, вернулся в свое племя и рассказал об увиденном: «Они еженощно встают с ложа своего и сходятся в молельне, и много раз днем, и выражают почтение Богу своему, чего мы не делаем. Вот почему в войне они, безо всякого сомнения, одолеют нас» (CTP, SS. 189, 191.). Это, безусловно, была вымышленная история, замысел которой ясен. Летописец показывает, что оборонительная мощь замков была обусловлена не только их строительством, но и верой, решимостью и благочестием их жителей. Пётр фон Дусбург также сообщает о ряде явлений святых в замках (CTP, SS. 188 f.). Среди них история рыцаря из замка Реден, который хотел покинуть орден, потому что он казался ему недостаточно строгим. После этого во сне ему явились святые Бернард, Доминик, Франциск и Августин, и, наконец, Дева Мария в сопровождении братьев Тевтонского ордена. «И, откинув плащи каждого из братьев, она показала ему раны и удары, которыми они были убиты неверными за веру, и сказала: «И, снимая плащи с каждого из братьев, она показала раны, которые были нанесены язычниками и от которых они погибли ради защиты веры, и сказала: «Разве не кажется тебе, что эти братья твои претерпели нечто во имя Иисуса Христа?» И с этими словами видение исчезло» (CTP, S. 115.). После этого сна рыцарь, естественно, остался в Ордене и раскаялся в своих прежних сомнениях относительно его миссии.

Резюме

Если следовать высказываниям хронистов, то можно сделать следующие выводы о функции замков в связи с крестовыми походами. Строительство замков было одним из центральных элементов крестового похода. Они формировали исходную точку, создавались как перевалочные пункты и часто были основными и конечными пунктами военных действий. После ухода войска крестоносцев новые замки, которые занимало относительно небольшое количество людей, должны были охранять завоеванную территорию. Для этого необходимо было обеспечить постоянное снабжение укреплений провизией и оружием. Строительство замков было призвано заставить местное население принять христианское правление. В некоторых случаях, однако, они также служили для защиты новообращенных жителей от набегов нехристианских племен и были необходимым условием для воли местного населения к обращению. Часто замок становился ядром для заселения региона христианскими колонистами, так что рядом с ним основывался город или деревня. О центральной роли строительства замков в крестовых походах говорит и тот факт, что оборонительные меры балтийских племен против христианских завоевателей, наиболее часто упоминаемые в хрониках, заключались в осаде вновь построенных вражеских замков и строительстве собственных (контр-) замков. В целом, строительство замков в рамках крестовых походов было обусловлено в основном военно-стратегическими и практическими причинами. Они позволили расширить и закрепить власть и стали предпосылкой для христианизации и расширения земель на завоеванных территориях. Особая символическая функция архитектуры замков экспансии не может быть выявлена из описаний хронистов.

Примечания:

1. Битва при Сауле — крупное сражение войск Ордена меченосцев и их союзников против жемайтов и земгалов. Битва произошла 22 сентября 1236 года и описывается в Ливонской рифмованной хронике.

2. Генрих Латвийский (лат. Henricus de Lettis, нем. Heinrich von Lettland; родился не ранее 1187 недалеко от Магдебурга, умер после 1259) — немецкий католический священнослужитель и летописец, автор «Хроники Ливонии».

3. Пётр из Дусбурга (нем. Peter von Duisburg или Peter von Dusburg, встречается также: Пётр Дуйсбургский) — брат-священник Тевтонского ордена XIV века, создавший в 1326 году «Chronicon terrae Prussiae» («Хронику земли Прусской») на латинском языке.

4. Виганд Марбургский (нем. Wigand von Marburg, лат. Wigandus Marburgensis; около 1365 — 1409) — немецкий хронист и герольд Тевтонского ордена. Автор «Новой Прусской хроники», изначально написанной рифмованной прозой на средневерхненемецком языке, но полностью сохранившейся только в латинском переводе XV века.

5. Иоганн фон Посильге, известный также под именем Иоганна Линденблата (нем. Johann von Posilge, лат. Iohannes de Posilge; около 1340 — 14 или 19 июня 1405) — немецкий хронист и священник, судебный викарий епископа Помезании, автор «Хроники земли Прусской».

6. Мейнхард фон Зегеберг (1127—1196), известный также как Святой Мейнард, — первый известный католический миссионер в Ливонии, первый епископ Икскюльский, каноник немецкого ордена Святого Августина из монастыря города Зегеберга в Гольштейне.

7. Витовт (польск. Witold, в крещении — Александр; около 1350 — 27 октября 1430) — великий князь литовский с 1392 года. Сын Кейстута, племянник Ольгерда и двоюродный брат Ягайло. Князь гродненский в 1370—1382 годах, луцкий в 1387—1389 годах, трокский в 1382—1413 годах. Один из наиболее известных правителей Великого княжества Литовского, ещё при жизни прозванный Великим.

8. Ягайло (лит. Jogaila; ок. 1350-е /1362, Вильна (предположительно) — 1 июня 1434, Городок, Русское воеводство) — князь витебский, великий князь литовский в 1377—1381 и 1382—1392 годах, король польский с 1386 года под именем Владислав II Ягелло. Внук Гедимина, сын великого князя литовского Ольгерда и тверской княжны Иулиании. Родоначальник династии Ягеллонов.

9. Витинги — представители старой прусской элиты, имевшие родовые владения и перешедшие на службу к Ордену.

Источники и литература:

Chronicon Livoniae (Livländische Chronik) Heinrich von Lettland // Ausgewählte Quellen zur deutschen Geschichte des Mittelalters, Band 24, Darmstadt, 1959.

Chronik des Preußenlandes (Chronica terre Prussie) Peter von Dusburg // Ausgewählte Quellen zur deutschen Geschichte des Mittelalters, Band 25, Darmstadt, 1984.

Das Marienburger Tresslerbuch der Jahre 1399–1409. Hrsg. Erich Joachim. Königsberg, 1896.

Scriptores Rerum Prussicarum. Die Geschichtsquellen der Preussischen Vorzeit bis zum Untergange der Ordensherrschaft. Erster Band. Hrsg. Theodor Hirsch, Max Töppen, Ernst Strehlke. Leipzig: Verlag von S. Hirzel, 1861.

Scriptores Rerum Prussicarum. Die Geschichtsquellen der Preussischen Vorzeit bis zum Untergange der Ordensherrschaft. Zweiter Band. Hrsg. Theodor Hirsch, Max Töppen, Ernst Strehlke. Leipzig: Verlag von S. Hirzel, 1863.

Scriptores Rerum Prussicarum. Die Geschichtsquellen der Preussischen Vorzeit bis zum Untergange der Ordensherrschaft. Dritter Band. Hrsg. Theodor Hirsch, Max Töppen, Ernst Strehlke. Leipzig: Verlag von S. Hirzel, 1866.

Paravicini W. Die Preußenreisen des europäischen Adels. Teil 1. Sigmaringen: Jan Thorbecke Verlag, 1989.

Paravicini W. Die Preußenreisen des europäischen Adels. Teil 2. Band 1. Sigmaringen: Jan Thorbecke Verlag, 1995.

Voigt J. Geschichte Preußens, von den ältesten Zeiten bis zum Untergange der Herrschaft des Deutschen Ordens. Band 5: Die Zeit vom Hochmeister Ludolf König von Weizau 1342 bis zum Tode des Hochmeisters Konrad von Wallenrod. Königsberg, 1832.

Voigt J. Geschichte Preußens, von den ältesten Zeiten bis zum Untergange der Herrschaft des Deutschen Ordens. Band 6: Die Zeit des Hochmeisters Konrad von Jungingen, von 1393 bis 1407. Verfassung des Ordens und des Landes. Königsberg, 1834.

Wasik B. The beginnings of castles in the Teutonic Knights‘ state in Prussia // Castellologica Bohemica 2018, S. 167–190.

Замки экспансии. Часть 2.

Прошлое и настоящее: Норденбург — Крылово

12.12.202122.08.2022Yuri Bardun

Норденбург – средневековый город, основанный Тевтонским (Немецким) орденом в области Бартия северной Пруссии. Сегодня это посёлок Крылово на южной границе Калининградской области.

Еще до появления рыцарей Тевтонского ордена в этих местах имелось несколько прусских селений, а также находился языческий культовый центр пруссов [1].

норденбург крылово — Герб Норденбурга. Известен с XV в. На гербе изображён вздыбленный конь вороной масти и две червлёные звезды.

К северу от будущего Норденбурга на холме, получившем впоследствии мрачное название Хексенберг (Гора ведьм), по одним данным, находилось прусское городище [2], а по другим — языческое капище (на это, в частности, может указывать и герб города). На другом холме, расположенном на противоположном берегу реки Свине, уже в 1303 году Тевтонский орден построил замок, рядом с которым возникло поселение. В 1366 г. они были захвачены и сожжены литовцами во главе с Кейстутом. Позднее, между 1370 и 1374 годами, верховный маршал ордена Ротхер фон Эльнер пожаловал в Норденбурге земельные угодья площадью 30 гуфов (1) 10 свободным пруссам при условии несения ими воинской службы в пользу ордена. В 1405 году великий магистр Тевтонского ордена Конрад фон Юнгинген основал здесь новый город. Происхождение названия «Норденбург», в переводе с немецкого означающего «северный замок», не совсем ясно. Вряд ли оно было дано городу самим орденом, поскольку в те времена это была как раз южная граница орденских владений и, одновременно, западная окраина так называемой Великой глуши — огромного лесного массива, простиравшегося на восток, остатками которого сейчас являются Роминтская и Беловежская пущи. Кульмское городское право и герб Норденбург получил в 1407 году уже от следующего великого магистра, младшего брата Конрада – Ульриха фон Юнгингена.

Несмотря на малочисленность документов об истории Норденбурга в орденские времена, до нас дошла локационная грамота, выданная орденом Норденбургу 24 июля 1407 года, и материалы ревизии городов, проведённой в герцогстве Пруссия в 1691-1693 годах. Благодаря этим документам мы можем описать хозяйственно-экономические условия, в которых зарождался и развивался Норденбург.

Локатором (2) и шультгейсом (3) Норденбурга был некий Ниче Дёринг, которому орден выделил из отведённых 130 гуфов земли в личное наследственное пользование 13 гуфов, освобождённых от чинша (4), и позволил вершить судебные дела с удержанием в свою пользу 1/3 от наложенных по суду штрафов. Также Дёрингу и его наследникам жаловалось право иметь одну хлебную и одну мясную лавку без выплаты чинша, а также иметь 1/3 часть от собранного в городе чинша со всех лавок, бань, цирюлен и пивных погребов.

В городе на 63 гуфах земли должно было быть 40 дворов размером 7 на 4 прута (5). Жителям давалось право свободного вылова рыбы для личных нужд в близлежащих ручье и озёрах. Они освобождались от налога на 7 лет, а после истечения этого срока должны были платить ежегодно чинш в размере 1 фирдунга (6) с каждого городского двора. Горожанам предписывалось пользоваться только городскими пивными котлами, а также вменялось в обязанность оказывать помощь ордену в содержании подходящих к границам города мостов. Орден, в свою очередь, брал на себя обязанность защищать город с помощью частокола и замка, а также покрывать 1/3 часть расходов на постройку заведений, приносящих чинш. Право пользования полезными ископаемыми и организацию мельниц орден оставлял за собой. Помимо 63 гуфов городских земель, из общей площади в 130 гуф 60 гуф отводились под обустройство деревни. Владельцы деревенских наделов освобождались от налога на 14 лет. По истечении этого срока с каждого гуфа деревенской земли орден хотел иметь чинш в размере 14 скотов (7) и 2 кур, а с каждого плуга оброк в 1 четверть (8) пшеницы и 1 четверть ржи. Все налоги, как это было заведено в ордене, должны были быть выплачены ко дню Св. Мартина (9).

Почти одновременно с локационной грамотой Норденбурга орденом была издана грамота об основании в городе доминиканского монастыря, на строительство которого в апреле 1407 года было выделено 50 марок. По-видимому, жизнь братии в Норденбурге была настолько тяжёлой (в частности, настоятель монастыря жаловался великому магистру Паулю фон Русдорфу на то, что из-за малочисленности жителей в округе монастырь не может обеспечить себя пожертвованиями), что в 1428 году монастырь перенесли в Гердауэн (Железнодорожный) [3].

В 1409 году началось строительство городской кирхи, растянувшееся на несколько десятилетий.

Определённый учредительной грамотой размер города в 40 дворов был достигнут в Норденбурге к концу 1430-х годов. А вот привлечь поселенцев на деревенские земли локатору не удалось. В результате земли, отведённые под деревню, вернулись ордену, и к 1446 году он их передал в качестве служебных наделов двум землевладельцам.

С 1469 по 1808 годы Норденбург находился в частной собственности прусской ветви семейства Шлибен (Schlieben), основатель которой Георг фон Шлибен в 1448-1475 годах являлся командиром отряда наёмников, служивших ордену во время конфликта с Союзом Прусских городов и с которым орден расплатился землями и передачей в собственность города Норденбург и замка Гердауэн [4].

Если смотреть на результаты упоминавшейся выше ревизии городов, проведённой в последней декаде XVII века, положение Норденбурга в те времена не выглядело блестящим. На момент ревизии (4 февраля 1692 года) в городе имелось менее 100 жилых строений (10), часть из которых находилась в плохом состоянии. Несколько десятков участков в городе при этом оставались незастроенными [1].

Судьба не была милостлива к Норденбургу. За свою историю город пережил множество пожаров, но отстраивался заново.

В 1705 году сгорела кирха, в 1710 году более половины жителей города умерли от чумы.

В 1757 году во время Семилетней войны Норденбург был оккупирован русскими войсками. В 1831, 1852 и 1857-1858 годах настоящим бедствием для жителей Норденбурга стала эпидемия холеры.

В августе 1914 года, в начале Первой мировой войны, Норденбург был взят русскими войсками. Большая часть населения города бежала.

Но, не смотря ни на что, город рос и развивался. В 1939 году в городе проживало 3173 жителя, было две школы, почтамт, имелся молокозавод. Паровая мельница Jensen & Hesse, построенная в 1905 году, одновременной выполняла и роль электростанции, подавая некоторым домохозяйствам города напряжение 110 вольт, в то время как 220 вольт выдавала электростанция во Фридланде (Правдинск) [5]. Через Норденбург проходила железная дорога, соединяющая Кёнигсберг и Ангербург (Венгожево) через Лёвенхаген (Комсомольск) и Гердауэн (колея шириной 1435 мм), а также две узкоколейки (с колеёй шириной 750 мм): Норденбург — Инстербург и Норденбург — Бартен (Барцяны) — Растенбург (Кентшин). На средства горожан в 1938 году был построен тингплац и открыт памятник павшим в Первую мировую войну.

26 января 1945 года Норденбург был взят Красной Армией. От боевых действий город практически не пострадал.

Сразу после окончания войны часть территории бывшей Восточной Пруссии, которая по предварительной договорённости стран-победительниц считалась польской, стала заселяться польскими переселенцами «ещё до проведения делимитации и последующей демаркации границы». [6]. Таким образом, с июня 1946 году Норденбург уже был заселён поляками и назывался Норденборком (Освин). В июле в собственность Польши была оформлена одна из паровых мельниц Норденбурга [5].

Однако вопрос о границе в то время ещё не был урегулирован на межгосударственном уровне, и в сентябре-октябре 1945 г. временная граница между Советским Союзом и Польшей стала смещаться вглубь польской территории самовольным решением командиров отдельных частей Красной Армии. В результате «польским властям приходилось срочно эвакуировать созданные там национальные администрации и прибывших туда переселенцев» [5]. В сентябре 1945 году польская администрация и население были вынуждены в двухдневный срок покинуть Норденбург-Норденборк.

Сразу после их ухода старый город Норденбурга был сожжён. Кто это сделал, до сих пор разбираются историки и краеведы.

Польские источники утверждают, что он был разрушен ещё при штурме советскими войсками, а советские/российские и немецкие источники сообщают, что Норденбург был взят Красной Армией без боя, и старый город практически не пострадал. По версии немецких источников старый город подожгли польские переселенцы «предположительно из-за гнева по поводу исправления границы». Но в советских/российских источниках нигде не упоминается, что после ухода поляков старый город был сожжён, а его остатки затем снесены. Почему? Вопрос для дальнейшего исследования. Всё, что осталось от старого города, сейчас скрыто зарослями кустарника и выросшим лесом. Сохранились только (прекрасные до сих пор!) брусчатые дороги некоторых улиц и мощёная булыжником площадь Марктплатца. Неподалёку возвышаются руины башни евангелической кирхи Норденбурга (1710-1726 гг.).

Крылово. Бывший Марктплац Норденбурга. В центре большого круга из булыжника выложена цифра 1850. Полагают, это дата, связанная с каким-то важным событием в жизни Норденбурга, возможно, с открытием водопровода и установкой водяной колонки.

После ухода польской администрации город снова был переименован в Норденбург.

В конце 1946 года здесь была развёрнута пограничная застава и организован военный колхоз им. Красной Армии. С 1947 года Норденбург стал центром колхоза им. В. М. Молотова (переименован в 1957 году в колхоз «На страже»).

В январе 1947 года после депортации немецкого и польского населения численность жителей Норденбурга (в основном военные) составляла 137 человек, в октябре 1947 года — всего 36.

5 июля 1950 года Указом Президиума Верховного Совета РСФСР Норденбург был переименован в населённый пункт Крылово. Полагают, что назвали его так в честь генерал-полковника Н.И. Крылова, воевавшего в Восточной Пруссии. К этому времени была также переименована в Путиловку и река Свине.

Так завершилась история города Норденбурга и началась история населённого пункта Крылово.

В настоящее время посёлок Крылово входит в состав муниципального образования «Городское поселение “Железнодорожный”». На 1 января 2011 года в посёлке проживал 831 житель.

Примечания:

Гуф (хуф, хуфа) — средневековая мера площади, 1 кульмский гуф = 16,795 га

Локатор — организатор колонизации определённой местности, который обязывался заселить отведённый владельцем земли участок оговоренным числом колонистов, и получавший за это больший, чем остальные переселенцы, земельный надел, а также должность шультгейса. Эти привилегии переходили затем к потомкам локатора.

Шультгейс (шульц) — общинный староста, наделённый правом вершить суд и удерживать за это в свою пользу часть денежных штрафов.

Чинш (нем. Zins — процент, налог) — налог, уплачиваемый арендатором земли или недвижимости в пользу её владельца по договору долгосрочной (часто наследственной или даже вечной) аренды.

Прут — прусская мера длины, равная 4,32 м.

Фирдунг — денежная единица, равная 1/4 марки.

Скот (шкот) — денежная единица, равная 1/24 марки.

Четверть — имеется в виду четверть шеффеля, меры объёма сыпучих веществ (ок. 55 л), или примерно 13,7 л.

День Св. Мартина — 11 ноября, день памяти святого Мартина Турского.

Источники и литература:

1. Рогачевский А.Л. Очерки по истории права Пруссии XIII-XVII вв.

2. Малые города Калининградской области. Энциклопедический справочник. — Калининград, 2011. Издательство ООО «Аксиос».

3. Kubicki R. Dominikanie w Nordenborku i Gierdawach w XV – początkach XVI wieku. — Komunikaty mazursko-warmieńskie. Band 2. 2012. S. 227–244

4. Geschichte von Krylowo — Nordenburg. http://ostpreussen.net/ostpreussen/orte.php?bericht=620 (дата обращения 15.10.2021).

5. Pamiątki z Prus Wschodnich. Nordenburg – Młyn Jensena. https://prusywschodnie.wordpress.com/2019/12/05/nordenburg-mlyn-jensena/ (дата обращения 15.10.2021).

6. Костяшов Ю.В. Реполонизация Вармии и Мазур в послевоенные годы. Балтийский регион в Новое и Новейшее время: история и региональная политика. — Калининград: Изд-во БФУ им. И. Канта, 2016.

Филокартия и эсперанто

21.09.202123.11.2021admin

Есть у меня в коллекции одна занятная открытка, отправленная некоему Л. Рутковичу, коллекционеру из Будапешта. Примечательна она тем, что текст на обороте написан на эсперанто.

С момента строительства Вавилонской башни, когда суровый Бог обиделся на людей и сделал так, что они стали говорить на разных языках, человечество использовало для общения так называемые «лингва франка» — языки, которые понимало большинство населения какой-либо территории. Такими лингва франка когда-то были арамейский язык, греческий, латынь, французский, и даже язык жестов северо-американских индейцев. Сейчас лингва франка для стран бывшего СССР и Восточной Европы является русский язык, а международным лингва франка стал английский.

В конце XIX века были попытки создать искусственные языки, которые стали бы международными лингва франка. Такую роль пытался сыграть эсперанто, разработанный Лазарем (Людвиком) Заменгофом (1859 — 1917) и впервые представленный им в Варшаве для друзей-гимназистов в конце 1878 года. В последующем Заменгоф совершенствовал созданный им язык и в 1887 году опубликовал на русском языке под псевдонимом «Д-р Эсперанто» первый учебник по эсперанто. Взлёт своей популярности эсперанто пережил в 1920-е годы, когда он даже предлагался в качестве рабочего языка для Лиги Наций. Но затем любители эсперанто подверглись репрессиям сначала в Советском Союзе, а позднее и в нацистской Германии. Сейчас в мире, по разным оценкам, в той или иной степени эсперанто владеют до нескольких сотен тысяч человек.

Первым эсперантистом Кёнигсберга стал врач Адольф Эбнер. Ещё в 1897 году он познакомился с этим языком. Впоследствии вместе со своим единомышленником Паулем Фастом Эбнер создал первый кружок любителей эсперанто в Кёнигсберге. К 1910 году количество членов этого кружка перевалило за две сотни [1]. В Альбертине появились курсы по эсперанто, причём читали их для двух групп студентов — немцев и русских. В 1914 году на эсперанто был издан путеводитель по Кёнигсбергу. Первая мировая война на несколько лет прервала связи любителей эсперанто по всему миру, но сразу же после войны интерес к языку возродился. В 1923 году было введено обязательное изучение эсперанто для студентов кёнигсбергского Высшего училища торговли. С 1925 по 1932 год на городском радио два раза в неделю выходили программы на эсперанто. Но с приходом к власти национал-социалистов, считавших эсперанто языком «евреев и коммунистов», движение эсперантистов стало угасать, а в 1936 году этот язык был и вовсе запрещён.

Но вернёмся к нашей открытке. Итак, читаем:

Tre estimata samideano! Rilate al via anonco en «Heroldo». Mi sendas al vi vidajon el Oriento Prusjo. Mi pelas vin kore respondi almenau unu fojon. Volante mi daurigus la korespondon kun vi. Kun saluto Walter Paick, Louisenwerth Kreis Gerdauen, Ostpreussen Germanuja

Дорогой единомышленник! Что касается объявления в «Герольдо». Я посылаю вам вид Восточной Пруссии. Прошу вас хотя бы раз откликнуться. С удовольствием продолжу с вами переписку. С приветом Вальтер Паик, Луизенверт, крайс Гердауэн, Восточная Пруссия Германия

Оборотная сторона открытки. Издатель открытки — газета Gerdauener Zeitung G.m.b.H.

На лицевой стороне открытки изображёно здание районного управления (крайсхаус) в Гердауэне (сейчас Железнодорожный), построенное по проекту Фридриха Хайтманна. Почтовые марки на открытке отсутствуют, как и часть почтового штемпеля. Глядя на саму открытку, можно предположить, что издана она в 1910-1920-е годы.

Кем был отправитель открытки Вальтер Паик можно только догадываться. Упомянутый им Луизенверт находился примерно посередине между деревнями Вандлакен (сейчас Зверево) и Ассаунен (сейчас Асуны, Польша) примерно в сотне метров севернее нынешней российско-польской границы и представлял собой фольварк или имение (Gut). Сейчас на его месте распаханное поле. Вряд ли отправитель был хозяином этого самого имения. Или же это был весьма продвинутый бауэр, имевший время не только на то, чтобы писать открытки в другие страны, но и на изучение эсперанто.

Список источников:

1. Горецкая Г. Эсперанто в Кёнигсберге и Калининграде. — Балтийский альманах, № 9, Калининград, 2010.

Обмен открытками

16.09.202120.09.2021admin

Без малого семь лет назад в заметке, названной «Коллекционирование открыток», я рассказывал о том, как люди из разных стран посылали друг другу видовые открытки, пополняя таким образом свои коллекции открыток.

Разбирая собственную коллекцию, я обнаружил в ней ещё одну открытку, отправленную нашим старым знакомым Максом Глогау из Кёнигсберга своему постоянному адресату — некоему R. Folivet, проживавшему в Париже на улице Жан дю Белле, 7 (кстати, дом этот сохранился до наших дней), видимо, коллекционировавшему виды Кёнигсберга:

Кёнигсберг. Вид на Замковый пруд. Текст написан на лицевой стороне открытки.

Königsberg i. Pr. 20/5.05.

Meinen besten Dank für Ihre letzten, hübschen Karten. Ich kann noch viele Karten von Paris gebrauchen

Und sollte es mir ein Vergnügen sein, wenn wir in dauerndene Tauschverkehr bleiben würden

Die besten CCC Grüße

Max Glogau

Hippelstr. 9 II

Кёнигсберг в Пр. 20/5.05.

Моя наилучшая благодарность за Вашу последнюю, милую открытку. Мне ещё понадобатся много открыток Парижа.

Для меня будет удовольствием, если мы продолжим постоянный обмен.

С уважением

Макс Глогау

Гиппельштр. 9 II

(расшифровка текста и перевод — М. Адриановская)

Гиппельштрассе сейчас это ул. Омская в Калининграде. Дом, в котором проживал герр Глогау, увы, не сохранился.

Оборотная сторона открытки. По правому обрезу указан издатель: Richard Borek, Braunschweig. Поскольку отправление было международным, на открытке наклеено сразу четыре почтовые марки общим номиналом 10 пфеннигов. Дата приёма отправления по почтовому штемпелю 21 мая 1905 года.

«Любовь никогда не кончается»

03.08.202125.09.2021admin

«Die Liebe höret nimmer auf»

Тихий уголок в уютном районе Калининграда, шелест ветра в кронах высоких деревьев, пение птиц. Здесь, рядом с евангелическо-лютеранской церковью Воскресения, прежде располагалось маленькое католическое кладбище, место последнего приюта очень известного человека, архитектурные шедевры которого до сих пор восхищают как самих калининградцев, так и гостей нашего города.

Речь идет о знаменитом архитекторе Фридрихе Хайтманне, который жил в Кёнигсберге на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков. 13 августа 2021 года исполняется 100 лет со дня его ухода из жизни.

Фридрих Хайтманн прожил яркую и чрезвычайно плодотворную жизнь.

Фридрих Адальберт Хайтманн, который называл себя Фрицем, родился 27 октября 1853 года в городе Ален-Вестфален. Он был сыном королевского судьи первой инстанции Эдуарда Хайтманна от второго брака и его супруги Терезии, урожденной Фогельзанг.

После окончания начальной школы и гимназии он поступил в профессиональное техническое училище в Франкенберге (Саксония). Обучение продолжалось с 1872 по 1875 годы, по окончании училища Хайтманн успешно сдал экзамен и получил диплом инженера.

В течение года он добровольно проходил военную службу в Везеле, а затем приступил к своей профессиональной деятельности в качестве помощника инженера-топографа кадастровой службы в Анкламе (Передняя Померания).

Спустя некоторое время Хайтманна пригласили на службу в «Немецкое императорское почтовое и телеграфное управление» и поручили ему надзор за строительными работами монументального здания почты в готическом стиле в Анкламе.

С августа 1877 года Хайтманн работает в управлениях Немецкой императорской почты и телеграфа в Штеттине (сейчас Щецин), затем в Свинемюнде (сейчас Свиноуйсьце), Ростоке, Лейпциге, а уже оттуда в 1886 году он был переведен в Кёнигсберг в Высшую дирекцию почты для руководства строительством зданий почты в Гумбиннене (сейчас Гусев) и в Пиллау (сейчас Балтийск).

Молодой Хайтманн быстро осознал, какое обширное поле деятельности предлагает ему Восточная Пруссия, и обосновался в Кёнигсберге в качестве архитектора. Благодаря своему мастерству и старанию он очень скоро становится известным как в городе, так и в провинции.

Знаменательным было его участие в конкурсе в 1894 году на проектирование строительства Палестры Альбертины (палестра по-гречески — фехтовальная школа). По итогам конкурса он получил первый приз. Выполнение проекта было поручено строительным советникам Вильгельму Бессель-Лорку и Георгу Зандманну.

Инициатором создания этого, единственного в своем роде, сооружения был доктор медицины Фридрих Ланге, выпускник Альбертины*, эмигрировавший в Америку. Основав там собственную клинику, он прославился как «пионер немецкой хирургии в Америке», а также внедрением асептики [асептика — комплекс мер, направленных на предупреждение попадания микробов в рану — admin]. Будучи состоятельным человеком, занимался обширной благотворительностью и в 1894 году пожертвовал деньги на строительство спортивного сооружения по случаю 350-летия Альбертины. По завершению строительства здание было освящено в 1898 году.

По проекту Хайтманна Палестра Альбертина включала в себя столовую, гимнастический зал, бассейн для плавания с трибуной для зрителей, ванные и душевые, кегельбан, зал для фехтования и зал заседаний, а также магазины и даже несколько квартир. Этот проект принес ему широкую известность.

Хайтманн, получивший свое образование еще в эпоху историзма, при оформлении своих сооружений придавал большое значение романскому фасаду, но в то же время декларировал и «орденский стиль».

Здание Палестры хоть и было сильно повреждено массированными бомбардировками в августе 1944 года, после войны вновь было отстроено и сегодня служит Балтийскому флоту и жителям города, как спортивное сооружение.

В 1901 году Хайтманн получил заказ на строительство для Кёнигсберга нового здания телеграфной службы. Это внушительное здание в неоготическом стиле было построено в самом центре города на Гезекусплац напротив Королевского замка.

Запечатленное на многочисленных снимках и почтовых открытках, оно выстояло в 1944/45 годах, но в советское время было снесено.

Особую известность Фриц Хайтманн получил, прежде всего, как архитектор многочисленных кёнигсбергских церквей.

Так, на рубеже веков он получил заказ на строительство церкви Памяти королевы Луизы (Луизенкирхе) на Лавскер Аллее, 1 (сейчас проспект Победы). Эта церковь оказалась в центре общественного интереса, так как была посвящена очень почитаемой жителями Кёнигсберга и всей Восточной Пруссии королеве Луизе**. В те годы (1899-1901) прусская монархия все еще пользовалась большим почетом.

При проектировании Луизенкирхе архитектор сделал акцент на романском стиле, который, по его мнению, производил впечатление серьезности, спокойствия и был исполнен достоинства. Церковь построили у входа в парк Луизенваль, в котором королева часто любила проводить время. При освящении церкви в 1901 году, которое проводилось в присутствии императора, Хайтманн получил из рук Вильгельма II Орден Короны. В 1914 году за свои заслуги в общественном строительстве он получил звание «Королевский советник по вопросам строительства».

Папа Пий Х, отметив многочисленные постройки церквей в Кёнигсберге и в Восточной Пруссии, наградил Хайтманна орденом «За заслуги перед Церковью и Папой».

Сегодня эта восстановленная и перестроенная церковь служит площадкой для кукольного театра. В 2001 году в столетний юбилей со дня ее освящения, бывшие кёнигсбержцы праздновали здесь редкий праздник золотой и бриллиантовой конфирмации. Для всех участников, которые когда-то были крещены или конфирмированы в этой церкви, это был трогательный день.

Несколькими шагами далее, в районе Амалиенау***, католиком Хайтманном была возведена первая католическая церковь в этой все более разраставшейся части города – часовня Святого Адальберта. Большая часть средств на строительство часовни и её внутреннее убранство были собраны на пожертвования. Сам Хайтманн руководил строительными работами без оплаты. С этим церковным сооружением очень многое связывало его лично.

Позднее в 1932 году часовня была расширена и достроена в церковь Святого Адальберта.

В 1904-1907 годах Хайтманн получил следующий заказ на строительство католической церкви Святого Семейства, в этот раз в густонаселенном районе Форштадт (сейчас территория к западу и востоку от Ленинского пр-та между рекой Преголей и ул. Багратиона. — admin) на улице Оберхаберберг, 21 (сейчас ул. Богдана Хмельницкого). Во время войны церковь пострадала незначительно и была восстановлена. Сейчас церковь является концертным залом Калининградской филармонии.

Затем Хайтманн спроектировал евангелическую Лютеркирхе на Фиемаркт (Viehmarkt — Скотный рынок; сейчас это пересечение улиц Октябрьская и Дзержинского. — admin) в стиле ренессанс с выделяющейся средней частью. Церковь была освящена в 1910 году. Хотя во время Второй мировой войны она не сильно пострадала, в 1975 году ее, к сожалению, снесли.

Последней церковной постройкой по проекту Фридриха Хайтманна в Кёнигсберге была сооруженная в 1913 году католическая часовня в Понарте рядом с приютом Святого Иосифа.

В Черняховске в хорошем состоянии сохранилась католическая церковь Св. Бруно Кверфуртского, также созданная Фридрихом Хайтманном.

Инстербург. Католическая церковь Св. Бруно.

Много церквей Хайтманн построил и в провинции. Это католические часовни в Тапиау (сейчас Гвардейск), Растенбурге (сейчас Кентшин), Пиллау, а также церкви Сердца Христова и Святого Иосифа в Алленштайне (сейчас Ольштын).

Работоспособность архитектора была неиссякаемой. Кроме уже названных зданий он построил еще окружные дома в Гердауэне (сейчас Железнодорожный) и Браунсберге (сейчас Бранево), а также больницы в Гердауэне и Морунгене (сейчас Моронг).

Вместе со своим другом, советником по строительству Йозефом Кречманном, с привлечением многочисленных частных средств Хайтманн основал «Кёнигсбергское общество недвижимости и строительства 1898» и сразу же спроектировал целое поселение — Колонию Амалиенау (территория на западе Кёнигсберга, сейчас находящаяся в границах улиц Красная, Карла Маркса, Лесопарковая и проспекта Победы, застроенная виллами богатых горожан в соответствии с модной в то время концепцией «города-сада». — admin).

Было общеизвестно, что Хайтманн не только хороший архитектор, но также и чуткий собеседник, он принимает во внимание особые пожелания своих заказчиков.

В причудливом югендстиле*** с его башенками, эркерами, фронтонами, четырехугольными слуховыми окнами и пристройками Хайтманн проектирует в Амалиенау более десятка вилл. Многие виллы пережили войну.

От обоих друзей также ведет свое начало благоустройство озера Цвиллингсзее (сейчас оз. Поплавок, или Хлебное) в Амалиенау, которое было получено от города в 1910 году.

Личная жизнь Фрица Хайтманна сложилась счастливо. Уже зрелым и состоявшимся человеком, в 39 лет, Хайтманн знакомится в Кёнигсберге с дочерью главного почтового директора Анной Вехтер, которая была моложе его на 20 лет. С ней он в 1896 году заключает брачный союз. Молодая жена дарит ему в 1897 году дочь, в 1899 году сына и в 1902 и 1906 году еще двух дочерей.

В 1904 году хорошо зарабатывающий архитектор смог уже построить себе собственную виллу на Кастаниен Аллее, 12 (сейчас Каштановая аллея, 16). На башне его дома развевался флаг Вестфалии с белым конем на красном поле, так как Хайтманн не терял контакты со своей малой родиной.

В просторной со вкусом обставленной вилле Хайтманн проживает лучшие годы своего семейного счастья. В его гостеприимном доме часто бывали многие уважаемые граждане города.

Одним из многочисленных друзей Хайтманна был известный в Кёнигсберге скульптор Иоганн Фридрих Ройш, по рождению тоже вестфалец из Зигена, создавший в Кёнигсберге скульптуру «Немецкий Михель», памятники герцогу Альбрехту, императору Вильгельму I и Бисмарку.

Сын Хайтманна Винфрид (названный так в честь Великого магистра Немецкого ордена Винфрида фон Книпроде) рассказывал в 1939 году о необычной встрече его отца с скульптором Ройшем:

«Однажды Ройш встречает Хайтманна на улице:
— Фриц, ты должен сейчас же пойти со мной!
— Это почему же?
— Мне нужны твои брюки.
— Зачем?
— Для моей бронзовой статуи Бисмарка.

Фриц, конечно же, идет с ним, становится на подиум, и в мгновение ока Ройш моделирует его брюки. Это была «драпировка», которая ему так не удавалась. С тех пор Железный канцлер, который стоит на площади Императора Вильгельма в Кёнигсберге, носит брюки моего отца».

Большие заслуги имел Фриц Хайтманн и в охране памятников Восточной Пруссии. В фундаментальном труде Адольфа Бёттихера**** «Памятники архитектуры и искусства провинции Восточная Пруссия» есть много графических листов авторства Хайтманна — церкви, интерьеры зданий, фронтоны, детали эркеров, потолки комнат, боковые стенки скамей собора и пр. Это характеризует архитектора как прирожденного рисовальщика.

В 1914 году началась Первая мировая война, и почти 61-летний Хайтманн отправился воевать командиром роты ополчения, приняв участие в битве при Танненберге. В ноябре 1914 года он был награжден Железным крестом II степени. Изможденный тяготами войны, он перенёс тяжёлый сердечный приступ, и был отправлен в лазарет в Кёнигсберг. Несмотря на все старания и усилия врачей, полностью Хайтманн так и не выздоровел. Он нуждался в постоянном уходе и поэтому был вынужден оставить службу. Вместе с тем прекратилась и его профессиональная деятельность, его архитектурное бюро было распущено.

Чтобы как-то выжить в это тяжёлое время, Хайтманн в 1918 году был вынужден продать свою виллу в Амалиенау и найти прибежище в спроектированным им же доме священника около часовни Святого Адальберта. Несмотря на самоотверженный уход за ним его жены и дочерей, Хайтманн умер 13 августа 1921 года и обрел последний покой на католическом кладбище общины Святого Адальберта по улице Дюрерштрассе (сейчас ул. Лесопарковая) в посёлке Ратсхоф (сейчас район к северо-западу от Вагоностроительного завода — бывшей фабрики вагонов «Штайнфурт». — admin).

Профессор Балдур Кёстер в своей книге «Кёнигсберг – архитектура немецкого времени» пишет о Хайтманне: «С концом Первой мировой войны произошёл не только политический переворот, но также переворот в общем понимании архитектуры. Только что закончившаяся эпоха была подвержена сильной критике на эмоциональном уровне. Если бы Хайтманн умер в 1914 году, специальная пресса разразилась бы похвалой по поводу его достижений в качестве архитектора. Когда же он умер в 1921 году, не нашлось ни одного человека, воздавшего ему по заслугам. Он был просто забыт». Кроме того, сожалеет Кёстер, «В профессиональной литературе о Хайтманне нет никаких публикаций современников. Нынче было бы самое время, чтобы кто-нибудь переосмыслил его жизненное дело».

К сожалению, его могила не сохранилась. Это был скромный памятник с датами рождения и смерти и эпитафией «Любовь никогда не кончается». Эти слова относятся ко всей его жизни, к его любви к семье, к его необыкновенной любви к своему делу, которая отчетливо видна в облике всех его многочисленных творений.

В настоящее время все сохранившиеся строения Фридриха Хайтманна по праву считаются украшением Калининграда и области и привлекают огромное внимание ценителей прекрасного.

Примечания:

* Альбертина — Кёнигсбергский университет (нем. Albertus-Universität Königsberg), основанный герцогом Альбрехтом Гогенцоллерном в 1544 году.

** Королева Луиза — Луиза Августа Вильгельмина Амалия Мекленбургская (1776 — 1810), супруга короля Пруссии Фридриха Вильгельма III.

*** Югендстиль — немецкое название стиля «модерн».

**** Адольф Бёттихер (Adolf Bötticher, 1842 — 1901) — архитектор, археолог, провинциальный консерватор Восточной Пруссии, автор 8-томного труда «Памятники архитектуры и искусства провинции Восточная Пруссия» (1892-1898).

Источники:

Lorenz Gremoni Architekt Friedrich Heitmann (1853-1921) Königsberger Bürgerbrief, Duisburg

Königsberg Pr. und seine Vororte. Eine Bild-Dokumentation von Willi Freimann, Rendsburg, 1988

Baldur Köster Königsberg Architektur aus deutscher Zeit, Husum Druck, Husum, 2000

Bildarchiv Ostpreussen

Автор статьи — Маргарита Адриановская, краевед, переводчик с немецкого

Неизвестные страницы Семилетней войны в Восточной Пруссии: бой при Сцирандсцене

20.05.202120.05.2021Yuri Bardun

Памятный камень

В посёлке Воротыновка Черняховского городского округа Калининградской области стоит памятный камень, посвящённый событиям Семилетней войны в Восточной Пруссии. Известно, что он много лет пролежал присыпанный землёй на окраине посёлка, и в 2008 г. его восстановили на своём же постаменте поисковики историко-краеведческого общества «Белый ворон» из Черняховска и местные жители [1].

На этом валунном камне выбиты три надписи.

На лицевой стороне камня написано: «Gefecht bei Szierandszen zwischen Russen und Preussen am 20ten August 1757 am siebenjahr Kriege» («Бой при Сцирандсцене между русскими и пруссаками 20 августа 1757 в Семилетней войне») [2].

Лицевая сторона памятного камня. 2019 г.

На тыльной стороне камня из-за сколов читаются только отдельные слова – «Wier Deutsche …(r)сhten Gott ….Niemand». Очевидно, оригинальный текст выглядел так: «Wier (=Wir) Deutsche fürchten Gott, sonst Miemand» («Мы, немцы, боимся Бога, (но) больше никого») и являлся парафразом цитаты из знаменитой речи канцлера Бисмарка в Рейхстаге 6 февраля 1888 г. «Wir Deutschen fürchten Gott, aber sonst nichts in der Welt» («Мы, немцы, боимся Бога, но больше ничего на свете») [2].

Тыльная сторона памятного камня. 2019 г.

На боковой стороне камня написано: «Gott segne Kaisers Reich» («Бог, благослови кайзеровскую империю») [2].

Боковая сторона памятного камня. 2019 г.

По всей вероятности, первоначально надпись была только на лицевой стороне, тыльная и боковая надписи были добавлены после 1888 г. с целью поднятия патриотического духа народа недавно родившейся Германской империи. Они заметно отличаются своим шрифтом и интервалом строк. Надо полагать, памятный камень был установлен ещё раньше.

Бой при Сцирандсцене

Что же произошло здесь 20 августа 1757 г. (здесь и далее все даты приводятся по григорианскому календарю) за десять дней до решающего сражения русских и пруссаков при Гросс-Егерсдорфе?

Какие-либо сведения о бое при Сцирандсцене в трудах таких авторитетных исследователей Семилетней войны, как военный историк Дмитрий Фёдорович Масловский [3] и французский историк Альфред Рамбо [4], отсутствуют. Нет их и в мемуарах Андрея Тимофеевича Болотова, подпоручика апраксинской армии, прошедшего с ней по Восточной Пруссии от начала и до конца кампании [5]. Единственное упоминание Сцирандсцена обнаружено в книге Э. К. Тиля «Статистическо-топографическое описание города Тильзе» [6]. В ней приведён дневник вице-бургомистра города Тильзе (Тильзит, сейчас Советск) Андреаса Рёзеника, который он вёл с 27 июля по 4 октября 1757 г. во время пребывания русских войск на территории Восточной Пруссии. В своём дневнике Рёзеник сообщает:

«21 августа сюда [в Тильзе] пробилось много татар из армии Апраксина, из них некоторые были с саблями и нарезными стволами, другие были снабжены [вооружены] луками, каждый имел на спине колчан с 30 стрелами. Вместе с этим они привезли с собой на повозке 8 прусских раненных гусар, взятых в плен при перестрелке под Сцирандценом [в отличие от камня в дневнике пишется Сцирандцен — Ю.Б.]. Татары гнали перед собой большое количество больных и хромых лошадей и [затем] ушли через понтонный мост» [6, s. 42; 2, с. 24].

Из этого сообщения следует, что в бою под Сцирандсценом участвовали татары из армии Апраксина и прусские гусары. Подтвердить это можно лишь косвенно, сопоставляя между собой другие известные свидетельства военной кампании 1757 г.

Согласно Масловскому, татары (казанские) из «разнонародной команды» [иррегулярная конница армии Апраксина, в которую входили крещённые калмыки, казанские татары, мещеряки и башкиры. — Ю.Б.] в количестве 500 всадников (по другим оценкам — до 1,5 тысяч [7]) входили в состав иррегулярной конницы армии генерал-фельдмаршала С. Ф. Апраксина [3, с. 50, 51, 68, 250]. Всадники «команды» были «двуконными», они имели по две лошади. Вторая лошадь была загружена провиантом, военным снаряжением и являлась также «конским запасом» на случай ранения или потери лошадей в бою. «Команда» не была связана с армейскими обозами, пропитание и фураж она добывала себе сама. Поэтому она была чрезвычайно мобильна и быстра, но в то же время анархична и плохо управляема [7]. Вооружение «команды» составляли луки, пики, сабли и ружья. О них упоминает и Рёзеник в своём дневнике.

семилетняя война — Всадник «разнонародной команды» времён Семилетней войны.

1 августа 1757 г. русская армия под командованием Апраксина вошла на территорию Восточной Пруссии. В этот же день произошла стычка авангарда русской армии с гусарами прусского полковника Малаховского [3; 5] при Каттенау [сейчас Фурмановка] — Куммельне [сейчас не существует], где русские понесли ощутимые потери. После взятия Сталупян [Шталлупёнен, сейчас Нестеров] и Гумбиннена [сейчас Гусев] последовали бои за Инстербург [сейчас Черняховск], который несколько раз переходил из рук в руки, но всё же 11 августа был захвачен русской армией. 13 августа в Инстербург прибыл сам Апраксин. 15 августа здесь состоялся военный совет, на котором было решено разделить иррегулярную конницу армии Апраксина на два отряда и выдвинуть их в авангард по обоим берегам Прегеля [сейчас Преголя] для разведки. В правый конный отряд численностью в 3 тысячи сабель под командованием генерала Кастюрина входило 500 казанских татар [3, с. 250]. 18 августа в Стеркенигене [сейчас Доваторовка] армия Апраксина соединилась с армией генерал-аншефа В. В. Фермора. Здесь на военном совете был утверждён план нового распорядка войск для дальнейшего движения армий на Кёнигсберг через Заалау [сейчас Каменское]. На этом совете было также решено «часть «худоконных» [больных и раненных лошадей] отправить на Тильзит, Динабург [сейчас Даугавпилс] и Псков, а конскую сбрую (очевидно, от павших лошадей) — сжечь» [3, с. 251]. Надо полагать, конвоировать «худоконных» было приказано отряду казанских татар, т.к. до сих пор «команда» редко привлекалась к боевым действиям в составе армии и несла в основном дозорную и конвойную службу в тылу [7]. По всей вероятности, конвойный отряд татар принял «худоконных» в окрестностях Инстербурга, где раненые и «лишние» лошади могли быть собраны после боёв в районе Каттенау-Куммельн — Гумбиннен — Инстербург, и вышел в Тильзе рано утром 20 августа, двигаясь по кратчайшему пути через Зеслакен [сейчас Придорожное], Сцирандсцен [сейчас Воротыновка], Росвече [сейчас Покровское], Жиллен [сейчас Жилино] и Замбро [сейчас Загорское]. Вскоре, по этому же пути после сражения при Гросс-Егерсдорфе пройдёт в Тильзе и русская армия [8, с. 51]. К вечеру того же дня отряд оказался под Сцирандсценом примерно в 30 километрах от Инстербурга, где столкнулся с небольшим отрядом «жёлтых» гусар 7-го гусарского полка полковника Малаховского [9]. Они остались в тылу русской армии после ухода Апраксина из Инстербурга и, скрываясь в окрестных лесах, вместе с местным населением вели партизанскую войну. Возможно, татары застали гусар врасплох в самом Сцирандсцене, выслав вперёд летучий авангард. Этим можно объяснить, почему им, до сих пор не участвовавшим в военных действиях армии Апраксина и уступающим по вооружённости и выучке прусским гусарам, удалось захватить пленных и выйти из боя победителями, прибыв затем в Тильзит с табуном «худоконных».

Прусские гусары, «чёрный и «коричневый». «Чёрные» гусары 5-го гусарского полка Йозефа фон Рюша участвовали в битве при Гросс-Егерсдорфе [9]

Такова реконструкция событий, предшествующих бою под Сцирандсценом. Других свидетельств боя, кроме памятного камня в Воротыновке и упоминания Сцирандсцена, татар и раненых прусских гусар в дневнике вице-бургомистра Тильзе Рёзеника, пока не найдено. Известно лишь то, что бой произошёл 20 августа, а уже на следующий день татары прибыли в Тильзе. Расстояние между Сцирандсценом и Тильзе, как и между Инстербургом и Сцирандсценом, составляет около 30 километров. Для конного обоза с табуном хромых лошадей это вполне достижимо, учитывая, что суточный переход пехоты в нормальном марше с привалами составляет в среднем 32 километра [11, с. 3]. Отсутствие какого бы то ни было упоминания Сцирандсцена у Масловского при всей его скрупулезности в работе с военными архивами можно объяснить тем, что «разнонародная команда» в силу своей неграмотности и анархичности журналы военных действий, скорее всего, не вела, поэтому донесения о бое при Сцирандсцене просто не было. Болотов же 20 августа находился под Заалау – далеко от места события и мог не знать о бое.

Список источников и литературы

Анграпа. Ru. Страница историко-краеведческого общества «Белый Ворон» (Замок Инстербург) URL: https://www.angrapa.ru/kraevedenie/belyj-voron/3088-parad-kamnej-prodolzhenie.html (дата обращения: 24.04.2021 г.).
Адриановская М. В., Бардун Ю. Д. Неизвестные страницы Семилетней войны в Восточной Пруссии: бой при Сцирандсцене и хроника событий по дневнику Андреаса Рёзеника// Калининградские архивы. 2020. Выпуск 17. С. 21–39.
Масловский Д. Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756—1757 гг.). М. Типография Окружного штаба, 1886—1891.
Рамбо А. Русские и Пруссаки: История Семилетней войны. М.: Воениздат, 2004.
Болотов А. Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова. Описанные самим им для своих потомков. М. : ТЕРРА — TERRA, 1993.
6. Thiel E. C. Statistisch-topographische Beschreibung der Stadt Tielse, Königsberg, 1804. URL: https://books.google.de/books?id=u-8BAAAAcAAJ&pg=PA9#v=onepage&q&f=false (дата обращения: 24.04.2021 г.).
Рахимов Р. Н. Национальная конница в русской армии: опыт Семилетней войны 1756-1763 гг. // Сборник материалов научно-практической конференции, посвященной 80-летию Билала Хамитовича Юлдашбаева. Уфа, 2008 г. URL: http://syw-cwg.narod.ru/bshk_syw.html. (дата обращения: 24.04.2020 г.).
Голованова Л.Д., Кретинин Г.В. О походе русской армии в Пруссию в 1757 году // Калининградские архивы. Выпуск 1. ГП «КГ», Калининград, 1998. С. 44—63.
Прусский фронт Семилетней войны. URL: https://gusev-online.ru/news/obshestvo/19664-prusskij-front-semiletnej-vojny.html#sel=47:4,47:4 (дата обращения: 24.04.2021 г.).
Прусские полки Фридриха Великого. URL: https://vk.com/@sevenyearswar1756-prusskie-gusarskie- polki-fridriha-velikogo (дата обращения: 24.04.2021 г.).
Гуров С. Боец и отделение на походе. Воениздат. 1941г. URL: https://libking.ru/books/ref-/reference/116098-s-gurov-boets-i-otdelenie-na-pohode.html (дата обращения: 24.04.2021 г.).

Колодцы в замках Немецкого ордена

29.03.202104.12.2022admin

Тратить время читателя на изложение избитых истин о том, что «без воды и ни туды, и ни сюды», мы не станем. Упомянем лишь, что вода важна для человека с нескольких сторон. Помимо того, что вода необходима нам для питья, она также используется для различных хозяйственных нужд, начиная от использования её человеком для гигиенических процедур, и заканчивая применением её в сельском хозяйстве или строительстве.

В 2018 году на территории Чехии при строительстве автострады был обнаружен колодец периода неолита. Археологи, проведя дендрохронологический анализ дубовых брёвен колодезного сруба, установили , что он был сооружён более 7200 лет назад. Таким образом, этот квадратный колодезный сруб размером 0,8 х 0,8 м и высотой 1,4 м, является одной из самых древних на Земле сохранившейся деревянной постройкой [1].

В этой заметке мы поговорим о питьевых колодцах не столь почтенного возраста. Речь пойдёт о колодцах, существовавших на территории Восточной Пруссии со средних веков.

Для начала определимся с некоторыми терминами и типологией колодцев.

Миниатюра из «Библии Венцеслава» (1389 г.), изображающая встречу Ревекки слугами Авраама у колодца.

В общих чертах питьевой колодец состоит из колодезного ствола (или шахты) и подъёмного механизма, с помощью которого воду поднимают на поверхность. В качестве такого механизма используются либо коромысло (так называемый «журавль»), отстоящее от колодца на некотором расстоянии, либо ворот, который устанавливается непосредственно над стволом колодца. К журавлю или вороту одним концом крепится верёвка или цепь. К противоположному концу крепится ведро, в которое и набирается вода. Сам колодец, для защиты от попадания в него грязи и мусора (листьев, веток, пыли, животных и т.д.), как правило, накрывается навесом или над ним сооружается некое подобие ящика с дверцей. На дно колодца насыпают фильтрующий материал в виде щебня, мелких камней и песка.

Выкопать колодец можно двумя способами, отличающимися в зависимости от типа грунта: открытым и закрытым. Первый способ применяется при наличии твёрдых грунтов и свободного пространства, позволяющего выкопать яму, значительно превышающую размер шахты будущего колодца. Яму углубляют до водоносного слоя, а потом внутри неё сооружают сруб. Пространство между стенками сруба и краями ямы засыпают выбранным до этого грунтом.

Закрытый способ используют при наличии сыпучих грунтов или недостатка пространства для того, чтобы выкопать большую яму. В этом случае стенки ствола колодца обсаживают защитным материалом по мере углубления шахты, постепенно опуская нижние слои обсадки и наращивая их сверху.

Также различаются колодцы по форме сруба (круглые и прямоугольные) и по материалу, из которого сделан сруб (дерево, камень, кирпич).

Колодцы, выкопанные на территории Восточной Пруссии, можно разделить на замковые, усадебные, городские и деревенские.

Сведениями о колодцах, которыми пользовались пруссы до завоевания их земель Немецким орденом, мы не располагаем. Поэтому самые древние из дошедших до нас колодцев относятся к орденским временам.

Нет сомнения в том, что рыцари, оказавшись на территории, граничащей с враждебными прусскими племенами, понимали важность не только надёжных замковых стен, защищающих их нападений врага, но и источников воды внутри них. Несмотря на то, что замки орден строил возле естественных или рукотворных источников воды (рек, ручьёв, озёр, прудов), в любом замке в обязательном порядке выкапывался колодец, а в крупных укреплениях их было несколько. Именно о замковых колодцах и пойдёт речь в этой заметке.

Расположение колодца в стенах замка определялось его особой важностью для выполнения оборонительных и экономических функций замка, особенно в условиях вооруженных конфликтов, когда замок становился объектом длительной осады, а доступ к питьевой воде гарантировал выживание гарнизона и сохранение его обороноспособности.

Колодцы, построенные в небольших замках, располагались, как правило, в центре замкового двора, что обеспечивало примерно равный доступ к источнику воды из любой точки укрепления, что было особенно важно при тушении пожара.

Правильно выбранное расположение колодцев также облегчало хозяйственную работу в замке, поэтому их часто строили возле таких помещений, как кухня, пивоварня, пекарня и солодовня. Это практиковалось в случае больших замковых комплексов с пространными внутренними дворами, где хозяйственные помещения располагались в отдельном крыле. Колодцы могли находиться даже внутри замковых помещений.

В замке Мариенбург имелось как минимум 19 колодцев [2], большинство из которых находилось как раз возле хозяйственных помещений. Наличие кухни как в Высоком, так и в Среднем замке потребовало строительства отдельных колодцев поблизости. До наших дней сохранился колодец в оконной нише Высокого зала замка, примыкающей к Большой трапезной, где питалась братия, и на кухне, где готовилась пища. На форбурге замка колодцы располагались рядом со скотным двором, возле бондарни, солодовни, в пивоварне, в саду, возле конюшни и т.д.

В замке Грауденц (Грудзёндз), имевшем довольно обширный внутренний двор, колодец располагался возле кухни, пекарни, пивоварни и других хозяйственных построек.

В меньшем по размеру замке Штрасбург (Бродница) колодец был сооружен также возле кухни.

Колодец в замке Торн (Торунь) находился в главном южном крыле, первый этаж которого был занят хозяйственными постройками и где располагалась кухня.

Возле кухни располагались и колодцы в замках Штум, Пройссиш Марк (Пшезмарк) и Бютов (Бытув).

В замке Кёнигсберг основной колодец располагался в центре замкового двора [4]. Как минимум ещё один находился в саду, а вода из него предназначалась также и для пристроенной в конце XV века к жилищу верховного магистра купальной комнаты. Основной колодец выполнял свои функции вплоть до конца 1920-х годов.

Колодец также использовался для удовлетворения гигиенических потребностей жителей замка и его гарнизона (мытьё и стирка). В Мариенбурге, на первом этаже замка, на крыльце перед трапезной, имелось отверстие, через которое забиралась вода из колодца, вероятно, находившегося в подвале. На этаже, куда таким образом подавалась вода, находился туалет (lawater). В Das Ausgabebuch des Marienburger Hauskomturs, то есть в казначейской книге комтура Мариенбурга, упоминается о существовании колодца возле бани при местном лазарете.

Колодезная вода для стирки использовалась также в замке Рагнит (Неман) [5], но причиной этому было, в первую очередь, её плохое качество, о чём будет сказано ниже.

Все известные из исторических и археологических источников колодцы в тевтонских замках были частично или полностью облицованы камнем. Облицовка представляет собой плотный кожух по всей высоте ствола — от дна до оголовка. Основная задача облицовки — защитить ствол колодца от осыпания и обезопасить его от загрязнения.

Для облицовки чаще всего использовались камни, соединённые известковым раствором. Например, облицовка колодца замка Меве (Гнев) и в Высоком замке в Мариенбурге была выполнена из гранита. Колодец в замке Рагнит был облицован известняком.

Иногда камни, используемые для облицовки, подвергались обработке. Уже упоминавшийся колодец в замке Бютов выше поверхности земли был сложен из полностью обработанного камня. Три яруса облицовки ниже поверхности земли сложены из камня, обработанного с одной стороны, при этом обработанной стороной камни обращены внутрь шахты. Ещё ниже ствол облицован необработанным камнем. Колодец в замке Остероде (Оструда) облицован камнем, также обработанным лишь с одной стороны [2].

Для облицовки замковых колодцев помимо камня дополнительно применяли также и дерево. Шахта колодца в Штрасбурге от поверхности земли и до глубины примерно 8 м облицована камнем, а ниже представляет собой деревянный сруб.

Такая же комбинация материалов использовалась и для облицовки одного из колодцев Высокого замка в Мариенбурге (верхняя часть ствола колодца была облицована камнем, а ниже для облицовки использовался дуб), а также в замках Херренгребин (Грабины-Замечек) и Роггенхаузен (Рогужно-Замечек).

Другим примером комбинирования материалов для облицовки является колодец в замке Зольдау (Дзялдово), где нижняя часть шахты облицована кирпичом, а верхняя диким камнем. Также комбинация камня и кирпича использовалась для облицовки шахты колодца в Кёнигсберге [4].

Часть колодезного сруба, находящегося над поверхностью земли, помимо возведения стен, защищающих колодец от попадания в воду мусора и грязи, дополнительно накрывалась навесом или крышей. Являясь малозначимой архитектурной деталью, такие сооружения очень редко фиксировались в исторических документах и меньше всего сохранились с точки зрения археологии. Те скудные сведения, которыми мы располагаем, свидетельствуют о том, что в качестве опоры для кровли использовались брёвна, а кровельным материалом служила черепица (Штум), свинец (Херренгребен) и дерево (Мариенбург) [2].

В Штрасбурге, Зольдау и Остероде колодцы располагались в галереях, расположенных по периметру двора, что позволило отказаться от необходимости сооружать отдельную крышу над колодцем.

Как известно, значительная часть орденских земель находилась на низинах с небольшими абсолютными высотами над уровнем моря. Да и места для возведения замков рыцари нередко выбирали не самые оптимальные с гидрографической точки зрения — на болотах, невысоких мысах. Часто протекающие рядом водотоки запруживались, чтобы поставить на них водяную мельницу и, одновременно, создать пруд, служащий естественной преградой для врага. Все перечисленные факторы определяли относительно неглубокое залегание водоносных слоёв в таких местностях, и, как следствие, небольшие глубины питьевых колодцев. Поэтому вода в них, и без того являющаяся стоячей, была не самого лучшего качества. Уже упоминавшаяся облицовка ствола колодца защищала его от попадания загрязнённой поверхностной воды извне, отчего важной задачей было поддержание герметичности стенок колодца. (В скобках можно заметить весьма спорное утверждение, найденное в одном из источников, о том, что внутренний двор орденского замка специально имел определённый уклон в сторону колодца для отвода дождевых вод [5]). Кроме того, как уже говорилось выше, на дно колодца строители помещали различные природные фильтры. В некоторых случаях (Меве, Мариенбург, Штрасбург), дно колодца застилалось деревянным настилом, который, возможно, также играл роль своеобразной защитной мембраны [2].

Важной деталью конструкции колодца являлся подъёмный механизм, облегчающий подъём воды на поверхность. Самым распространённым был колодезный ворот, состоящий из вала, на который наматывалась верёвка или цепь и одного или нескольких колёс, предназначенных для вращения вала. Валы могли быть окованы железом и для прочности скреплены металлическими обручами. До конца Второй мировой войны существовали постройки с поворотным колесом, возведённые над колодцами в замках Кёнигсберг и Мариенбург. Воду из замкового колодца в Кёнигсберге поднимали наверх с помощью насоса вплоть до весны 1945 года [7].

В казначейской книге комтура Мариенбурга за 1414–1417 годы зафиксированы цены на колодезные канаты, сделанные для различных замков и орденских городов. Самые дешевые из них стоили 13 и 14 шиллингов*, а самые дорогие 1,5 марки и 1 скот** и почти 3 марки. Следует предположить, что цена зависела от материала, из которого были сделаны канаты, и их длины. Некоторые из них наверняка были изготовлены из лыка, как и верёвка, использованная для колодца, находившегося рядом с Большой трапезной в Мариенбурге [2].

Большинство замковых колодцев имело шахту круглого сечения, несмотря на относительную сложность их строительства. Это обуславливалось несколькими причинами: при равной длине периметра площадь круга больше, чем прямоугольника, и, как следствие, круглый колодец имеет больший объём водного столба, нежели прямоугольный, а материала на его изготовление уходит меньше, к тому же вертикальные нагрузки на стенки круглого колодца приводят к лучшей герметизации облицовки шахты. Поэтому есть основания предполагать, что те прямоугольные замковые колодцы, которые упоминаются в документах или обнаружены при раскопках, были построены таковыми из-за нехватки средств или времени, и в последующем их предполагалось переделать в круглые [2].

Диаметр колодцев варьировался от 1,65 до 3 м, в большинстве своём составляя 2-2,5 м.

Можно предположить, что размеры колодцев зависели от их предназначения. Колодцы диаметром менее 2 м могли быть временными или предназначались для небольших замковых укреплений. Колодцы диаметром более 2,5 м, хотя и были намного более дорогими и трудоемкими в реализации, строились в более крупных опорных пунктах. Колодец замка Кёнигсберг имел диаметр 3 м [7].

Глубина замковых колодцев также была разной и зависела только от глубины залегания водоносного слоя. Очевидно, там, где это было возможно, строители колодцев ставили задачу достичь более чистых водоносных горизонтов, избегая более мелких и часто загрязненных слоёв. При определении глубины колодцев следует учитывать и колебания уровня залегания водоносных горизонтов в исторической перспективе. К примеру, один из колодцев Высокого замка Мариенбурга сейчас имеет глубину 18 м, в орденские же времена глубина его доходила до 27 м [2]. Глубина колодца в замке Штум до зеркала воды в 2012 году составляла 24,5 м [8], а общая глубина его достигает 30 м, при этом вода в колодце даже в новейшее время была отменного качества. Колодец во вдоре замка Кёнигсберг имел глубину 13 м [3]. В то же время колодец в замке Фогельзанг (Мала Нешавка) имел глубину всего 5,5 м [2].

В заключение нужно отметить, что работы по строительству колодца в замке были весьма непросты и недёшевы. В орденских документах есть записи о расходах на строительство колодца в замке Рагнит: в 1402 года плотнику Никлусу Холланту было выплачено 2,5 марки за несколько недель работы над колодцем. Помимо собственно землекопов, для подобных работ привлекались также плотники, каменщики и даже оловянщики. Для поддержания колодца в надлежащем виде (контроль за состоянием облицовки ствола, устранение протечек, чистка дна колодца, замена фильтрующих материалов и т.д.) также привлекались особые работники.

Бывали случаи, когда найти мастера для обустройства колодца на месте не удавалось, и замковые власти вели долгую переписку с «центром» с просьбой прислать им нужного специалиста. Яркий пример тому — многолетняя эпопея со строительством уже упоминавшегося колодца в Рагните.

Первые письменные свидетельства о колодце внутри замка Рагнит (ещё один колодец имелся на форбурге, и с ним-то было всё в порядке) относятся к осени 1402 года. Затем, на протяжении нескольких лет (по меньшей мере до весны 1409 года) велась интенсивная переписка между комтуром Рагнита и верховными магистрами Немецкого ордена, в которой Рагнит просил о помощи, в первую очередь, людьми, которые смогли бы помочь решить нескончаемые технические проблемы, которые доставлял злополучный колодец: мало того, что воды нём было мало, так она ещё была непригодна для питья из-за того, что колодезная шахта оказалась то ли рядом с плывуном (dripsande), то ли непосредственно в нём, из-за чего появлялись постоянные протечки в облицовке. В частности, из переписки становится понятно, что для работ по удалению воды и песка из колодца для устранения протечек в облицовке, требовался труд как минимум 24 человек, работающих днём и ночью. В 1405 году в Рагнит было отправлено аж 20 ластов*** извести (известковый раствор, как уже упоминалось, использовался для кладки камней при облицовки ствола колодца). В середине августа 1407 года в Рагнит для работ в колодце прибыл плотник Ханнус Андрис с ещё одним безымянным мастером. Но проблемы устранены не были, поскольку в декабре того же года есть есть упоминание об оплате работ (10 марок) по обтесыванию камней для облицовки. Неизвестно, были ли решены проблемы с колодцем весной 1409 года, но последние дошедшие до нас сведения говорят о том, что в это время в Рагнит были вновь отправлены тёсаный камень и колодезный ворот [5].

Примечания:

* Шиллинг (Schilling) — серебряная монета, 1/60 прусской марки.
** Скот (Scot) — денежная единица в орденской Пруссии, 1 прусская марка = 24 скота, 1 скот = 9 граммов серебра.
*** Ласт (англ., нем. – Last) – мера объёма сыпучих тел (в основном, зерна), применявшаяся в XIV-XIX веках в портах Балтийского моря. Составлял 3000-3840 литров.

Источники:

1. Vostrovská I., Petřík J., Petr L., Kočár P., Kočárová R., Hradílek Z., Kašák J., Sůvová Z., Adameková K., Vaněček Z., Peška J., Muigg B., Rybníček M., Kolář T., Tegel W., Kalábek M., Kalábková P. Wooden Well at the First Farmers’ Settlement Area in Uničov, Czech Republic. — Památky archeologické CXI (111), 2020, 61-111

2. Kulczykowski W. Studnie zamkowe na terenie Państwa Krzyżackiego w Prusach, Komunikaty Mazursko-Warminskie, nr. 1 (279), 2013, s. 3–17.

3. Pawlowski A. Zamek w Sztumie. Urząd Miasta i Gminy Sztum. Karpiny, 2007, 78 s.

4. Lahrs F. Das Königsberger Schloss. Kohlhammer, Stuttgart, 1956.

5. Jóźwiak S., Trupinda J. Budowa krzyżackiego zamku komturskiego w Ragnecie w końcu XIV–na początku XV wieku i jego układ przestrzenny, Kwartalnik Historii Kultury Materialnej, R. 57, nr 3–4, s. 339–368.

6. Замки и укрепления Немецкого ордена в северной части Восточной Пруссии: Справочник /Авт.-сост. А.П. Бахтин; Под. ред. В.Ю. Курпакова. Калининград: Терра Балтика, 2005. 208 с.

7. Wagner W. D. Das Königsberger Schloss: Eine Bau- Und Kulturgeschichte. Band 1: Von der Gründung bis zur Regierung Friedrich Wilhelms I. (1255–1740). — Schnell & Steiner, 2008, p. 392

8. www.nowysztum.pl/serwisy/art/ciekawostki/c3.htm

Культ святого Георгия в Тевтонском ордене

08.03.202102.10.2023Александр Казённов

Практически все святые, являвшиеся покровителями Тевтонского ордена, были женщинами — св. Елизавета, св. Варвара, св. Доротея, св. Катерина, св. Маргарита и конечно Дева Мария. Кроме одного святого — Георгия (Победоносца), почитаемого и орденскими рыцарями, и обычными мирянами.

Согласно календарю в орденских статутах, созданных в середине XIII века, день св. Георгия отмечается 23 апреля или в девятый день апрельских ид [1]. По календарю день св. Георгия считался памятным днём, с девятью чтениями бревиария (часослова), как обычный праздничный день. По сути св. Георгий стоял в одном ряду с другими святыми, чей день относится к современному рангу обычной памяти в категории католических праздников.

Со временем Георгий начинает пользоваться всё большим уважением и почитанием в Ордене, а в Пруссии становится особенно популярным. В XIV веке день св. Георгия переходит в ранг праздников (duplex) и даже торжества, что прослеживается в поздних редакциях орденских статутов. Но, опять же, лишь на территории Пруссии.

Печать конвента Тевтонского ордена с изображением св. Георгия. 1232 г.

Происходит это в начале XIV века, в связи со ставшими популярными у европейской знати военными походами в Литву. В течении практически всего XIV века прибывали в Пруссию гости «во славу Божию и благочестивого рыцаря святого Георгия». Тогда же впервые в хрониках упоминается и хоругвь святого Георгия — большое знамя, с изображением прямого красного креста на белом поле. Почётным было право возглавлять и вести хоругвь в бою и походе, для чего избирался один из гостей Ордена. Обычно это были франконцы или швабы.

Также была ещё одна хоругвь для гостей Ордена, «вторая по значимости», — хоругвь Девы Марии. Это было большое знамя, с изображением фигуры Девы Марии на красном поле. Однако сведений о хоругви и её знаменосцах немного.

Первое упоминание о георгиевской хоругви относится к 1311 году (Chronica nova Prutenica), последнее — к сентябрю 1435 года, — поражение братьев Ливонского ордена в битве под Вилькомиром [2] (LUB VIII.985).

Вести георгиевскую хоругвь в походе и битве считалось отличительной, почётной обязанностью и часто среди гостей возникали споры, касательно того, кому возглавлять хоругвь.

Петер Зухенвирт [3], странствующий певец, сопровождавший в путешествии в Пруссию герцога австрийского Альбрехта, воспел подвиги и приключения своего господина в хвалебных рыцарских стихах. В них имеются упоминания уже минувших событий, которым Зухенвирт с герцогом не могли быть свидетелями. Так есть упоминание о походе Иоганна (Ханса) графа Трауна с георгиевской хоругвью и Ливонским орденом в Белую Русь на осаду Изборска в 1349 году (SRP II).

И там же в стихах Зухенвирт называет посвящение в рыцари «благословением святого Георгия».

В 1361 году в свой первый литовский поход в качестве маршала отправился Хеннинг Шиндекопф. Гости ордена собрались «под хоругвь святого Георгия, которую нёс один воин благородный по имени Иоанн де Калмут» (Chronica nova Prutenica).

Весной 1362 года хоругвь св. Георгия совместно с другими орденскими хоругвями принимали участие в осаде и штурме Ковно (Каунас, Литва). Хоругвь св. Георгия возглавлял Георг фон Хиртенберг (Chronica nova Prutenica).

В походе весны 1363 года, в котором совместно с магистром фон Книпроде принимал участие именитый гость из Франции Жан II де Блуа-Шатильон, упоминается георгиевское знамя, а точнее менестрели из хоругви св. Георгия, которым граф Блуа уплатил на пиру 27 апреля под Велуной 1 марку.

В 1364 году произошёл спор между Ульрихом IV фон Ханау и англичанами, по поводу того, кому вести хоругвь на осаду Гродно. В итоге хоругвь возглавил Куно фон Хаттенштайн, будущий великий маршал Ордена (Chronica nova Prutenica).

Во время второго приезда в Пруссию Жана II графа Блуа весной 1369 был совершён очередной поход в Литву, во время которого на берегу Немана был построен замок Готтесвердер (район современного Каунаса, Литва). Перед походом граф приобретал в Кёнигсберге ткань на знамя св. Георгия, а рыцарь из свиты графа, некто из рода фон Гауда и Схонховен, возглавлял георгиевскую хоругвь.

Во время литовского похода австрийского герцога Альбрехта III в 1377 году, уже упоминавшийся Зухенвирт воспел его подвиги, упоминая, помимо прочего, боевой порядок хоругвей при вторжении в литовские земли, и среди них второй была хоругвь св. Георгия (SRP II).

Во время осады Вильно (Вильнюс, Литва) совместными тевтонско-жемайтийскими войсками в 1383 году хоругвь возглавлял рыцарь Хуберт фон Сендендорф (Chronica nova Prutenica).

Летом 1385 года большое войско под предводительством магистра тевтонов вошло в земли литовцев. «С развёрнутыми хоругвями вошли в их землю. Хоругвь святого Георгия была первая, затем шли пилигримы, затем — хоругвь Пресвятой Девы и хоругвь ордена с орлом и крестом» (Chronica nova Prutenica). В том же походе под Медниками (сейчас Мядининкай, Литва) были устроены военные учения в честь св. Георгия. Не совсем ясно, что именно вкладывал хронист в это словосочетание, вероятно некий войсковой смотр или рыцарский турнир, который зачастую был составляющей литовских походов.

В зимнем литовском походе 1390 года хоругвь св. Георгия вёл рыцарь из Франконии Аполлинарий Фукс фон Дорнхайм (Chronica nova Prutenica).

Во время своего пребывания в Пруссии в 1390-91 гг. граф Дерби, будущий король Англии Генрих IV, в походе «много спорил по поводу знамени святого Георгия; но своего не добился» (Annalista Torunensis). Святой Георгий был покровителем Англии и рыцарства ещё со времён Ричарда I, и Генрих, как англичанин и кавалер ордена Подвязки, не мог не претендовать на хоругвь св. Георгия. Из-за возникших споров магистр не отменил стол чести [4] в том походе.

Летом 1392 года будущий король Англии вновь посетил Пруссию. Ещё до отбытия в Пруссию он заказал два георгиевских вымпела для своих воинов. Уже в Кёнигсберге между англичанами и немцами возникли очередные разногласия о том, кому вести георгиевскую хоругвь. «Хотя многие были против, поручили её господину Руперту фон Шокендорфу» (Chronica nova Prutenica). В ответ Генрих покинул Пруссию, так и не приняв участия в планируемом походе. Согласно его дорожным счетам 1 сентября 1392 года в Эльбинге (Эльблонг, Польша) он сделал подношение в 1/2 прусской марки капелле св. Георгия.

Осенью 1392 года перед началом похода маршал Энгельхард Рабе в замке Йоханнисбург (Пиш, Польша) накрыл гостям Ордена стол чести. Во главе стола был посажен уже упоминавшийся Аполлинарий Фукс фон Дорнхайм, вновь возглавлявший хоругвь св. Георгия (Chronica nova Prutenica).

Летом 1393 года орденское войско во главе с маршалом Вернером фон Теттингеном через лес Грауден [5] отправилось в Литву — «отправил вперёд с великим войском хоругвь святого Георгия, которую носил франконец — господин Иоганн Нидекер, отправив за нею хоругвь Святой Девы» (Chronica nova Prutenica).

И в тот же год был совершён поход на Гродно, в котором хоругвь возглавил рыцарь Иоганн Субенер, «воин, носивший хоругвь святого Георгия в неприятельском краю» (Chronica nova Prutenica).

Зимой 1394 года был осуществлён один из крупных и дальних орденских походов в Литву. Во главе с маршалом орденское войско прибыло в Гродно, откуда выдвинулось к Новогрудку, оттуда в Лиду, затем к Меркине. Во время этого похода войска «не щадили хоругвь святого Георгия, но привели в Пруссию неисчислимых пленников» (Chronica nova Prutenica). Подразумевается, что почётная георгиевская хоругвь принимала в сражениях деятельное участие.

Летом в тот же год большое орденское войско, возглавляемое магистром Конрадом фон Юнгингеном, отправилось на штурм Вильно. «В порядке строевой очерёдности хоругвей, как уже выше было сказано, четвёртой была хоругвь святого Георгия. Носил её господин Эберхард фон Энценберг, а хоругвь Пресвятой Девы носил господин Рутгер фон де Бётцелер, француз» (Chronica nova Prutenica).

В гербовнике Белленвиля (Armorial Bellenville), созданном в конце XIV века, представлено несколько гербов рыцарей, возглавлявших в разные годы георгиевскую хоругвь. Идентифицируются они по выступающей руке, держащей знамя святого Георгия. Всего в гербовнике три таких герба:

— Иоганн Банриц фон Мюленмарк, возглавлявший Георгиевскую хоругвь в предполагаемый период в 1350-74 гг.;

— некто Фёрч фон Турнау, в 1360-70х гг.;

— Иоганн Каммерер фон Вормс, в 1379-81 гг.

Есть упоминания о георгиевской хоругви в «Мариенбургской книге казначея» (Marienburger Tresslerbuch). В разделе орденского траппира (интенданта) имеются две записи за 1409 год. Первая за май, о приобретении «за 8 скотов [6] шёлковой тафты для хоругви св. Георгия», а вторая за сентябрь, о трате «20 скотов на 5 эленов (локоть, примерно 50 см.) красного шёлка для хоругви святого Георгия» (MTB).

Годом позже, в 1410 году, хоругвь святого Георгия принимала участие в Грюнвальдском сражении. Возглавлял хоругвь посланник короля Зигмунда Люксембургского [7] рыцарь Кристофер фон Герсдорф. В составленном Длугошем [8] описании захваченных под Грюнвальдом прусских хоругвей присутствует и «Хоругвь святого Георгия на стороне крестоносцев» (Banderia Prutenorum), изображение которой не соответствует реальному георгиевскому знамени.

Якобы «хоругвь святого Георгия на стороне крестоносцев», страница из «Banderia Prutenorum», XV век.

Как предполагает историк и исследователь Свен Экдаль, знамя, ошибочно названное «Георгиевским знаменем» Тевтонского ордена, вероятно, было знаменем венгерского отряда, принимавшего участие в битве на стороне орденской армии. Также это могло быть и знамя швейцарских наёмников, сражавшихся в армии Тевтонского ордена.

Другим аспектом деятельности в Пруссии гостей-крестоносцев, помимо военных походов, были паломничество и благотворительность. В основном всё завязано было на Кёнигсберге, в котором располагалась резиденция маршала Ордена и где собирались прибывающие гости. B городе и предместьях было много церквей и капелл, посвящённых различным святым, капелла св. Георгия при этом пользовалась особым уважением.

3 сентября 1329 года верховный магистр Вернер фон Орзельн передал жителям Кёнигсберга Георгсхоф (Георгиевский двор, располагался на Форштадте, районе южнее острова Кнайпхоф), расположенный в предместье и принадлежащий эрмландской епархии, для создания больницы для прокаженных (PrUB II.660). Так за городом возник лепрозорий, посвящённый св. Георгию. Примечательно, что Георгсхоф и больница упоминаются ещё до передачи их городу и создания там лепрозория. В 1327 году, в грамоте за 6 апреля, дарующей новому городу Книпабе (Кнайпхоф — один из трёх городов Кёнигсберга) городские права, упоминается дорога к св. Георгу. Также на пастбищах, дарованных новому городу, разрешено пасти скот, принадлежащий больнице св. Георгия (PrUB II.585). Ворота ведущие из Альтштадта (один из трёх городов Кёнигсберга) через Лавочный мост в Кнайпхоф и далее к больнице Св. Георгия назывались также воротами Святого Георгия (PrUB III.223).

План Кёнигсберга. 1550 г. У нижнего обреза, чуть левее центра, можно видеть шпиль капеллы Св. Георгия и саму лечебницу.

Госпиталь Св. Георгия на месте лепрозория просуществовал до конца Второй мировой войны. Впрочем, госпитальный комплекс любой желающий может увидеть и поныне — в его бывших корпусах сейчас расположен Калининградский морской рыбопромышленный колледж (бывшая «мореходка» — Калининградское морское училище). Почтовая открытка изд-ва Д-р Тренклер и Ко. Конец XIX — начало ХХ в.в.

Капелла в этом госпитале-лепрозории и была местом паломничества многочисленных гостей Ордена в XIV веке. В 1333 году городской совет Альтштадта пожертвовал средства на организацию в капелле вечной лампады. 7 марта 1336 года европейские гости-рыцари, а также именитые горожане, совместно подарили церкви Св. Георгия алтарь и учредили ежегодный взнос в адрес церкви в размере 13 прусских марок (PrUB III.47). Пожертвование было подтверждено маршалом и комтуром Кёнигсберга Генрихом Дуземером. Среди дарителей был будущий маркграф Намюра Филипп III, маркграф Бранденбурга Людвиг V, двоюродные братья Иоганн и Герман графья Хеннеберги и другие, от горожан Эберхард Скриптор выделил 3 марки.

В марте 1344 года Вильгельм II Смелый, граф Голландии, посетил мессу в капелле Св. Георгия и пожертвовал 50 гульденов.

В марте 1369 года часовне Св. Георгия жертвовал уже упоминавшийся Жан де Блуа, а поскольку происходило всё в страстную пятницу 30 марта, то граф посетил несколько церквей Кёнигсберга и подношения получили также церковь Св. Варвары в Лёбенихте (один из трёх городов Кёнигсберга) и собор в Кнайпхофе. Также граф заказал и оплатил 50 гербовых панно, которые разместили в капелле.

Лепрозории с капеллами Св. Георгия существовали и в других городах орденской Пруссии — это уже упоминавшая капелла Св. Георгия в Эльбинге, а также капеллы в Данциге (Гданьск, Польша), Кульме (Хелмно, Польша), Торне (Торунь, Польша) и Мариенбурге (Мальборк, Польша).

Капелла Святого Георгия, XIV век. Эльбинг, 1920-е гг.

Помимо капелл, на территории Пруссии святому Георгию были посвящены 12 кирх. Среди них можно выделить кирхи в Растенбурге (Кентшин, Польша), Бартенштайне (Бартошице, Польша), Фридланде (Правдинск, Россия), Реден (Радзынь-Хелминьски, Польша).

Также в честь святого Георгия были названы два замка:

— Георгенбург на Инстере (пос. Маёвка, включен в Черняховск, Россия), основанный в 1337 году;
— Георгенбург на Мемеле (Юрбаркас, Литва), основанный в 1343 году.

Замок Георгенбург. Почтовая открытка, нач. ХХ в.

В замке Лохштедт (пос. Павлово, Россия), на стене одного из помещений была фреска конца XIV века, с изображением св. Маргариты и св. Георгия. Также фрагмент настенной росписи с изображением св. Георгия и дракона сохранился в кирхе Шиппенбайль (Семпополь, Польша). Несколько деревянных скульптур святого были в кирхах, например скульптура из кирхи Лоренца в Мариенбурге.

Фрагмент фрески с изображением св. Георгия, поражающего змея копьём, из замка Лохштедт.

Скульптура с аналогичным сюжетом из замка Мариенбург.

Можно сказать, что весь XIV век прошёл в Пруссии под знаменем св. Георгия. Как отметил профессор Удо Арнольд, новым идеальным покровителем Ордена стала не «одетая в серую рясу Елизавета, а сияющий доспехами Георгий».

Со временем культ святого Георгия теряет свою популярность, после поражения Ордена в Великой войне прекращаются литовские походы. Но закрепившееся в то время имя святого, в названиях кирх, больниц и обществ просуществовало до наших дней.

Помимо замков, кирх и госпиталей в честь св. Георгия называли даже пивоварни. Реклама пивоварни Святого Георгия в Хайльсберге (Лидзбарк Варминьски) сообщает, что производит не только пиво «в оригинальных бутылках», но также и сельтерскую воду с лимонадом. 1920 — 1930 г.г.

Примечания:

1. Иды — третий главный день (после календ и нон) в римском календаре, середина месяца, день полнолуния.

2. Битва под Вилькомиром — сражение между войсками великого князя литовского Сигизмунда Кейстутовича и войсками князя Свидригайло Ольгердовича во время гражданской войны в Великом княжестве Литовском, состоявшееся 1 сентября 1435 года недалеко от нынешнего города Укмерге. Закончилось победой войск Сигизмунда. Войска Ливонского ордена выступали на стороне Свидригайло.

3. Петер Зухенвирт (Peter Suchenwirt, около 1320 — около 1395) — австрийский странствующий певец.

4. Стол чести — рыцарская традиция, почётные пиры, на которых выбиралось 12 доблестных и увенчанных славой рыцарей из числа гостей, самый почётный сажался во главу стола.

5. Грауден — лес, располагавшийся на границе нынешних Неманского, Славского и Черняховского районов Калининградской области.

6. Скот (Scot) — денежная единица в орденской Пруссии, 1 прусская марка = 24 скота, 1 скот = 9 граммов серебра.

7. Зигмунд Люксембургский (Siegmund I, 1364-1437) — король Венгрии с 1387 года (один из самых долго правивших венгерских королей), король Германии с 20 сентября 1410 года; король Чехии с 16 августа 1419 по 7 июня 1421 года, император Священной Римской империи с 3 мая 1433 года.

8. Ян Длугош (Jan Długosz, 1415-1480) — польский историк и дипломат, крупный католический иерарх, автор «Истории Польши» в 12 томах.

Источники и литература:

GStA PK, XX. HA, OBA

Liv-, Est- und Curlandisches Urkundenbuch. Band 8. / begrundet von F. G. v. Bunge, im Auftrage der baltischen Ritterschaften und Stadte fortgesetzt von Hermann Hildebrand. Verlag von J. Deubner : E.F. Steinacker, 1884.

Preußisches Urkundenbuch. Politische Abteilung. Bd. I-VI. Königsberg; Marburg, 1882-2000.

Scriptores Rerum Prussicarum. Die Geschichtsquellen der Preussischen Vorzeit bis zum Untergange der Ordensherrschaft. Zweiter Band. Hrsg. Theodor Hirsch, Max Töppen, Ernst Strehlke. Frankfurt am Main: Minerva, 1965.

Urkundenbuch des Bisthums Samland, ed. C.P. Woelky, H. Mendthal. Leipzig, 1891–1905.

Arnold U. Elisabeth und Georg als Pfarrpatrone im Deutschordensland Prueßen. Zum Selbstverständnis des Deutschen Ordens // Elisabeth, der Deutsche Orden und ihre Kirche: Festschr. zur 700 jährigen Wiederkehr d. Weihe d. Elisabethkirche Marburg 1983. Marburg, 1983. S. 163-185.

Ekdahl S. Die «Banderia Prutenorum» des Jan Dlugosz — eine Quelle zur Schlacht bei Tannenberg 1410 / Untersuchungen zu Aufbau, Entstehung und Quellenwert der Handschrift. Göttingen, 1976.

Heckmann D. Amtsträger des Deutschen Ordens in Preußen und in den Kammerballeien des Reiches. Werder, 2014.

Joachim E. Das Marienburger Tresslerbuch der Jahre 1399-1409. Königsberg i. Pr.: Verlag von Thomas & Oppermann, 1896.

Kyngeston R. Expeditions to Prussia and the Holy Land made by Henry earl of Derby (afterwards King Henry IV.) in the years 1390-1 and 1392-3. [Westminster]: Printed for the Camden society, 1894.

Nelson P. Die geschichte des St. Georgen-hospitals zu Königsberg i. Pr. anlässlich seines 600 jähr. Bestehens. Gegrüdet am 13 Sept. 1329. Königsberg i. Pr., 1929.

Paravicini W. Die Preußenreisen des europäischen Adels. Teil 1. Sigmaringen: Jan Thorbecke Verlag, 1989.

Paravicini W. Die Preußenreisen des europäischen Adels. Teil 2. Band 1. Sigmaringen: Jan Thorbecke Verlag, 1995.

Perlbach M. Quellen-Beiträge zur Geschichte der Stadt Königsberg im Mittelalter. Göttingen: Robert Peppmüller, 1878.

Perlbach M. Regesten der Stadt Königsberg, 1256-1524. Königsberg: Albert Rosbach, 1881.

Perlbach M. Die statuten des Deutschen Ordens nach den ältesten Handschriften. Hildesheim; New York, 1975.

Probst C. Helfen und Heilen. Hospital, Firmarie und Arzt des Deutschen Ordens in Preussen bis 1525. Quellen und Studien zur Geschichte des Deutschen Ordens. Band 29. Bad Godesberg: Wissenschaftliches Archiv, 1969.

Prutz H. Rechnungen über Heinrich von Derby’s Preussenfahrten 1390-91 und 1392. Leipzig : Duncker und Humblot, 1893.

Steinbrecht C. E. Schloss Lochstedt und seine Malereien: Ein Denkmal aus des Deutschen Ritterordens Blütezeit. Die Baukunst des Deutschen Ritterordens in Preussen. III. Schloss Lochstedt und seine Malereien. Berlin: Springer, 1910.

Виганд из Марбурга. Новая прусская хроника. М.: Русская панорама, 2014.

Целебные грязи Вальдфридена

16.12.2020Yuri Bardun

В переводе на русский Вальдфриден (Waldfrieden) означает «Лесной мир». Неподалёку от этого восточнопрусского посёлка находился фольварк четы Крюгеров. В начале 1900 г. фрау Крюгер, пытаясь вылечить болевшее от ревматизма плечо мужа, обнаружила исцеляющую силу грязей находившегося рядом болота. Спустя какое-то время, некий врач из Гамбурга, сделав химический анализ, показал, что грязь из Вальдфриденского болота содержит радий. По настоянию жены, глава семейства Крюгеров своими вылеченными руками при помощи сыновей построил на краю болота простенькую дощатую хижину и поставил в ней пару кадок, наполненных лечебной грязью. Первыми к Крюгерам начали приходить поправить здоровье соседи и знакомые. А затем отдохнуть и принять грязевые ванны стали приезжать даже жители Инстербурга. Стоимость лечения поначалу составляла 50 пфеннигов. В 1912 году был построен первый стационар. От станции Вальдфриден узкоколейной железной дороги, соединявшей Инстербург с Гросс-Скайсгиррен (сейчас Большаково) в лечебницу пациентов по рельсам доставлял конный трамвай, запряжённый кобылой Ольга, а позже – небольшой тепловоз, также названный в честь кобылы «Ольгой», а сама эта мини-железная дорога звалась «Ольгабан».

От ж/д станции в грязелечебницу гостей доставляли по «Ольгабану» в небольшом вагоне, который тащил крошечный тепловоз. Ок. 1930 г.

После Первой мировой войны грязелечебница Крюгеров получила статус курорта и стала именоваться Moorbad Waldfrieden. Здесь построили корпус на 140 коек, несколько зданий со вспомогательными и операционными залами, а лечение осуществлялось под надзором врачей. Moorbad Waldfrieden был уникальным в своем роде заведением и пользовался большой популярностью не только в Восточной Пруссии, но и в Германии. В 1930 г. здесь было проведено более 13000 сеансов исцеляющих грязевых ванн.

Во время Второй мировой войны лечебница была разрушена, а посёлок Вальдфриден практически не пострадал, был заселён и переименован в Фёдорово. Но вскоре его забросили, и от двадцати домов и построек Вальдфридена и лечебницы сейчас не осталось ни кирпичика. Всё заросло самосевом, как и болото с его целебными грязями. Добраться туда сейчас можно только на внедорожнике или тракторе…

Грязевая ванна в лечебнице «Вальдфриден». Конец 1930-х г.г.

Остатки фундамента грязелечебницы. Ноябрь 2020 г. Фото Ю. Бардуна.

(по материалам genwiki.genealogy.net и www.museumseisenbahn.de)

Ветряные мельницы орденской Пруссии

28.11.202007.12.2021Александр Казённов

Представляем перевод статьи польского историка Рафала Кубицкого «Ветряные мельницы в пределах государства Тевтонского ордена в Пруссии в XIV и первой половине XV веков» (Windmills in the dominion of the Teutonic Order in Prussia in the 14th and the first half of the 15th centuries).

______________________

Одним из важных изменений, произошедших в средние века в организации и функционировании деревенских общин, а также в городском ремесле, стала популяризация водяных машин. Сюда, прежде всего, вошла водяная мельница, используемая не только для измельчения зерна и солода, сырья, необходимого для приготовления основных продуктов, таких как хлеб и пиво, но и для привода таких машин, как лесопильные, шлифовальные, кузнечные, валяльные мельницы. Сами устройства, приводимые в движение водой, были известны еще с древних времен, но их широкое применение началось в Средневековье.

Развитие произошло и в отношении средневекового использования ветряных мельниц, работающих на энергии ветра, что также было известно и раньше. Хотя их функция была лишь дополнением к существующей сети водяных мельниц, в регионах, где местные условия затрудняли или вообще делали невозможным использование водной энергии. Этот момент присутствовал и в позднем средневековье, во времена господства Тевтонского ордена в Пруссии. Мы попытаемся определить характерные элементы локального характера этого явления, правовые и экономические рамки, в которых действовали владельцы и пользователи ветряных мельниц. К сожалению, в связи с состоянием сохранности и характером источников, находящихся в нашем распоряжении, это описание будет, пожалуй, далеко не полным.

Расположение ветряных мельниц во владениях Тевтонского ордена в Пруссии

В качестве введения следует отметить особые обстоятельства развития мельниц в государстве Тевтонского ордена в Пруссии. Орден, осуществляя свое право на воду, в принудительном порядке ввел в действие правовую ситуацию, при которой для постройки водяных мельниц всякий раз требовалось его согласие. Эти правила применялись также в отношении возведения и использования ветряных мельниц. На практике это право осуществлялось как самим Тевтонским орденом, так и прусскими епископами, имеющими власть на своей территории (епископства Кульмское, Помезанское, Эрмландское и Замландское), а также соборными капитулами. Ветряная мельница могла быть построена только с их разрешения, с указанием не только годового отчисление за нее компетентным должностным лицам, представляющим власть ордена, епископа или капитула, но и ее точное местонахождение. Указанные положения, а также ряд других, были зафиксированы в привилегиях на мельницу, выданных для удостоверения права, или в договорах купли-продажи ветряной мельницы. Разумеется, решение о строительстве ветряных мельниц, как и в случае водяных мельниц, было строго связано с обстоятельствами поселения, а значит, с наличием реальных потребностей, обеспечивающих экономическую рентабельность такого начинания. Выбор ветряной мельницы вместо водяной, как правило, был обусловлен местными гидрологическими условиями, препятствующими практическому использованию водной энергии.

Первое упоминание о применении ветряной мельницы в прусских владении Тевтонского ордена относится к концу XIII в. В 1299 г. епископ замландский Зигфрид издал учредительный документ для поселения вблизи своего замка Шёневик (Фишхаузен/Приморск), в котором упоминается право возвести ветряную мельницу (Urkundenbuch des Bisthums Samland, P.98). Еще одно упоминание о ветряной мельнице из этого района датируется 1337 годом. Именно тогда епископ замландский Иоганн передал мельнику по имени Хайнрих ветряную мельницу, расположенную на холме недалеко от города Шёневик/Фишхаузен. (UBS, P. 222–223) Позднее в разных частях владений Ордена были построены ветряные мельницы, но они были основой для работы зерноперерабатывающей промышленности только в местности, называемой Жулавы (Żuławy/Werder), охватывающей дельты Висла и Ногата, и входящей в состав комтурии Мариенбург. В то время как в комтурстве Шлохау (Члухов) и Кульмской земле было значительно меньше ветряных мельниц.

На примере Жулав, основной причиной строительства ветряных мельниц были местные гидрологические условия, не подходящие для строительства водяных мельниц. В то время как в других регионах ветряные мельницы служили дополнением к мощности существующих водяных мельниц, а также строились в тех случаях, когда строительство новых водяных мельниц было бы нерентабельным. Из-за затрат на строительство водяной мельницы ее будущая рентабельность может оказаться ниже, чем у ветряной мельницы, особенно если для местного производства зерна не требуется использование оборудования с высокой мощностью помола. В то же время следует подчеркнуть, что большинство грамот на строительство ветряных мельниц и вообще информация о таких мельницах в эксплуатации датируется второй половиной XIV и началом XV века, периодом, когда уже была сформирована сеть водяных мельниц в орденской Пруссии. В общем количестве мельниц в прусских орденских владениях ветряные мельницы составляли всего 7%, и, как уже было сказано, они были лишь дополнительным элементом сети водяных мельниц. Кроме того, следует помнить, что количество сохранившихся упоминаний о существовавших в то время ветряных мельницах было, вероятно, меньше, чем о водяных мельницах, которые были гораздо более прочными постройками, перестроенными на одном и том же месте в течение сотен лет. В общей сложности соотношение ветряной мельницы и водяной мельницы должно было быть не менее 1 к 12, а с учетом их перерабатывающих возможностей преимущество водяных мельниц было еще больше. По всем этим причинам, за исключением Жулав, ветряные мельницы рассматривались только как дополнение к сетям водяных мельниц, построенных и эксплуатируемых как стационарные механизмы.

Правила строительства и использования ветряных мельниц

К сожалению, сохранившиеся источники не позволяют точно реконструировать процесс производства ветряной мельницы. Это относится и к региону Жулавы, представляющему отдельный интерес. Первые упоминания об организованном мельничном хозяйстве на этой территории появились с масштабным заселением в первой половине XIV в. Известно, что Орден при заселении новых земель использовал систему резервирования подходящих мест для мельниц, указывая это отдельными пунктами в грамотах-привилегиях, выдаваемых при создании новых населённых пунктов. Они гарантировали, что исключительное право на строительство мельницы в пределах конкретного поселения будет принадлежать Ордену. В более позднее время, однако, в этих местах не было построено водяных мельниц, а были только ветряные мельницы. Аналогичным образом, как и в случае со строительством водяных мельниц, вопрос, имеющий решающее значение для их эффективной работы, заключался в выборе подходящего места. Важно было найти место с наилучшими условиями для ветра (потенциальная энергия ветра). Исследования Вольфганга Ла Баума показали, что с древнейших времен поселения в долине реки Висла были сосредоточены только в относительно сухих районах, лежащих выше уровня воды. После того, как Тевтонский орден завершил мелиорацию этой территории, они стали естественными возвышенностями, которые можно было использовать как места для строительства ветряных мельниц. В источниках, датированных началом XV в., упомянуты ветряные мельницы на большинстве таких возвышенностей, так как они были единственными в регионе, пригодными для их строительства (такие возвышенности были возле Tragheim (Трагамин), Pruppendorf (Крашево), Gnojau (Гноево), Gross Lassowitz (Ласовице-Вельке), Lindenau (Липинки), Klein Mausdorf (Мышевко), Jonasdorf (Янувки) и Schöneberg (Осташево); упоминания о ветряных мельницах нет только в окрестностях Мышевко и Осташево).

В связи с этим на Жулавах были построены зерновые ветряные мельницы в местах, которые уже были исследованы и использовались ранее, особенно если для их строительства имелась соответствующая возвышенность. Данные о типах ветряных мельниц, существовавших в то время, отсутствуют. Наверное, это были шатровые и столбовые (козловые) мельницы.

Старейшим изобразительным источником и свидетельством ветряных мельниц на Жулавах является картина в Артусхофе в Данциге, изображающая осаду Мариенбурга, написанная около 1480 года. В работе представлены три ветряные мельницы, две из которых (вероятно, шатрового типа) были расположены недалеко от Диршау (Тчев) и Нойтайх (Новы Став).

Основную информацию о правовых обстоятельствах эксплуатации ветряных мельниц, и даже некоторые конструктивные детали этих построек, можно получить из содержания привилегий на мельничное дело, выдаваемых в связи с заключением договора между представителем власти и предпринимателем, строящим новый или эксплуатирующим существующую мельницу. Важнейшим вопросом было установить срок и суммы годовых платежей и других обязательств, которые должны быть выполнены арендатором. Арендная плата устанавливалась в виде зерна или денег. Ветряная мельница должна была ежегодно уплачивать чинш представителю местной власти (комтуру или фогту, епископу или капитулу). Такое зерно бралось в виде мельничных сборов, которые взимались с лиц, измельчающих зерно для собственных нужд. Согласно мельничному праву Тевтонского государства, за каждую помолотый шефель зерна мельник, работающий на водяной или ветряной мельнице, брал одну «меру» (лат. mensura, нем. Metze), которая равнялась 1/16 шеффеля (1 шеффель = около 55 литров), т.е. около 3,4 литра [1].

Чаще всего арендная плата за зерно составляла 3-4 ласта в год (1 ласт = 3300 литров), что равнялось 180-240 шеффелям (9900-13200 литров зерна). При особых обстоятельствах взималась как более низкая арендная плата (2 ласта в год), так и более высокая — до 7 ластов. Иногда арендная плата состояла не только из зерна, но и из определенной суммы денег. Разумеется, указанная сумма арендной платы (3-4 ласта пшена, или ржи, или ячменя в год) должна была соответствовать фактическим мельничным возможностям ветряных мельниц. В то время как средняя арендная плата от одной мельницы, выраженная в деньгах, составляла 4 прусских марки (одна прусская марка = около 180 граммов серебра).

№	Сумма арендной платы	Количество мельниц, плативших аренду	Месторасположение мельниц	Примечание
1	2 ласта зерна	1	Kielp/Kiełp
2	3 ласта зерна	7	Neuendorf/Nowa Wieś, Rehden/Radzyń Chełmiński, Unislaw/Unisław, Neuenburg/Nowe nad Wisłą, Subkau/Subkowy, Putzig/Puck, Königsdorf/Królewo	Пуцк — 2,5 ласта ржи и 0,5 ласта пшеницы
3	3,3 ласта ржи	3	Lesewitz/Lasowice	10 ластов ржи в общем с трёх мельниц
4	3,5 ласта ржи	1	Ksionsken (Hohenkirch)/Książki
5	4 ласта зерна (рожь)	3	Weinsdorf/Dobrzyki, Rehden/Radzyń Chełmiński, Lewen/Mlewo
6	4,5 ласта	1	Culmsee/Chełmża	1,5 ласта — плата за аренду 1/3 мельницы
7	5 ластов	1	Putzig/Puck	4,5 ласта ржи и 0,5 ласта пшеницы
8	7 ластов	1	Saalfeld/Zalewo	3,5 ласта зерна и 3,5 ласта солода

Примечательно, что в случае с ветряными мельницами арендная плата зерном была доминирующей. Из почти сорока ветряных мельниц с известными типами арендной платы 22 мельницы уплачивали аренду зерном, и только 12 — деньгами. Однако упоминания об арендной плате с ветряных мельниц относятся в основном к периоду, когда арендная плата зерном становилась все более распространенной и в отношении водяных мельниц. В документах, подтверждающих право на строительство и эксплуатацию мельницы, также указан срок внесения арендной платы, причитающейся с владельцев и арендаторов ветряных мельниц. В случае с ветряными мельницами часто применялось решение, предусматривающее разделение платежей на четыре части. Наряду с арендной платой администратор ветряной мельницы иногда был обязан предоставлять властям мельницу бесплатно. Так было, например, с ветряной мельницей недалеко от Кульмзее (Хелмжа), где в 1381 г. капитул продал часть ветряной мельницы Иоганну Кромеру и наложил на него обязанность по бесплатному помолу для капитула. (Urkundenbuch des Bisthums Culm, P.283) Аналогичным образом, ветряная мельница в Гросс Морин (Мужинно, 1404 г.) должна была бесплатно молоть для двора комтурии Нессау (Нешава), а две мельницы в Редене (Радзынь-Хелминьски, 1449 г.) — для местного комтура. Также известно, что в таком случае комтур должен был отправить своих помощников на ветряные мельницы. (GStA PK, XX. HA, OF 97, f. 209v) Помимо дополнительных обязательств такого рода, владелец ветряной мельницы мог также получать специальную поддержку в виде предписания конкретным деревням молоть зерно на его ветряной мельнице. Такие решения, хотя и редкие, применялись как Орденом (Никельсвальде/Микошево 1437 — мельница для деревень Микошево, Принцлав (Пшемыслав) и Пасеварк (Янтар) — GStA PK, OF 97, f. 50v), так и епископами (Вольфсдорф/Вилчково 1379 — обязательная мельница для жителей деревень Вилчково, Варлак (Ворлавки) и Петерсдорф (Пиотрово) — Codex diplomaticus Warmiensis oder Regesten und Urkunden zur Geschichte Ermlands, P.47; Вузлак/Возлавки 1380 — мельница для деревень Возлавки и Траутенау (Трутново) — Ibid, P.79).

Собственность владельца ветряной мельницы не ограничивалась мельницей. Иногда он имел собственные огороды, использовал пастбища, принадлежащие комтуру или близлежащей деревне.

Так по грамоте о продаже ветряной мельницы в Лихновы в 1420 году мельнику также предоставлялось право на огород. (Handfesten der Komturei Schlochau, P. 179-180)

По привилегии города Реден на 2 мельницы, одну напротив замка, вторую за городом, мельник имел право на выпас 2 лошадей, 12 голов крупного рогатого скота и 20 свиней на лугах, принадлежащих комтурству. (GStA PK, OF 97, f. 209v)

В привилегии от 1406 года владелец ветряной мельницы в Галльгарбене (Маршальское) получил право пользоваться пастбищами наравне с жителями деревни, также он обязан был платить пастухам. (GStA PK, XX. HA, Ostfoliant, No. 129, f. 229r)

Часто мельник имел право заготавливать древесину в лесах, принадлежащих Тевтонскому ордену или епископскому капитулу, для топлива, а также строительную древесину, используемую для ремонта ветряной мельницы. По этой причине были упомянуты различные виды древесины, используемой для изготовления приводного вала, тормозного колеса, строительной древесины для парусов и кровли (Рихнау/Рыхновы 1379 — HKS, P. 137–138, Лихтенау/Лихновы 1420 — HKS, P. 179-180, Микошево 1437 — GStA PK, OF 97, f. 50v–51r, Гросс Лассовитц/Ласовице Вельке 1440 — GStA PK, OF 97, f. 73v, Радзынь-Хелминьски 1449 — GStA PK, OF 97, f. 209v, Заальфельд/Залево 1451 — GStA PK, OF 100, f. 4r, Вайнсдорф/Добжики 1461 — GStA PK, OF 100, f. 4v). Во многих случаях существовали также особые правила получения и финансирования покупки железных деталей, используемых при строительстве ветряных мельниц. В случае ветряной мельницы, расположенной недалеко от Хелмжи, в 1381 г. было принято решение о том, что мельник должен самостоятельно приобрести так называемые «маленькие железные части» и оплатить треть поставки «больших железных частей». (UBC, P.283)

Кроме того, в случае с ветряной мельницей в Залево Тевтонский орден в документе от 1451 года постановил, что мельник должен был самостоятельно приобрести необходимые железные части для мельницы. (GStA PK, OF 100, f. 4r)

Аналогичное положение было в документе о привилегиях для мельницы в Добжиках от 1461 года, где мельник должен был сам искать большие и малые железные части. (GStA PK, OF 100, f. 4v)

В ряде нормативных актов упоминался также вопрос о получении жерновов. Покупатель двух ветряных мельниц в Ласовицах Вельких в 1440 году и мельники, эксплуатировавшие ветряные мельницы в Микошево (1437 — GStA PK, OF 97, f. 50v) и Раймерсвальде/Лешново (1441 — GStA PK, OF 97, f. 92v), должны были приобрести жернова самостоятельно. Из сохранившихся бухгалтерских книг ясно также, что жернова, предназначенные для ветряных мельниц, рассматривались как отдельная категория расходов. Жернова продавались представителями Тевтонского ордена, выступавшими в качестве торговых представителей мельников. Размеры и качество жерновов могли различаться, что можно предположить по цене, варьирующейся от 3 до 12 марок. Неясно, что послужило причиной такого разброса цен. Возможно, помимо размеров и качества, для жерновов могли быть задействованы особые правила, согласно которым Тевтонский орден брал на себя обязательство участвовать в некоторых расходах по содержанию выбранных ветряных мельниц. Сохранившиеся бухгалтерские книги упоминают, что в случае нескольких ветряных мельниц (Монтау/Монтовы, Петерсхаген/Желихово, Субкау/Субковы и Розенберг/Ружины) они меняли хозяев в промежутке 1404 — 1417 годах, т.е. на протяжении более десятка лет. К сожалению, нельзя с уверенностью утверждать, что один мельничный жернов использовался так долго. Это, однако, можно предположить по рентабельности. Покупка мельничного жернова должна была финансироваться за счет дохода, полученного от ветряной мельницы; например, оплата мельничного жернова в Желихово действительно должна была занять до 10 лет. Ежегодно мельница платила арендную плату в размере 4 марок, поэтому она должна была получать доход, обеспечивающий заработную плату мельнику и персоналу, необходимый ремонт и покупку мельничного жернова. Особенно важным является то, что покупная цена жерновов была одинаковой в приведенных случаях, и она возросла с 6 марок в 1404 г. до 10 марок в 1417 г. только в случае, когда мельник работал на мельнице возле орденского зернохранилища в Монтовы.

Кроме того, сохранившиеся счета показывают, что в 1396 году комтур Мариенбурга потратил целых 36 марок за одну пару жерновов, что было бы невероятно высокой ценой. (Die Reste des Marienburger Konventsbuches, P.70) Но, возможно, это просто ошибка в источнике.

В документах, регламентирующих отношения мельников с вышестоящими органами (Тевтонский орден, епископ), иногда указывались также факты оказания помощи мельнику в случае непредвиденных происшествий и стихийных бедствий. В привилегии на ветряную мельницу под Фишхаузеном от 1337 года епископ Замланда гарантировал снабжение мельника древесиной для ремонта или восстановления ветряной мельницы в результате регулярного износа, а также из-за порывов ветра или других случайных событий. Все ремонтные и восстановительные работы, однако, он должен был финансировать сам. (UBS, P.223) <В седьмые календы июля год от Рождества Христова 1337 епископ замландский Иоганн фон Кларе предоставил в наследуемое право мельнику Хайнриху ветряную мельницу в Фишхаузене. Стоимость мельницы вместе с оборудованием составляла 40 марок. Мельник на день святого Мартина должен был платить епископству налог в 3 марки. Также на Замланде ветряные мельницы существовали в районе Шаакена (1392) и Лохштедта (1423 — GStA PK, Ordensbriefarchiv, Nr. 4216 — прим. переводчика>.

При этом в документе об условиях эксплуатации двух ветряных мельниц вблизи Редена с 1449 г. было указано, что в случае их разрушения во время войны или в результате пожара, который привел бы к разрушению механизмов и мельничного жернова, реденский комтур должен был оказать помощь и покрыть половину расходов на восстановление ветряной мельницы, а в случае ее разрушения штормом или сильным ветром он должен был покрыть только половину расходов на ее реконструкцию, не считая, однако, расходов на восстановление механизма и мельничного жернова. (GStA PK, OF 97, f. 209v)

Информация о стоимости монтажа и обслуживания одной ветряной мельницы является неполной. В 1337 году епископ замландский потратил 40 прусских марок на сооружение уже упоминавшейся ветряной мельницы перед Фишхаузеном. Позже эти расходы, вероятно, были больше, хотя нужно учитывать для XV века инфляцию и стоимость так называемых малых марок (1 хорошая марка = 2 малых марки). Во всяком случае, городская ветряная мельница, построенная в Кульме в 1443 году, стоила в общей сложности 222,5 марок. (GStA PK, OF 83, p. 96)

С другой стороны, комтур Торна, отчитываясь перед Великим магистром в 1453 г. о расходах на содержание и развитие производственного оборудования под его руководством, упомянул о строительстве новой ветряной мельницы в орденской усадьбе в г. Коврош/Ковруж, стоимость которой составила 150 марок. (GStA PK, OBA, Nr. 12058)

Цены на эти объекты также косвенно показывают приблизительную стоимость строительства ветряной мельницы. Например, в 1406 году некий Николаус купил ветряную мельницу в Леклау/Лекловы за 110 марок, заплатил в несколько платежей по 15 марок, первый в том же году в День Святого Иакова, а остальные в последующие годы, до последнего платежа в 20 марок. (Das Pfennigsschuldbuch der Komturei Christburg, P.92)

Ветряная мельница в Лихновы была продана в 1420 году за 50 марок. В 1440 году мельник по имени Йорге купил у тевтонского пфлегера 2 ветряные мельницы и 12 моргенов (около 6,7 га) земли в Гросс Лассовитц (Ласовице Вельки) за символическую цену 5 марок, оплачиваемых ежегодными взносами, кроме арендной платы, одной маркой в течение пяти лет. Возможно, это было связано с тем, что оборудование нуждалось в дорогостоящем ремонте.

Помимо вопросов, связанных с местными условиями, решение о строительстве ветряной мельницы может быть принято и по юридическим соображениям. Тевтонский орден очень строго относился к тому, чтобы все городские мельницы находились под его исключительным контролем, разрешая городским властям владеть собственным мельничным оборудованием только в исключительных случаях. По этой причине даже право на строительство ветряных мельниц в городской зоне следует рассматривать как привилегию. Такие привилегии были предоставлены в 1377 году городским властям Конитце (Хойнице), которым было разрешено построить две ветряные мельницы для своих нужд. (HKS, P.132)

Они воспользовались этим правом, о чем свидетельствует тот факт, что в 1420 г. городская управа Конитце предоставила частным лицам ветряную мельницу, расположенную напротив деревни Лихновы, сохранив над ней контроль в случае, если новые владельцы захотят ее перепродать. Аналогичные положения, обеспечивающие контроль власти над ветряной мельницей, были применены и Орденом, когда в 1441 году он издал документ, относящийся к ветряной мельнице в Лешново. (GStA PK, OF 97, f. 92v)

Подводя итог вышеизложенным замечаниям, можно отметить, что ветряные мельницы играли, в конечном счете, дополнительную роль по отношению к водяным мельницам в землях Тевтонского ордена в Пруссии. Исключением из этого правила стала ситуация на Жулавах, обусловленная местными водными условиями, препятствующими, за некоторыми исключениями, применению водяных мельниц. Строгий контроль права на строительство и эксплуатацию ветряных мельниц, как и в случае водяных мельниц, был призван обеспечить их оптимальное использование. Государственный контроль над производством косвенно гарантировал его рентабельность. С другой стороны, варьирующиеся суммы арендной платы были связаны, прежде всего, с оценочной стоимостью зерна и солода, перемалываемых ежегодно. Кроме того, владельцы и мельники, работающие на ветряных мельницах, могли рассчитывать на дополнительную поддержку в виде бесплатной строительной древесины, необходимой для технического обслуживания и ремонта своих мельниц. Власти также оказывали агентские услуги по приобретению жерновов. Во второй половине XV в. ситуация не претерпела существенных изменений, хотя в Кульмской земле после Тринадцатилетней войны некоторые водяные мельницы не были перестроены, а заменены ветряными мельницами, эксплуатируемыми частными владельцами для собственных нужд. В то время использование ветряных мельниц для работы дренажных сооружений на территории Жулав еще не было известно. Однако позже это стало возможно и продолжалось вплоть до ХХ века, став визитной карточкой местного пейзажа.

Примечания:

1. Вышеупомянутые правила помола были изданы около 1335-1341 гг. великим магистром Дитрихом фон Альтенбургом. Кроме того, было предусмотрено, что в случае помола с помощью подмастерьев мельника за измельчение 2 шеффелей зерна и измельчение 6 шеффелей солода необходимо было дополнительно заплатить 1 пфенниг. Кроме того, если кто хотел бы молоть самостоятельно, нельзя было заставлять брать с собой подмастерье мельника.

Приложение

Список ветряных мельниц в орденской Пруссии, с датами основания/первого упоминания.

– комтурство Бальга: Głębock/Tiefensee (1437)

– комтурство Биргелау: Bierzgłowo/Birgelau (15th c.)

– епископство Кульм: две мельницы в Wąbrzeźno/Briesen (1414)

– капитул Кульмзее: Chełmża/Culmsee (1381)

– комтурство Шлохау: две мельницы в Chojnice/Konitz (1377), Człuchów/Schlochau (15th c.), Pawłówko/Pagelkau (1425) Rychnowy/Richnau (1379) – Dzierzgoń/Christburg Commandry: Dobrzyki/Weinsdorf (1437, 1461), Krzyżanowo/Notzendorf (1407), Stary Dzierzgoń/Alt Christburg (1383), Zalewo/Saalfeld (1451)

– комтурство Эльбинг: Fiszewo/Fischau (1402), Kmiecin/Fürstenau (1406), Królewo (1426), Nowa Wieś /Neuendorf (1402), Wilczęta/Deutschendorf (1469)

– комтурство Данциг: Łeba/Lebe (ок. 1400), две мельницы в Puck/Putzig (ок. XV в.)

– комтурство Кёнигсберг: Лохштедт (1423), Маршальское/Gallgarben (1406), Придорожное/Kirschappen (1398)

– комтурство Мариенбург: Boręty/Barendt (1453), Bronowo/Brunau (1404), Cedry Wielkie/Groß Zünder (после 1410), Dąbrowa/Damerau (1404), Drewnica/Schönbaum (1400), Falkenberg, Kiezmark/Käsemark (1427), Kończewice/Kunzendorf (1402), Koźliny/Güttland (после 1410), две мельницы в Lasowice Wielkie/Groß Lesewitz (1407, 1440), Leklowy/Lecklau (1391), Leszkowy/Letzkau (после 1410), Leśnowo/Reimerswalde (1441), Lipinka/Lindenau (1396), Mątowy/Klein Montau (1404), Mikoszewo/Nickelswalde (1400), Nowa Kościelnica/Neu Münsterberg (1417), две мельницы в Nowy Staw/Neuteich (1402, 1440), Palczewo/Palschau (1399), Pręgowo Żuławskie/Prangenau (1408), Stara Kościelnica/Alt Münsterberg (1396), Stara Wisła/ Alt Weichsel (1450), Steblewo/Stüblau (1400), Subkowy/Subkau (1402–1409) Szawałd/ Schadwalde (1401), Sztum/Stuhm (1447), Tuja/Tiege (1404), Widowo Żuławskie/Wiedau (1401), Wocławy/Wotzlaff (после 1410), Żelichowo/Petershagen (1400)

– комтурство Нессау: Murzynno/Groß Morin (1404)

– комтурство Бранденбург: Ушаково/Brandenburg (1425), Весёлое/Brandenburg Unterflecken (1447)

– капитул Помезании: Łęgowo/Langenau (1377), Nipkowo/Gross Nipkau (1399), Różnowo/Rosenau (1394)

– комтурство Реден: две мельницы в Radzyń Chełmiński/Rehden (1449)

– комтурство Рагнит: Полесск/Labiau (1430)

– фогтство Роггенхаузен: Książki/Groß Ksionsken (1425), Trzciano/Trzianno (1419), Wielkie Zajączkowo/Groß Sanskau (1447)

– капитул Замланда: Приморск/Fischhausen (1337)

– комтурство Альтхауз: Chełmno/Culm (1443), Kiełp/Kielp (1438), Starogród/Althaus (1442)

– фогтство Диршау: Miłobądz/Mühlbanz (1402–1409), Nowe nad Wisłą/Neuenburg (1437), Różyny/Rosenberg (1404), Subkowy/Subkau (1402–1409)

– комтурство Торн: Kowróz/Kowros (1453), Mlewo (1407), Świętosław (1418), Unisław/Wenzlau (1384)

– комтурство Тухель: первая мельница в Lichnowy/Lichnau (1405), вторая или та же самая мельница в Lichnowy/Lichnau (1420)

– епископство Эрмланд: Wilczkowo/Wolfsdorf (1379), Wozławki/Wuslack (1380).

Источники и литература:

GStA PK, XX. HA, OBA

GStA PK, XX. HA, OF

Codex diplomaticus Warmiensis oder Regesten und Urkunden zur Geschichte Ermlands, ed. C. P. Woelky. Braunsberg – Leipzig, 1874.

Urkundenbuch des Bisthums Culm, ed. C.P. Woelky, vol. 1–2. Danzig, 1885–1887.

Urkundenbuch des Bisthums Samland, ed. C.P. Woelky, H. Mendthal. Leipzig, 1891–1905.

Bertram H., Kloeppel O., LaBaume W. Das Weichsel-Nogat-Delta: Beiträge zur Geschichte seiner landschaftlichen Entwickelung, vorgeschichtlichen Besiedelung und bäuerlichen Haus- und Hofanlage. Danzig, 1924. — http://prussia.online/books/das-weichsel-nogat-delta

Das Pfennigsschuldbuch der Komturei Christburg, hg. u. bearb. v. H. Wunder, Köln–Berlin, 1969.

Handfesten der Komturei Schlochau (Quel- len und Darstellungen zur Geschichte Westpreussens, vol. X), ed. P. Panske. Danzig, 1921.

Kubicki R. Młynarstwo w państwie zakonu krzyżackiego w Prusach w XIII-XV w. (do 1454 r.). Gdańsk, 2012.

Schmid B. Die Bau- und Kunstdenkmäler der Provinz Westpreußen, vol. 4: Marienburg (Die Städte Neuteich und Tiegenhof und die ländlichen Ortschaften). Danzig, 1919.

Оригинал статьи