Любому, кому небезразлична история Восточной Пруссии, нужно прочитать несколько книг. И здесь речь идёт не про книги по архитектуре или фортификации, истории Немецкого ордена или наполеоновских войн, сражениях Первой и Второй мировых войн, и даже не о «Критике чистого разума» Иммануила нашего Канта. Речь про беллетристику. Но беллетристику такую, после прочтения которой на губах остаётся привкус… Привкус той страны, которой уже нет, но зримые и осязаемые образы которой мы встречаем на каждом шагу — в развалинах замков и кирх, в старых пивных бутылках и потрескавшихся тарелках на развалах блошиного рынка, в кирпичах с полустёршимися клеймами, в выцветших надписях на немецком, проступающими кое-где под обвалившейся штукатуркой. Всё это мы можем увидеть, потрогать, кое-что даже поставить на полку. Но хочется же ещё и понять, как жили те, кто всё это создал, чем они жили, про что думали, о чём мечтали, над чем смеялись и о чём плакали. И как так случилось, что теперь мы сменили их на этом пространстве…
Итак, беллетристика… «Йокенен, или долгий путь из Восточной Пруссии в Германию» Арно Зурмински, «Жестяной барабан» Гюнтера Грасса и «Краеведческий музей» Зигфрида Ленца. Это те самые книги, которые дают читателю возможность прикоснуться к внутреннему миру тех людей, которые жили здесь раньше. Книг, конечно, больше. Но эти три переведены на русский язык, их можно купить, или, в конце концов, скачать. И обязательно прочитать…
Ниже мы предлагаем вашему вниманию один из рассказов Зигфрида Ленца из сборника «So zärtlich war Suleyken. Masurische Geschichten» — «Такой любимый Сулейкен. Мазурские истории», изданного в 1955 году. Автор перевода — Андрей Левченков, преподаватель и любитель истории нашего края.
Это лишь первая из «Мазурских историй». Продолжение следует…
_____________________
Зигфрид Ленц
Фузилёр из Кулкакена
Сразу после уборки картофеля у моего деда, Гамилькара Шасса, объявился письмоносец и вручил ему документ совершенно особенной важности. О том, что этот документ самого высшего уровня, говорил тот факт, что он был подписан самим Теодором Трунцем. Не было, честное слово, в Сулейкене и его окрестностях, другого имени, которое бы внушало столько респекта и уважения, столько страха и ужаса, столько почтения, как Теодор Трунц. Впрочем, за этим именем скрывался никто иной, как командир знаменитых кулкакенских фузилёров, которые, числом в одиннадцать душ, стояли гарнизоном на той стороне луга. Слава, которая их сопровождала не только до, но, в особенности, после встречи с ними, была такова, что каждый, кто имел честь служить в этой части, непременно был зафиксирован в исторических анналах Сулейкена и его окрестностей. А что уж говорить про устные предания…
Итак. Гамилькар Шасс, мой дед, сразу почувствовал в указанном документе новизну увлекательного чтива, переломил, как говорится, сургуч и погрузился в чтение. Из письма, пока письмоносец, Хуго Цаппка, стоял рядом с ним, он узнал, что ему без задержки и промедления самым кратчайшим путём необходимо поспешить в Кулкакен – в качестве замены для обер-фузилёра Йоханна Шмальца, который должен быть демобилизован по причине стремительной потери всех своих зубов. Внизу подпись, крупными буквами: Трунц, командир.
Хуго Цаппка, письмоносец, склонился над моим дедом, и после того, как он всё разузнал, искренне пожелал ему удачи и откланялся; а после того, как он ушел, мой дед достал свою старую берданку, привязал к спине шмат копчёного мяса, и, после продолжительного прощания, направился через луг.
Шаг за шагом, и бравый молодец вскорости достиг гарнизона знаменитых кулкакенских фузилёров, который представлял собой несколько простых, неотапливаемых строений на опушке леса. Караульный – высокий, охудавший, угрюмый человек, приказал моему деду подойти поближе, и как только он оказался прямо перед ним, закричал: «Кто там?». На что мой дед по-простецки ответил: «Гамилькар Шасс, если позволите». Затем он предъявил документ, одарил караульного куском копченого мяса и получил разрешение пройти.
Так, сначала он осмотрелся вокруг, провел инспекцию, так сказать, и тут он неожиданно наткнулся на дверь, из-за которой доносился голос. Мой дед, он приоткрыл дверцу, просунул голову внутрь и увидел группу фузилёров, внимательно слушавших доклад под названием «Что делать и как держаться кулканенскому фузилёру, если враг бежит?». Так как у него после короткого прослушивания проявился интерес к докладу, он присоединился к слушателям и вперил свой взгляд вперёд.
И кто там сидел впереди? Конечно Трунц, командир. Невысоким, вспыльчивым брюнетом был этот Теодор Трунц, а кроме того, у него была деревянная нога (настоящую, как он любил говорить, он отдал за отчизну). Тем не менее, он был, в общем-то, необычным человеком, уже по той причине, что вовремя тактических уроков он отстегивал свою деревянную ногу, ошарашивая таким образом тех, кто пытался уснуть.
Итак, Гамилькар Шасс, мой дед, зашёл внутрь и хотел было устроиться поудобнее, как Трунц прервал свой доклад и, по привычной манере, с целью закрепления услышанного, начал опрос. Так, например, он спросил одного дородного фузилёра, сидевшего в первом ряду: «Что надо, — спросил он, –- делать, если враг собрался бежать?»
«Быть начеку из-за возможной засады», – последовал ответ.
– Точно, — сказал Трунц, и, без раздумий, выкрикнул: – А что с продовольствием? Можно ли употреблять в пищу оставленные врагом припасы?
– Можно, — откликнулся другой фузилёр, — но только консервированное. Всё другое не годится.
– Тоже верно, — сказал Трунц. — Но что с книгами? Эй, ты, там, на последнем ряду. Чтобы ты сделал с книгами?
Мой дед, которому задали вопрос, поначалу оглянулся, так как он думал, что позади него ещё кто-то сидит. Там однако никого не было, и поэтому он сказал: «Я бы быстро их прочитал, а потом бы задал бы жару вражине своей берданкой.»
Этот ответ, данный из простодушного его пристрастия, вызвал, как можно было предположить, ярость у Теодора Трунца. Он поднял деревянный протез, размахивая им над головой, чисто помешался этот человек. Затем он вызвал моего деда вперёд и громко спросил: «Кто ты, к чертям собачьим, есть?»
– Я, – сказал мой дед, – Гамилькар Шасс. И я хотел бы для начала немного уважения, как фузилёр к фузилёру.
Ага, к Теодору Трунцу стал постепенно возвращаться разум, лицо его так часто менялось попеременно с белого в синий и красный цвет, что вызывало некоторое беспокойство за него.
В конце концов он пристегнул свой протез и дал команду:
– Противник на виду!
И выгнал своих фузилёров на задний двор. И тут всё и началось: сначала он позвал жестом Гамилькара Шасса, моего деда, и гаркнул:
– Фузилёр Шасс, – надрывался он, – противник позади амбара. Ваши действия?
– Я чувствую себя, – сказал мой дед, – сегодня несколько не в форме. К тому же дорога через луг была не очень-то и приятной.
– В таком случае, покажи-ка нам, – гаркнул Трунц, – где фузилёр может найти укрытие. Только поторопитесь, если вам это будет угодно.
– Это случается, — сказал мой дед, – от случаю к случаю.
– Ты нам должен это показать, – во весь голос гаркнул взбесившийся Трунц.
– По обычаю, – сказал мой дед, – я бы предпочел в данный момент немного вздремнуть. Дорога через луг была не очень приятной.
Теодор Трунц, командир, упал на землю, чтобы показать Гамилькару Шассу, моему деду, о чём идёт речь.
– Так, – кричал он, — именно так поступает фузилёр!
После некоторой паузы, когда мой дед удивленно пялился на него, он сказал:
– До Сулейкена всего лишь два часа пути. Если я сейчас выйду, то к полуночи буду уже дома.
От этих слов Теодор Трунц поначалу застыл в судорожном крике, крике, который с такой силой вонзился в заросли, что всякий зверь покинул их и многие годы эти окрестности документально игнорировал. Затем однако он постепенно пришел в себя, огляделся, осмелился неуверенно улыбнуться и выдал приказ:
– Враг убит! — на что фузилёры с определенным облегчением устремились по направлению к гарнизону.
И Гамилькар Шасс, мой дед, тоже поспешил за ними, нашел себе каморку с лежанкой и прилёг покемарить. Так он подремал около четырех часов, пока около его уха не раздался сигнал горна, заставивший его бросить взгляд на свои карманные часы, убедиться, что время уже заполночь и снова улечься. Ему также удалось, дедушке, снова задремать, как дверь сорвало с петель, вошел командир и закричал:
– Был дан, фузилёр Шасс, сигнал тревоги!
– Тревога, – сообщил мой дед, – объявлена в не совсем удобное время. Нельзя ли, будьте так любезны, объявить её после завтрака?
– Речь идёт, – кричал Трунц, – о контрабандистах. Они были замечены у границы. В это время, сейчас, а не после завтрака.
– Тогда я должен, – ответил Гамилькар Шасс, – от тревоги отказаться.
Завернулся снова поплотнее в одеяло и спустя несколько вздохов погрузился в благостную дрёму. Дремал он без перерыва до следующего утра, позавтракал взятым с собой копченым мясом прямо в кровати и спустился затем вниз, где как раз проходило тактическое занятие под названием: «Что делать и как себя веcти кулкакенскому фузилёру, если он поймал контрабандиста». Трунц сидел впереди и держал речь, а фузилёры слушали внимательно, полные сдержанного гнева, – гнева, потому что на протяжении 26 лет, объявляемые почти каждый день тревоги из-за контрабандистов, не привели к поимке последних. Послушал всё это Гамилькар Шасс, мой дед, просто встал и хотел было выйти. На что Трунц сразу же закричал:
– Фузилёр Шасс, куда?
– На свежий воздух, если позволите, – сказал мой дед, – во-первых, я хотел бы, если позволите, размять ноги, и во-вторых, мне хотелось бы поймать парочку контрабандистов.
– Чтобы поймать контрабандистов, фузилёр Шасс, нам сначала необходимо объявить тревогу. Ты останешься и прослушаешь урок по тактике. Сейчас – служба.
На что мой дед сказал:
– Между нами, как фузилёр фузилёру: сейчас поспела лещина, а я падок, чёрт меня возьми, на лесные орехи. Я тут быстренько, тока пару штук сорву.
Ну-ну, на что Теодор Трунц, командир, подал команду фузилёрам «смирно» и выкрикнул: – Настоящим опрашивается фузилёр Гамилькар Шасс, есть ли у него потребность служить родине?
– Потребность имеется, – сказал мой дед. – Но поначалу мне хотелось бы добыть лесных орехов.
– В таком случае, – гремел Трунц, – я должен отдать приказ фузилёру Шассу оставаться на месте. Приказ есть приказ.
– До Сулейкена, – дружелюбно угрожал мой дед, – всего лишь четыре часа. Если я сейчас выйду, то до трёхчасового кофе я был бы на месте.
И он откланялся перед удивлённым Трунцем и вышел вон мимо некоторых стоявших по стойке смирно фузилёров, поглаживая при этом некоторых из их. Прошёл, мой дед, в стойло, нашёл там овечью шкуру, и вместе с ней покинул гарнизон. Сорвал лесные орехи, разгрыз, сколько он смог набрать, приближаясь при этом к границе. И как только он оказался достаточно близко к ней, натянул на себя овечью шкуру, опустился на четвереньки и смешался с пасущейся овечьей отарой.
Овцы, они не были недружелюбны с ним, приняли его к себе в середину стада, пинали его по-товарищески и пытались с ним разговаривать – чего, из понятных причин, он не мог допустить.
Отлично. Так он медленно брёл с овцами довольно долгое время, как он, в сумерках, неожиданно открыл следующее: от увидел, как две особенно неуклюжие овцы отделились от отары и, сильно покачиваясь при ходьбе, потрусили к границе. Мой дед, задорно последовал за ними, подпрыгивал вокруг них, бодал их головой и поддразнивал их так долго, пока он не услышал, что он хотел услышать. А услышал он, кстати, как одна овца сказала другой:
— Так и заехал бы ей, — говорила одна, — прям по башке, иначе она мне все бутылки разобьёт.
В тот же момент, как и ожидалось, мой дед вскочил, применил к ним тот приём, который они хотели совершить по отношению к нему, связал их спереди и сзади, и погнал их бодренько в гарнизон. Напевая при этом песенку. И появился точно в тот момент, когда проводилось занятие по боевой подготовке под заголовком: «Как и куда кулкакенский фузилёр должен продырявить контрабандиста штыком?»
Фузилёры – они просто упали в обморок, когда увидели Гамилькара Шасса, моего деда, напевающего мелодию пастуха и погоняющего впереди своих овец. И Трунц, командир, подскочил к нему и закричал:
– Заниматься животными, фузилёр Шасс, во время службы запрещено.
На что мой дед отвечал:
– Собственно, –- отвечал он, — я сейчас подремал бы. Но для начала я содрал бы с них шкуру.
И он сорвал с выглядевших, как на сносях, овец шкуры и пред всеми предстали два рослых контрабандиста, которые сверх того были нагружены неким числом бутылок со шнапсом.
Надо ли мне ещё что-то рассказывать?
После того, как ликование фузилёров утихло, Теодор Трунц, командир, подошёл к моему деду, поцеловал его и сказал:
– Теперь ты можешь, братец, подремать, и когда ты проснёшься, фузилёр Шасс умрёт. А поживать будет унтер-офицер Шасс, награждённый кулкакенским почётным нагрудным знаком для старших фузилёров.
– Сперва, – ответил мой дед, – я должен заполучить парочку лесных орехов.
Кстати, он пробыл у кулкакенских фузилёров не до самой смерти; однажды по весне он пропал для посадки картофеля и уже обратно не вернулся.
Зигфрид Ленц «Чорт чтения»
Зигфрид Ленц «Это был дядюшка Маноа»
Зигфрид Ленц «Пасхальный стол»
Зигфрид Ленц «Купание во Вщинске»