Погребения и места захоронений в Тевтонском ордене — традиция и память.

Погребения и места захоронений в Тевтонском ордене — традиция и память.

Христианская вера в жизнь души после телесной смерти человека и воскрешение, которое должно произойти в конце времён, была основной предпосылкой для членов Тевтонского ордена в начале его истории в возможности построения духовного союза между живыми и мертвыми. Первые, образовав Орден как ответвление Церкви, как сообщество воинствующих христиан на земле, могли поддерживать души уже умерших, находящиеся в чистилище в ожидании Страшного суда. При этом живые верили, что за них могут ходатайствовать полностью чистые души верующих, которые уже обрели спасение на небесах. Исключением из этой естественно-сверхъестественной и небесно-земной относительной реальности были души проклятых, получающие наказание в аду.

Функционируя в такой ментальной структуре, члены Ордена понимали свою миссию как часть всеобщего спасения, осуществившейся во Втором пришествии Христа. Эта миссия, существенной частью которой была вооруженная борьба и в которой библейские Маккавеи были образцом для орденских братьев, иногда требовала мученичества (Arnold, 2011). Это и был путь ко спасению и раю. Таким образом, описанная выше трехчастная реальность была реальностью Тевтонского ордена, с точки зрения его живых членов.

 

Поминальная молитва — традиции и практика

Вера в приобщение к спасённым нашла свое выражение в богатом и разнообразном проявлении культа святых и мощей, считавшихся останками их земной жизни, убежденность в причастии к страдающим в чистилище в ожидании спасения сформировала другое пространство религиозной деятельности, включая литургию, называемую memoria — молитвенное поминовение (Angenendt, 1997/2009).

Поминальный акт сопровождает уход орденского брата из этого мира в другой. Отношение к смерти в Ордене, как и в других религиозных общинах, и в латинской культуре в целом, было результатом христианской веры и учения в области эсхатологии, концепции человека как духовно-телесного существа и широкого культурного феномена табуизации смерти. Общение с душой и телом усопшего должно было подготовить его духовно к очищению в чистилище и материально к воскресению во время второго пришествия.

Похороны умершего брата были делом милосердия по отношению к телу, которым были обязаны заниматься все собратья. Как корпорация, освобожденная от епископской юрисдикции, Орден имел право хоронить как своих умерших членов, так и тех, кто принадлежал к корпорации, на собственных кладбищах. О расположении кладбищ на территории орденских замков и домов известно немного и об этом будет сказано ниже.

В некоторых случаях оставшиеся в живых собратья смогли отказаться от похорон умершего члена Ордена. Таких обстоятельств было немного. Согласно орденскими правилам, это относилось к тем братьям, которые скрывали факт владения имуществом, нарушая тем самым обет бедности. Тогда их тела могли быть выброшены в поле. В случае, если этот проступок обнаруживался после похорон, труп умершего брата извлекался из могилы и выносился за пределы мест погребения. Все остальные братья были похоронены по-христиански на специально отведенном для этого кладбище. Даже тех, кто умер во время отбывания годового срока наказания (за преступления третьей степени), хоронили «с крестом, как других», т.е. как членов Ордена. Их души наравне со всеми получали молитвенную поддержку от живых собратьев.

В Ордене, который тесно соприкасался с цистерцианской традицией через рыцарей Святого Иоанна и рыцарей-тамплиеров, поминальная молитва за умерших воспринималась как практика милосердия к душе, хотя она не была так сильно развита, как в более ранних бенедиктинских традициях. В орденском уставе было четко указано, что «в отношении умерших, которые уже отошли до суда Господня и поэтому нуждаются в том, чтобы помощь пришла к ним быстро, братья должны заботиться о том, чтобы они не ждали долго помощи, которую они (живые) должны им оказать» (Die Statuten, s.36).

Практика молитвы за души умерших имела две основные формы. Первая касалась молитв за недавно умершего, будь то молитвы, совершаемые у трупа или в связи со смертью собрата. Согласно «Правилам» устава, после смерти каждого члена Ордена, независимо от того, занимал он какую-либо должность или нет, каждый брат-клирик того замка/дома, в котором покойный проживал до своей смерти, должен был прочитать за его душу заупокойную молитву из орденского бревиария и 100 раз «Отче наш», а каждый брат-мирянин этого замка должен был прочитать молитву «Отче наш» 100 раз с помощью чёток:

«Поэтому мы постановляем, что каждый брат-клирик, произносящий заупокойный оффиций, как указано в орденском бревиарии, должен произносить 100 раз «Отче наш» за души своих братьев» (Die Statuten, s.36).

 

Кёнигсбергский бревиарий. XIV в.

 

Законы Великого магистра Дитриха фон Альтенбурга от 1335 года расширили молитвы за умерших членов Ордена. Они предусматривали, что в случае смерти брата в данной провинции или баллее, во всех домах, где это было известно, должна была совершаться месса по умершему и оффиций по умершим, а если это был праздничный день, то месса должна была быть отслужена на следующий день. С другой стороны, если два или более членов Ордена умирали в один и тот же день, поминальная литургия должна была совершаться во всех домах баллея/провинции для каждого брата отдельно, вместе с отдельным бдением, в то время как каждый брат-мирянин должен был произнести 100 раз «Отче наш» за каждого из усопших собратьев из своего конвента/дома.

На Генеральном капитуле во Франкфурте в 1292 году в «Правилах» Устава было увеличено количество молитв за умерших руководителей Ордена: 100 раз «Отче наш» и 100 раз «Аве Мария» должны были произнести все братья-рыцари и братья-сарианты в день, когда весть о смерти магистра дойдет до их соответствующего замка, а каждый брат-мирянин должен был спеть или прочитать одну мессу за умершего для его упокоения и совершить бдение с девятью чтениями (Die Statuten, s.140, 143). В деяниях Великого магистра Лютера фон Брауншвейга примерно в 1331-1335 годах молитвы братьев-мирян за душу умершего магистра ограничивались только сотней «Отче наш».

Вторая область молитвенной практики за умерших орденских братьев касалась их поминовения по истечении определенного времени после их смерти. Такое поминовение заключалось в так называемом анниверсарии/годовщине, то есть ежегодном поминовении в день смерти. Согласно уставным нормам, прописанным в Обычаях, всех умерших магистров должны были поминать ежегодно. Поминовение/memoria должно было проводиться на месте упокоения их останков. Оно включало в себя торжественную певческую мессу за душу усопшего и бдение с тремя ноктюрнами (т.е. девятью псалмами и девятью чтениями). Если же тело Великого магистра по какой-то причине было захоронено там, где у Ордена не было своего дома — так, например, было с Поппо фон Остерна, похороненным в Бреслау, то ландкомтур, географически ближайший к этому месту, был обязан рекомендовать поминовение в одном из конвентов, находящихся в его ведении. Во всех других орденских замках и домах годовщина смерти магистра должна былы отмечаться посвященной ему мессой и бдением. Для проведения ежегодных memoria использовались короткие заметки в календарях, а со временем и некрологи. Некоторые магистры из-за своих действий против ордена были почти полностью «стерты из памяти», например, Герхард фон Мальберг и Готфрид фон Гогенлоэ (Arnold, 2011).

 

Поппо фон Остерна — занимал должность Великого магистра с 1252 по 1256 гг., затем вышел в отставку. Скончался предположительно 6 ноября 1267 года. По одной версии похоронен в Регенсбурге, в этом комтурстве он жил после своей отставки. В монастыре Маллерсдорф в Нижней Баварии в подтверждение этой теории имеется табличка, гласящая что «Bruder Popp. von Osternoe» похоронен там (Monumenta Boica XV, s.274-5). По другой версии — в Бреслау, в соборе Святого Винсента и Святого Иакова, рядом с князем Генрихом II, павшим в битве под Легницей (Toeppen, 1853).

Герхард фон Мальберг — с 1240 по 1244 гг. занимал должность Великого магистра, в результате внутренней борьбы в Ордене был отправлен в отставку. Время и место погребения неизвестны, его имя было вычеркнуто из истории Ордена, единственное упоминание о нём — некролог Альден Бизена (Arnold, 1998; Perlbach, 1877).

Готфрид фон Гогенлоэ — Великий магистр с 1297 по 1303 гг., по решению капитула отправлен в отставку. Имя его было вычеркнуто из истории Ордена, но позже восстановлено и даже встречается в хронике Дусбурга (SRP I, s.208).

 

Поминальная молитва в виде бдения с одним ноктюрном (три псалма и три чтения) также читалась за усопших братьев Ордена в замке/доме, в котором они умерли. Для этого каждый орденский дом должен иметь свой собственный некролог. На сегодняшний день сохранилось в общей сложности восемь известных некрологов (или их фрагментов) из семи орденских домов, расположенных на территории Империи (Марбург, Мергентхайм, Альден-Бизен, Франкфурт-Заксенхаузен, Ульм, Хитцкирх и Ахен). Есть основания полагать, что общий, центральный некролог ордена также был составлен во 2-й четверти XIV века в главном орденском замке в Мариенбурге, но он не сохранился, как и свидетельства о нём (Arnold, 2011).

Важной частью поминовения членов Ордена были молитвы за братьев, павших в боях против язычников. Тот факт, что в XIV и XV веках они были вписаны поименно и безымянно в некрологи орденских домов, расположенных на территории Империи, например, павшие в битве при реке Дурбе в 1260 году и в битве при Грюнвальде в 1410 году в некрологе Альден-Бисена, павшие в Акконе, Пруссии и Ливонии в некрологе Мергентхайма (Arnold, 2011), и имелся обычай, не закрепленный письменно (в качестве уставной нормы), согласно которому их поминовения также проводились вне конвентов, к которым они принадлежали на момент смерти, указывает на существование чувства общности. Особая память о погибших в бою собратьях сообщала живым, что вооруженная борьба, которую ведет Орден, имеет и духовную составляющую, что укрепляло убежденность в том, что военная миссия корпорации — это миссия, осуществляемая в рамках всеобщей спасительной истории.

Память распространялась не только на братьев Ордена, но и на полубратьев, а также на всех умерших друзей и благодетелей ордена, сделавших в его пользу какое-либо благочестивое деяние или завещательное распоряжение. Это происходило в той же форме, что и в случае с орденскими братьями — «Каждый брат-мирянин должен произносить 30 раз «Отче наш» в день в назначенное время за благодетелей, членов семьи и всех друзей дома, которые еще живы, и столько же за умерших. Но это (не) должно включать в себя поспешное произнесение этой (молитвы) «Отче наш»». Величайшие благотворители были поименно упомянуты во всех домах Ордена. Среди этой группы были: Фридрих, герцог Швабии и его брат император Генрих VI, Леопольд VI Бабенберг герцог Австрии, Конрад I герцог Мазовии, Самбор II герцог Померании и Любека, а вместе с ними также бюргеры Любека и Бремена. На Генеральном капитуле в Акконе ок. 1264 года была припомнена норма, согласно которой поминальная молитва в соответствии с годовщиной — усердная и сердечная — должна была читаться за всех жертвователей Ордену в церквях и часовнях, где служение осуществляли братья-священники из орденского конвента, пожертвованного покойным при его жизни, а также в самом орденском доме, в который было сделано пожертвование. Эта норма была подтверждена Великим магистром Дитрихом фон Альтенбург ок. 1335 г. На Генеральном капитуле в Майнце в 1289 г. полное участие в поминовении было предоставлено также полубратьям, а на основании буллы Иннокентия VI от 1358 г. и некоторым сестрам ордена.

 

Погребение — обычаи и церемониал

В Уставе имелась рекомендацию о том, что в каждом орденском доме должна быть белая ткань с черным крестом, которая должна была использоваться во время похорон (Die Statuten, s.71). «Традиции» же регулировали вопросы, связанные со смертью Великого магистра. После его смерти его заменял местоблюститель/statthalter, который брал на себя великую печать Ордена. Остальные члены Ордена были обязаны ему подчиняться в период орденского «Sede Vacante». Все вещи умершего должны были быть розданы нуждающимся, а один бедняк должен был питаться в течение года. В случае смерти брата, который не был магистром, этот срок сокращался до 40 дней — «Дом, в котором умер брат, должен отдать беднякам лучшую одежду умершего брата и в течение 40 дней еду и питье, которые предусмотрены для брата, ибо милостыня освобождает от смерти и не позволяет душе, ушедшей в забвение, долго страдать» (Die Statuten, s.90-91). Обязанности поминальной молитвы в связи со смертью орденского брата изложены в «Правилах» (глава 10) и описаны выше. В тоже время в Уставе оговаривается, что ни один брат не должен приносить какую-либо другую жертву в любое другое время года (Die Statuten, s.36-38).

Очень мало известно о ритуалах, связанных со смертью и погребением братьев-мирян. Для средневековой орденской Пруссии не сохранилось ни одного описания подобных церемоний. Имеющиеся данные, полученные из инвентарных и бухгалтерских книг, сохранившиеся лишь фрагментарно, крайне скудны и разрозненны.

Из книги мариенбургского казначея известно о некоторых тратах, связанных со смертью и погребением магистра Конрада фон Юнгингена, который умер 30 марта 1407 года. Было закуплено два камня воска для свечей, «горящих в милость Божию» (МТВ, s.425). Людям платили за молитву о душе Великого магистра. Щедрые пожертвования были сделаны монастырям и больницам в Пруссии, а также церкви Тела Христова в Познани. В ней один из священнослужителей должен был молиться за душу магистра Конрада целый год. Его преемник, Ульрих фон Юнгинген, в первую годовщину смерти пожертвовал две марки бедным (МТВ, s.474), а во вторую купил камень воска для свечей, которые должны были гореть (вероятно, в главной церкви замка Мариенбург) в память о покойном (МТВ, s.536).

Погребению высших сановников Ордена предшествовала специальная заупокойная месса, отслуженная в церкви Святой Анны. Она проводилась по определенной форме, во время чего использовались особые литургические предметы и атрибуты. Согласно источникам, то такая особая месса была отслужена по Конраду фон Эрлихсхаузену 10 ноября 1449 года (GStA PK, XX. HA, OF, №17, s.399). Тело умершего несли в церковь или могилу в процессии. Во главе такой процессии несли деревянный крест, хранившийся в ризнице замковой церкви (МА, s.127). Это также зафиксировано в описях мариенбургского колокольного мастера, в чьём ведении было церковное имущество. В церемонии использовалась белая ткань с крестом магистра или обычным тевтонским крестом, которая также хранились в церквях замка на случай смерти Великого магистра или одного из братьев. Ткань должна была служить саваном для покойного (МА, s.129, 130, 133).

Похожие ткани (плащаницы) фигурируют в описях других замках Ордена: Грауденц (две в 1413 году и две в 1414 году — GAB, s.599, 601), Шёнзее (три в 1416 году и четыре в 1421 году — GAB, s.416, 418), Мемель (одна в 1420 году — GAB, s.308), Шветц (по одной в 1427, 1434, 1438 и 1440 годах — GAB, s.623, 625, 627, 629, 631), Данциг (два платка в 1428 году — GAB, s.704), Остероде (три в 1437 году, три в 1449 году — GAB, s.311, 337), Эльбинг (четыре в 1440 году — GAB, s.94), Бранденбург (четыре в 1447 и 1452 годах — GAB, s.237, 241), Голлуб (два в 1449 году — GAB, s.408), Реден (один в 1399 году — GAB, s.581), Лохштедт (две в XVI веке — GAB, s.52), Пройссиш-Холланд (одна в 1508 году и одна в 1518 году — GAB, s.109, 111), Растенбург (одна в 1508 году — GAB, s.185), Лабиау (одна в 1513 году — GAB, s.297). О форме этих текстильных изделий известно немного. В подавляющем большинстве это были белые плащаницы, украшенные черным крестом или золотой нитью. Только в Растенбурге в 1508 году говорится о зелёной. Они были сделаны из шелка или льна и украшены бархатом. Наиболее вероятное использование этих плащаниц — это церемониальный саван для почивших братьев (Ratajczak, 2007).

Полотенца-ручники также использовались при проводах братьев в их последний путь (неясно правда с какой целью). Известно, что на них ставились потиры во время литургии. Такое полотенце встречается в Мариенбурге, в описи колокольного мастера (1437 — MA, s.127), а также в других замках: Христбург (1434 — GAB, s.139), Остероде (1437, 1449 — GAB, s.331, 337), Братиан (1438, 1439 — GAB, s.371, 372), Эльбинг (1440 — GAB, s.94). Полотенца были разных цветов. В Эльбинге был красный, а в Шлохау — желтый, который использовался перед алтарем (GAB, s.655).

В капелле Святой Анны в Мариенбурге хранились орнат и две комжи для служб по умершим (1394, 1398 — МА, s.124). Аналогичные литургические облачения использовались и в других замках: Остероде (один льняной орнат и две комжи в 1411 году — GAB, s.327), Меве (два орната в 1416 и 1422 годах — GAB, s.743, 745), Данциг (один шерстяной орнат в 1418 и 1420 годах — GAB, s.695, 698), Рагнит (один белый орнат в 1419, 1425, 1432, 1444, 1447 годах — GAB, s.276, 280, 284, 291, 293), Христбург (три белых орната в 1434 году — GAB, s.139), Бранденбург (два белых орната в 1437 году — GAB, s.232), Элбинг (орнат и две комжи в 1440 году — GAB, s.94), Братиан (две комжи в 1442 году и одна капа в 1447 году — GAB, s.373, 374), Рейн (один белый орнат в 1516 году — GAB, s.201). В описи замка в Шлохау за 1437 год записан орнат, предназначенная для литургии по умершим и во время Великого поста, и две шелковых комжи (GAB, s.666). Другая информация, также из описи этого замка, гласит, что погребальный орнат также использовался для утренней мессы (GAB, s.655). Один из орнатов XV века из церкви Святой Марии в Данциге в настоящее время хранится в коллекции Гданьского национального музея.

 

Орнат или казула (лат. casula — «плащ») — элемент  литургического  облачения католического или лютеранского клирика. Главное литургическое облачение епископа и священника. Расшитая риза, без рукавов, покрывающая тело клирика со всех сторон. Цвет варьируется в зависимости от праздника.

Комжа, или стихарь (лат. superpelliceum) — элемент литургического облачения в католицизме. Комжа — облачение из белой ткани, доходящее до середины бедра. Комжу на богослужениях носят нерукоположённые церковнослужители, а также миряне-прислужники.

 

Орнат. XV в. Из коллекции Гданьского национального музея.

 

В целом информация о похоронных церемониях в Ордене и используемой литургической атрибутике весьма скудна. Даже смерть магистров не способствовала проведению пышных церемоний. Согласно орденской традиции, это было прощание с собратом, оставившее незначительный след в источниках.

 

Места захоронений и материальные формы памяти

Сохранившиеся материальные реликвии, такие как надгробия, принадлежащие братьям Ордена, подтверждают наличие кладбища как в пространстве орденского дома, так и в других местах. Мариенбург — единственный задокументированный случай захоронения монахов внутри крепости — в пархаме у церкви Святой Анны хоронили братьев мариенбургского конвента (Jóźwiak/Trupinda 2007/2011). Отдельные источники также свидетельствуют о практике захоронения монахов за пределами монастыря. Так было в Торне, некоторые умершие братья были похоронены в церкви в Старом Торне, расположенном в 11 км. от орденского замка. По крайней мере, начиная с XIV века, известна практика захоронения некоторых членов ордена в приходских церквях, как тех, которые находились под патронажем Ордена, так и других, а также в церквях госпиталей. Это могли быть и церкви других орденов, например, члены Данцигского конвента были похоронены в одной из хоровых капелл данцигской церкви доминиканского монастыря (Azzola, 1992).

 

Часовня в доминиканском монастыре Данцига неоднократно упоминается как место погребения братьев Немецкого ордена.

Письмом от 27 июля 1446 года приор Генрих Мюнбеке, Паувель Крузе, Герман Триппенмахер и другие братья доминиканского монастыря Святого Николая в Данциге, по просьбе Великого магистра Конрада фон Эрлихсхаузена, разрешают светскому священнику проводить ежедневные мессы для братьев Ордена на их традиционном месте захоронения — в часовне доминиканского монастыря (GStA PK, XX. HA, Perg.-Urkk., Schieblade LIV, Nr. 23a).

 

Письмо от 27 июля 1446 года, с печатью доминиканского монастыря в Данциге. Тайный государственный архив прусского культурного наследия.

 

Ещё в начале лета 1446 года орденский чиновник, ведающий таможенными сборами и пошлинами в Данциге (Pfundmeister) Винрих фон Манштед учредил мессу за упокой усопших братьев Ордена, совершаемую у алтаря в погребальной часовне, а также должность для священника-мирянина, которому он определил ежегодную плату в 9 марок. 10 июля магистр Конрад фон Эрлихсхаузен утвердил это учреждение и договорился с доминиканцами, что ежедневно в часовне будет совершаться утренняя месса светским священником и 4 раза в год бдение и утренняя месса доминиканцами.

И вот в приведённом письме доминиканцы по просьбе Великого магистра обязались предоставить священника, который каждой утро служил бы мессу в часовне, у хора монастырского церкви, где находилась усыпальница братьев Ордена. А также четыре раза в год проводить поминальную службу с ночным бдением по усопшим братьям Ордена.

 

Орденский летописец Николай фон Ерошин, написавший свою хронику в 1-й половине XIV века, упоминает об одном брате-рыцаре Генрихе фон Бондорфе, погибшем в 1330 году при осаде крепости в Вышогруде и похороненном в монастыре в Кульме (SRP I, s.618). Имеются сведения о захоронениях братьев-рыцарей в приходских церквях в Остероде (Бурхард фон Мансвельт, умер в 1379 году), Бранденбурге (Гюнтер фон Гогенштейн, умер в 1380) и Ноймарк (Куно фон Либенштайн, умер в 1392 году).  В Кёнигсберге, в церкви Святой Марии Магдалины, был похоронен Верховный маршал Хеннинг Шиндекопф, погибший в битве при Рудау, а в госпитальной церкви Святого Духа в Эльбинге был погребён Верховный госпитальер Ортульф фон Трир. Известно, что данцигский комтур Давид фон Каммерштейн был похоронен перед входом в зал капитула в цистерцианском монастыре в Оливе (Kronika oliwska, s.93). Поэтому весьма вероятно, что надгробия, найденные во время послевоенных археологических исследований в районе бывшего орденского замка в Гданьске, не посвящены местным братьям Ордена, что уже утверждалось в литературе по этому вопросу (Azzola, 1992; Dobry, 2005).

 

Надгробная плита Куно фон Либенштайна. Базилика Апостола Фомы в Новом-Месте-Любавском (Польша). Длина плиты 260 см, ширина 140 см. Надпись на латыни на плите: «HIC IACET DOMINUS KUNE DE LIBENSTEEN QUI FUIT ADVOCATUS IN BRATIAN QUI OBIIT ANNO DOMINI MCCCXCI IN FERIA QUINTA OCTO DIES POST FESTUM SANCTI BORCHARDI AMEN» («Здесь лежит господин Куне де Либенстеен, который был фогтом в Братиане, который умер в 1391 году на четвёртый день после дня Святого Бурхарда <20 октября — admin>. Аминь.»)

 

Лишь несколько надгробий братьев Ордена дошли до наших дней в своем первозданном виде, о нескольких известно по описаниям или гравюрам. Ввиду их небольшого количества трудно сформулировать слишком далеко идущие выводы относительно их вида и содержания. В тоже время больше сведений имеется о захоронениях и надгробиях Великих магистров. До 1340-х годов магистров Ордена хоронили в разных местах, где бы им ни случилось умереть. С 1341 года местом упокоения их останков стала часовня Святой Анны в замке Мариенбург, хотя до середины XV века здесь покоились не все последующие главы корпорации (Jóźwiak/Trupinda, 2007/2011; Arnold, 2011). Также в Кёнигсбергском соборе были похоронены несколько Великих магистров.

Первым магистром, похороненным в Пруссии был Зигфрид фон Фойхтванген, погребённый в кафедральном соборе Кульмского епископата — соборе Святой Троицы в Кульмзее — «В тот год, в III ноны марта, брат Зигфрид фон Фойхтванген, великий магистр ордена дома Тевтонского, умер в капитуле в Мариенбурге и был погребен в Кульмензе, в соборной церкви» (SRP I, s.176). Точное место его захоронения неизвестно, однако до настоящего времени сохранились фрагменты надгробной плиты магистра, которые используются как ступени в капеллу блаженной Ютты Зангерхаузенской, покровительницы Пруссии, похороненной также в соборе Кульмзее. Предположительно рядом с блаженной Юттой в правом нефе собора и был погребён магистр фон Фойхтванген (Arnold, 1998; Jurkowlaniec, 2009).

В 1335 году в Штуме скончался магистр Лютер фон Брауншвейг и он стал первым магистром, похороненным в тогда ещё строящемся соборе Кёнигсберга. Такова была его последняя воля и именно магистр Лютер способствовал строительству собора в Кёнигсберге, а также капеллы св. Анны в Мариенбурге. Место его погребения было накрыто надгробием из готландского известняка с текстом следующего содержания: «Брат Лютер, сын герцога Брауншвейга, Великим магистром госпиталя Пресвятой (Марии дома Тевтонского, был) 4 года. Умер в год Господень 1335 в 14 Календы мая» (Steinbrecht, 1916). Также в южной стене высокого хора существовала ниша с якобы захороненными останками Великого магистра. В этой нише расположена была лежащая фигура Лютера фон Брауншвейга, созданная в 16 веке кёнигсбергским мастером. Фигура магистра была выполнена из липы и окрашена — красная туника и шапочка-таблетка, голубая подушка и белый орденский плащ с чёрным крестом. В нише была эпитафия: «Здесь погребены кости основателя кафедрального собора Лютера, герцога Брауншвейгского, Великого магистра Тевтонского ордена, умершего в 1335» (Helms, 2009; Jurkowlaniec, 2009).

 

Ниша с деревянной фигурой магистра Лютера фон Брауншвейгского, собор Кёнигсберга, 1930-е гг. Надпись на латыни: Hic Conduntur Ossa Conditoris Templi Cathedralis Luderi Ducis Braunsvicensis Magistri Gener(alis) Ord(inis) Teut(onici) Mortui MCCCXXXV. («Здесь погребены кости основателя кафедрального собора Лютера, герцога Брауншвейгского, великого магистра Тевтонского ордена, умершего в 1335»).

 

Первым из магистров, погребённых в капелле Святой Анны замка Мариенбург был Дитрих фон Альтенбург. Всего с 1341 по 1450 в усыпальнице Великих магистров в капелле Св. Анны были захоронены 10 из них. До наших дней сохранились только могильные плиты Дитриха фон Альтенбурга, Генриха Дусемера и Генриха фон Плауэна. Однако современные археологические изыскания показали, что магистр фон Плауэн был погребён в крипте церкви замка Мариенвердер. Также там были погребены магистры Вернер фон Орзельн и Лудольф Кёниг фон Ваттцау, надгробная плита которого сохранилась в соборе  до наших дней (Grupa/Kozłowski, 2009).

 

Реконструкция захоронений магистров в крипте собора Мариенвердера (Квидзын). 2015 г.

 

Надпись на надгробной плите Дитриха фон Альтенбурга указывает на то, что под этой плитой похоронены магистры, начиная с «хозяина плиты», и считается, что она первоначально закрывала отверстие склепа/крипты в восточной части церкви Святой Анны. Однако следующий Великий Магистр также получал свою собственную табличку, уже снабженную визуальными элементами в дополнение к легенде. Так магистр Генрих фон Дусемер изображен в монашеском одеянии, с мечом и украшенным крестом щитом на фоне аркады, в сопровождении пары ангелов. Однако эта плита могла быть изготовлена и как так называемое символическое надгробие, в память об умершем, прах которого, как и прах всех последующих Великих магистров, был захоронен в склепе, накрытом плитой Дитриха фон Альтенбурга. Выделяется плита магистра Генриха фон Плауэн — скромной формы, простая, надпись на которой просто сообщает о смерти брата Генриха фон Плауэна, без упоминания его прежней или последней должности (на момент смерти он был пфлегером замка Лохштедт).

 

Капелла св. Анны. Мариенбург. Почтовая открытка. 1910-1920-е гг.

 

С утратой Мариенбурга и переносом столицы Ордена в Кёнигсберг местом упокоения Великих магистров стал собор на о.Кнайпхоф. Всего в крипте собора нашли упокоения пятеро магистров и последний Великий магистр, ставший в ходе секуляризации Ордена и признания вассалитета от Польши герцогом, Альбрехт фон Бранденбург-Ансбахский похоронен у восточной стены высокого хора (Dethlefsen, 1912).

 

Хор кёнигсбергского собора. Эпитафия герцога Альбрехта и вход в крипту. 1930-е гг.

 

Представленный материал, хотя и является довольно скудным, позволяет констатировать, что способы увековечения памяти тевтонских рыцарей в Пруссии менялись вместе с изменениями в самой общине и менталитете братьев.

 

 

 

 

Источники и литература:

GStA PK, Ordensfolianten.

GStA PK, Pergamenturkunden.

Joachim E. Das Marienburger Tresslerbuch der Jahre 1399–1409. Königsberg, 1896.

Pietkiewicz D. Kronika oliwska. Źródło do dziejów Pomorza Wschodniego z połowy XIV wieku. Malbork, 2008.

Monumenta boica. Vol. XV. München, 1787.

Perlbach M. Die Statuten des Deutschen Ordens. Halle, 1890.

Scriptores Rerum Prussicarum. Die Geschichtsquellen der Preussischen Vorzeit bis zum Untergange der Ordensherrschaft. Erster Band. Hrsg. Theodor Hirsch, Max Töppen, Ernst Strehlke. Leipzig, 1861.

Ziesemer W. Das grosse Ämterbuch des Deutschen Ordens.  Danzig, 1921.

Ziesemer W. Das Marienburger Ämterbuch. Danzig, 1916.

Angenendt A. Geschichte der Religiosität im Mittelalter. Darmstadt, 1997; 2009.

Arnold U. Die Deutschordensnekrologien von Alden Biesen und Mergentheim // Quellen kirchlicher Provenienz: neue Editionsvorhaben und aktuelle EDV-Projekte ; Editionswissenschaftliches Kolloquium 2011. Torun, 2011.  S. 145-59.

Arnold U. Die Hochmeister des Deutschen Ordens 1190-1994. Marburg, 1998.

Azzola F.K. Steinplatte mit Kreuz aus der Danziger Ordensburg, 14. lahrhundert // 800 lahre Deutscher Orden. Ausstellung des Germanischen Nationalmuseurns. Gütersloh-München, 1992. S. 22-3.

Dethlefsen R. Die Domkirche in Königsberg i. Pr.: nach ihrer jüngsten Wiederherstellung. Berlin, 1912.

Dobry A. Płyty i pomniki nagrobne w zbiorach Muzeum Zamkowego w Malborku. Malbork, 2005.

Grupa M., Kozłowski I. Katedra w Kwidzynie — tajemnica krypt. Kwidzyn 2009.

Helms S. Luther von Braunschweig. Der Deutsche Orden in Preußen zwischen Krise und Stabilisierung und das Wirken eines Fürsten in der ersten Hälfte des 14. Jahrhunderts. Marburg, 2009.

Hochleitner J., Mierzwiński M. Kaplica św. Anny na Zamku Wysokim w Malborku: dzieje, wystrój, konserwacja. Malbork, 2016.

Józwiak S., Trupinda J. Organizacja zycia na zamku krzyzackim w Malborku w czasach wielkich mistrzów (1309–1457). Malbork, 2007; 2011.

Jurkowlaniec T. Mittelalterliche Grabmäler in Preußen // Ecclesiae ornatae. Bonn, 2009. S. 177-219.

Kwiatkowski K. Wojska zakonu niemieckiego w Prusach 1230-1525. Toruń, 2016.

Perlbach M. Deutsch-Ordens-Necrologe // Forschungen zur deutschen Geschichte. Bd. 17. Göttingen, 1877. S. 357-72.

Ratajczak K. Czy w Zakonie Krzyżackim funkcjonował ceremoniał pogrzebowy? // Środowisko pośmiertne człowieka, Funeralia Lednickie, Spotkanie 9. Poznań, 2007. S. 419-26.

Toeppen M. Geschichte der preußischen Historiographie. Berlin, 1853.

 

 

 

Mit vielen Grüssen und Küssen

Mit vielen Grüssen und Küssen

Продолжаем читать старые открытки. Несколько переводов открыток разных лет.

 

 

gruss aus gumbinnen
«Привет из Гумбиннена. Вид с Деревянного моста.» Почтовая открытка. Издательство Макса Фастнахта (Max Fastnacht), Кёнигсберг. Прошла почту 05.03.1900 г.

 

gruss aus Gumbinnen
Оборотная сторона открытки.

 

 

Liebe Magda,
Mal deine Erinnerung auszufrischen nämlich das Bild zeigt ja die bekannte Stelle wo wir glückliche Stunde verbracht haben H. hat das Abitirienten Examen bestanden und hält sich nur kurze Zeit in G. auf. Tante Ide liegt krank an Influenze, sieht sehr elend aus zweifle ihr durchkannen.

Paula Krock wohnt jetzt in Gumbinnen war aber nicht dort. Beruf jetzt Wäsche nähn! Wann kommst in diesem Jahr die Eichkatze nach Ostpreussen

Ich denke es wuß du das nicht mehr so recht OO sein denn dein Brief oder eine Karte bekannt man mehr, hoffentlich lebt OO doch noch? Spielst du noch wie weit bist du gewiß schon so weit das ich gar nicht denken kann Mein Liebste schreibe mal habe immer solche schöne Traume von dir gehabt

Mit vielen Grüssen und Küssen verbleibt ich deine Freundin
Grete

Schade das es so weit ist!
Schreibe bald
Ist die Adresse richtig?

 

Дорогая Магда,

Освежи-ка свою память, ведь на этом снимке изображено же знакомое место, где мы провели счастливые часы. Х. cдал экзамен на аттестат о среднем образовании и теперь только на короткое время задержится в Г.<умбиннене?>. Тетя Ида лежит больная гриппом, выглядит очень несчастной, сомневаюсь, перенесет ли она это. Паула Крок сейчас живет в Гумбиннене, но ее там не было. Ее профессия теперь шить белье! Когда Айхкатце приедет в этом году в Восточную Пруссию?

Я думаю, ты больше не знаешь так наверняка об ОО , так больше не известно дойдет ли твое письмо или открытка, надеюсь ОО еще жив? Ты все еще играешь, как ты далеко, уже так далеко, что я даже не могу думать. Моя дорогая, пиши, у меня всегда такие прекрасные мечты о тебе. Со многими приветствиями и поцелуями я остаюсь твоей подругой

Грете

Обидно, что это так далеко!
Напиши в ближайшее время
Адрес правильный?

 

 

 

schlossteich koenigsberg
Кёнигсберг. Замковый пруд. Почтовая открытка. Издатель Отто Циглер (V.O.Z.), Кёнигсберг. Прошла почту 11.03.1936 года.

 

schlossteich koenigsberg
Оборотная сторона открытки

 

 

Familie H. Brehmer
Bln.- Charlottenburg
Charlottenburger Ufer S-48

Königsbg. d. 10.6.36

Meine Lieben! Nachdem ich nun wieder auf dem Posten bin, will ich mich auch sofort für die wunderschöne Pfingstkarte bedanken. Meine Stubenkameraden dachten alle, es war eine Geburtstagskarte und hoffen stark auf eine Geburtstagslage Bier. Aber vergebens, denn meinen nächsten Geburtstag feier ich doch wieder daheim Lud seid Ihr Beide Hübschen

vielmal gegrüsst von Eurem Herbert.

 

Семья Х. Бремер
Берлин- Шарлоттенбург
Улица Шарлоттенбургская набережная, 48.

Мои дорогие! После того, как я снова оказался на почте, мне сразу захотелось поблагодарить за прекрасную поздравительную открытку на Троицу. Мои товарищи по комнате все подумали, что это была поздравительная открытка ко дню рождения и сильно понадеялись на пиво по этому случаю. Но напрасно, так как мой следующий день рождения я снова буду праздновать  дома. Вы оба, мои милые, приглашены.

Многочисленные приветы от вашего Герберта.

 

 

jagdschloss Rominten
Охотничий замок Роминтен. Почтовая открытка. Издатель К.Э. Хербст, Гумбиннен. Прошла почту 27.11.1926 года.

 

императорский охотничий замок роминтен
Оборотная сторона открытки.

 

 

Familie Wilh. Wittenberg

Sande bei Bergedorf

Großstr. 25
Bez. Hamburg

R. d. 24.10.26

Liebe Mutti, Ihr Lieben!
Frl. Mock und ich machen heute einen Ausflug hierher Haben soeben d Kais. Jagdschloss Augenschein genommen. Die Zugverbindung hier in deutschem Ostpreussen Ist einfach miserable, morgen können wir erst wieder zurückfahren

Herzliche Grüße Eure Dora

Herz. Grüß Liesel Mock

 

Семья Вильг. Виттенберга
Занде/ около Бергедорф
Гроссштр. 25
Окр. Гамбург

24.10.26

Дорогая мамочка, Вы родные!

Мы с фройляйн Мок собираемся сегодня в поездку на осмотр Импер.<аторского> охотничьего замка. Железнодорожное сообщение здесь в немецкой Восточной Пруссии просто скверное.
Мы можем только завтра вернуться назад.
С сердечным приветом, Дора.
С сердечным приветом Лизель Мок.

 

 

 

Благодарим за перевод Маргариту Адриановскую.

 

 

 

Форт № 5 — страницы истории фортификации и штурма Кёнигсберга

Форт № 5 — страницы истории фортификации и штурма Кёнигсберга

Уходят ветераны, те, кто помнят войну. Самым молодым из них уже далеко за девяносто. В музей на Пятый форт приходят их внуки, правнуки и праправнуки. Для них Великая Отечественная война была не просто давно, а очень давно. Но Пятый форт не оставляет равнодушных. Тем, кто его видел, больше не нужны доказательства величия победы советского солдата над германским фашизмом в мае 1945 года.

Но уважение посетителей вызывает и работа инженеров-фортификаторов XIX века. Форт № 5 смело можно назвать «музыкой, застывшей в камне».

Форт (лат. fortis – сильный, крепкий) — отдельно стоящее оборонительное сооружение, входящее в линию обороны вокруг крепости. Строительство кольца фортов вокруг Кёнигсберга относится к последней трети XIX века. Это было время, когда набирающий силу научно-технический прогресс в Европе в первую очередь сказывался на военном строительстве.

В 1859 — 1861 годах ведущие мировые державы: Англия, Франция, Россия и Пруссия вводят у себя нарезную артиллерию. Увеличивается дальность стрельбы орудий, что вынуждает европейских военных инженеров выносить оборонительные сооружения за пределы городской черты, делая недосягаемыми для артиллерии противника жилые кварталы, склады вооружения, продовольствия и госпитальнyю базу. Кольцевые системы фортов окружают Париж, Кёльн, Страсбург, Брест.

По итогам победы во франко-прусской войны 1870-1871 годов Пруссия принимает решение о строительстве фортового пояса вокруг Кёнигсберга. И с 1872 по 1894 год вокруг города отстраивается 15 фортов, 12 основных и 3 промежуточных, блокирующих подступы к Кенигсбергу, так называемая «ночная рубашка Кёнигсберга». Построены они были во многом за счёт полученной контрибуции и с использованием труда французских военнопленных.

форт № 5
Схема форта № 5.

Весной 1945 года, когда город штурмовали войска Красной Армии, форты Кёнигсберга принимали участие в боевых действиях первый и последний раз в своей истории. И, несмотря на свой почтенный возраст, они всё ещё оставались «крепким орешком».

Во время штурма Кёнигсберга в апреле 1945 года они оттянули на себя немалые силы и средства наступавших на город армий 3-го Белорусского фронта. Самую длительную из всех фортов осаду выдержал форт № 5. Он находился на направлении главного удара 43-й армии и оказал самое ожесточенное сопротивление нашим войскам.

Строительство форта № 5 началось в 1878 году. Артиллерия, находящаяся на боевом валу форта должна была своим огнем прикрывать дорогу на Пиллау (Балтийск), базу военно-морского флота, а также на Раушен (Светлогорск) и Кранц (Зеленоградск).

форт № 5 король Фридрих Вильгельм III Кёнигсберг Калининград
Вид на горжевой мост и  входные ворота. Ноябрь 2021 года.

Его гарнизон составлял 250-300 человек: одну пехотную роту, артиллерийскую команду и два отделения сапёров. На вооружении форта состояли: револьверные пушки калибра 37 мм, орудия калибров 90, 120, 150 мм, а также мортиры 210 мм (всего 22 орудия).

Каждый основной форт строился 4-5 лет, имел свой порядковый номер и назывался по имени населённого пункта, расположенного поблизости. Но с 1894 года, по окончании строительства, все оборонительные сооружения получили имена в честь прусских королей или выдающихся деятелей. Так, форт № 5, относящийся к основным, первоначально называвшийся «Шарлоттенбург», получил затем наименование «Король Фридрих Вильгельм III» (во время войны с Наполеоном король Пруссии Фридрих Вильгельм III выступал союзником России по антинаполеоновской коалиции и был супругом красавицы-королевы Луизы, чьё имя носит форт № 6 — единственный, названный в честь женщины).

Центральное сооружение форта представляет из себя шестиугольник. Со всех сторон его окружает искусственный водный ров шириной до 25 метров и глубиной около 4 метров. Центральное сооружение размером 215 на 105 метров расположено симметрично относительно главной потерны — подземного коридора для сообщения между различными частями форта. С тыльной стороны, которая называется «горжа», форт соединялся с прилегающей территорией перекидным мостом через ров. По углам форта расположились капониры — боевые сооружения, имеющие амбразуры, из которых ведётся огонь для недопущения переправы противника через ров.

Сам форт построен из специального кирпича многократного обжига. Толщина стен — 2 метра. Потолок представляет из себя несколько ярусов кирпичных перекрытий, усиленных бетонной «подушкой», сверху накрытых слоем грунта. Потолок над центральным входом в форт имеет дополнительное противооткольное усиление в виде металлических балок.

Предполагалось, что каждое такое оборонительное сооружение должно выдержать длительную осаду. Поэтому в центральном сооружении форта находились склады провианта, питьевые колодцы, пороховые погреба, склады для боеприпасов, сборочные лаборатории, караульные помещения и конюшня. В тыльной части – казармы, (отапливаемые помещения для отдыха гарнизона в военное время), кухни, лазареты и солдатские туалеты с выгребной канализацией.

форт № 5
Вид на форт № 5 с горжевой стороны. Ноябрь 2021 года.

По углам форта расположились капониры — сооружения с бойницами, предназначенные для ведения флангового (или кинжального) огня по противнику, пытающемуся форсировать ров.

Эволюция артиллерии была столь стремительна, что едва лишь строительство фортов было закончено, как они стали стремительно устаревать. В I Мировую войну форты Кёнигсберга участия не принимали.

Но в конце 30-х годов ХХ века внутри и снаружи 5-го форта были проложены линии проводной связи, форт был электрифицирован. Была протянута линия в город, а также установлен дизельный электрогенератор.

Всерьёз вспомнило немецкое командование про форты после поражения под Сталинградом. А с осени 1944 года начались интенсивные работы по укреплению обороны города и созданию системы полевой фортификации, следы которой сохранились вокруг города до нашего времени.

Укреплению Кёнигсберга германское командование уделяло большое внимание. Он был подготовлен к длительному сопротивлению даже в условиях полной изоляции.

Вокруг города был создан целый ряд оборонительных позиций, основой которых явились укрепления полевого типа, дополнившие и усиливавшие имевшиеся долговременные сооружения. Каждая позиция строилась с расчетом круговой обороны Кёнигсберга.

В 8-15 километрах от центра города проходила позиция, которую немцы считали внешним обводом. Эта позиция состояла из нескольких траншей, перед которыми были установлены инженерные заграждения. К началу штурма 6 апреля 1945 года вешний оборонительный обвод был захвачен нашими войсками.

Первая позиция проходила в 6-8 километрах от центра города. Она включала 2-3, а местами 6-7 траншей, связанных между собой большим количеством ходов сообщения, а также 15 фортов, в каждом из которых размещался гарнизон в 250-300 человек.

Вторая позиция проходила непосредственно по окраинам города в 3-4 километрах от центра. Основой обороны здесь являлись прочные каменные здания, приспособленные к обороне. Немцы забаррикадировали улицы, построили на их перекрестках железобетонные огневые точки, заминировали окраины, установили большое количество противотанковых и штурмовых орудий.

Третья позиция проходила в самом городе — по старой городской черте. Сейчас это улицы Литовский вал, проспект Калинина, Гвардейский проспект, Железнодорожная. Здесь насчитывалось 9 долговременных сооружений. Городские кварталы также были укреплены и приспособлены к обороне.

Гарнизон Кёнигсберга на 5 апреля насчитывал, по некоторым оценкам, до 130 тысяч человек, на вооружении которых было около 2 тысяч орудий и минометов, 28 танков и 80 штурмовых орудий. Противник мог использовать до 170 самолетов, которые базировались на аэродромах Земландского полуострова.

Командование Красной армии учло сложность полевой обороны, толщину стен и крыш фортов. Именно поэтому перед штурмом была проведена мощная артиллерийская подготовка. Три дня, с 3 по 6 апреля 1945 г., по фортам наносили огонь орудия большой и особой мощности калибра 280 мм и 305 мм. Потолки фортов по большей части артобстрел выдержали. Несколько фортов севера и юго-запада пришлось брать штурмом.

На флангах 5-го форта был отрыт противотанковый ров, траншеи и артиллерийские позиции, установлены надолбы, всё прилегающее пространство было опутано колючей проволокой и заминировано. Непосредственно перед фортовым рвом была вырыта траншея полного профиля со стрелковыми ячейками, вынесенными на 4-5 метра. На удалении 20 — 30 метров от линии траншей располагались «спирали Бруно» из кольцевой колючей проволоки в два — три ряда по горизонтали и вертикали, а также «немецкий забор», состоявший из двух – трёх рядов колючей проволоки на металлических кольях и деревянных «ежах». Далее находился противотанковый ров, а за ним — противотанковые и противопехотные минные поля.

К началу апреля 1945 года форт № 5 находился на направлении удара 43 Армии генерала Белобородова, входившей в состав 3 Белорусского фронта под командованием Маршала Советского Союза Василевского.

5+й форт Кёнигсберг Калининград
Схема штурма 5-го форта.

5-й форт был полностью блокирован уже 6 апреля, но первый штурм в ночь на 7 апреля не удался. Именно тогда расчет орудия большой мощности калибра 280 мм (вес одного снаряда этого орудия составлял около 250 кг) под командованием лейтенанта А.Б. Растихина получил задачу обойти форт и уничтожить бетонный дот, прикрывавший горжевой мостик — единственный путь в форт. 8 апреля, после нескольких выстрелов дот был частично разрушен. Впоследствии его ещё раз взрывали саперы.

Развалины этого дота, толщина стен которого достигала 2 метров, сейчас можно видеть слева от входа в форт.

Два снаряда угодили в сам форт. В левом верхнем углу над центральными воротами имеется пролом — след попадания первого снаряда. А по левую сторону от ворот – развалины – результат попадания второго снаряда в склад с боеприпасами. Этот снаряд не разорвался, но склад нашим саперам потом пришлось уничтожить на месте.

Кёнигсберг форт № 5
Форт № 5 после окончания штурма. Апрель 19465 года.

В результате артобстрела гарнизон форта понёс потери в личном составе, часть артиллерийских орудий, установленных на боевом валу, была уничтожена или выведена из строя. Но немцы продолжали оказывать ожесточённое сопротивление, самое продолжительное среди всех 15 кёнигсбергских фортов.

После выстрелов по воротам форта гарнизон выбросил белый флаг. Но чуть позже оказалось, что к этому моменту внутри форта уже несколько часов идет бой: пока Растихин «шел» вокруг, с противоположной стороны, через амбразуру напольного капонира, в форт проник штурмовой отряд лейтенанта Бабушкина и завязал бой внутри форта. Несколько часов красноармейцы сражались с солдатами противника за каждый коридор и за каждый каземат.

По итогам боёв за форт № 5 15 советских воинов были удостоены высшей степени отличия СССР — звания Герой Советского Союза. Их имена написаны на гранитном обелиске, установленном у входа в форт в 1973 году.

 

Благодарим за помощь в написании материала сотрудницу музея «Форт № 5» Наталью Очеретько.

 

Велосипеды в Кёнигсберге

Велосипеды в Кёнигсберге

Сто лет назад, в 1921 году, в Кёнигсберге спортсменом и предпринимателем Францем Тодтенхёфером был создан «Союз велосипедных дорожек“ (Verein für Fahrradwege). Благодаря этой организации вдоль улиц города появились дорожки для велосипедов. До настоящего времени исторические велодорожки в Калининграде сохранились только на ул. Карла Маркса.

 

велосипеды в калининграде
Довоенная велосипедная дорожка на ул. Карла Маркса в Калининграде. 2021 год.

 

Фирма Альтхоффа – пионер продажи велосипедов в Кёнигсберге

В 1881 году торговец Герман Альтхоф в доме № 5 на Парадеплатц открыл продажу велосипедов. Его магазин находился в самом центре города напротив здания университета «Альбертина» (теперь корпус БФУ им. Канта на ул. Университетской). Очень скоро новый двухколёсный индивидуальный транспорт завоевал свою популярность у горожан. Через несколько лет, в 1884 году появилась Федерация немецкого велосипедного спорта. Так в 1886 году в столице провинции Восточной Пруссии создаётся велосипедный клуб «Кёнигсберг». Годом позже (в 1887-м) в Инстербурге (ныне город Черняховск) открывается велосипедный клуб «Адлер» (Орёл). Возникший большой спрос у жителей Кёнигсберга на покупку и обслуживание велосипедов послужил хорошему развитию бизнеса Германа Альтхоффа. К концу XIX века около дома № 11 на Штайндамме, недалеко от тогдашних одноимённых ворот, ведущих за город, он открыл большой демонстрационный зал для езды на велосипедах и ремонтную мастерскую. В 1895 году на прошедшей Немецкой северо-восточной промышленной и ремесленной выставке в Кёнигсберге велосипеды от Германа Альтхоффа были отмечены медалью. В 1899 году Герман Альтхофф совместно с предпринимателем по фамилии Политт учредили «Кёнигсбергскую велосипедную фабрику». На земельном участке № 55 в Хуфене на Банштрассе были возведены производственные корпуса этого предприятия. В 1901 году Кёнигсбергский велосипедный завод «Балтиа» начал выпуск своей продукции.

 

велосипеды в кёнигсберге
Реклама магазина Германа Альхоффа. Торговля велосипедами, швейными и вязальными машинками1901 г.

 

В послевоенном Калининграде помещения велосипедной фабрики «Балтиа» переоборудовали под Ремонтно-механический завод. Это предприятие проработало до 2015 года, после чего производственные корпуса были разобраны, а на их месте построены четыре 9-этажных многоквартирных жилых дома на улице Космонавта Леонова.

 

велосипеды в кёнигсберге
Здание Калининградского ремонтно-механического завода на ул. Космонавта Леонова. 2009 г.

 

 

«Поло» – второй велосипед Кёнигсберга

велосипеды в кёнигсберге
Шильд велосипеда марки «Поло»
велосипеды в кёнигсберге
Шильд велосипеда марки «Поло».

В 1905 году на улицах Кёнигсберга появилась ещё одна марка велосипеда — «Поло», выпуск которой наладил велогонщик и предприниматель Франц Тодтенхёфер. На рулевой колонке этого железного «коня» красовалась эмблема (шильд) с изображением всадника, играющего в поло. Также в качестве эмблемы этой марки велосипеда использовалась и более простая латунная накладка с указанием имени владельца Франца Тодтенхёфера и адреса местонахождения фирмы в доме № 16 на Юнкерштрассе в Кёнигсберге.

О Франце Тодтенхёфере, весьма незаурядной личности, следует рассказать подробнее. Родился он 13 августа 1875 года в Кёнигсберге. С детства увлёкся велосипедом и оставался ему верен всю жизнь, хотя по делам работы часто ездил на автомобиле. Своего первого успеха в велоспорте он достиг ещё будучи студентом «Альбертины». В 1893 году, возрасте 18 лет, Франц стал чемпионом Восточной Пруссии в одной из велодисциплин. Через два года Франц Тодтенхёфер вместе со своим зятем (мужем сестры) Максом Раутенспергером открыл в доме № 16 на улице Юнкерштрассе велосипедный магазин. Это стало возможным благодаря тому, что отец Франца передал каждому из трёх своих детей большую по тем временам сумму денег в 10000 марок.

В 1901 году «Тодтенхёфер и Ко» впервые занесена в адресные книги Кёнигсберга. В это время, до начала производства «Поло», компания продает велосипеды одного из первых немецких производителей велосипедов, Bielefelder Dürkopp-Werke. Помимо велосипедов, Дюркопп производил швейные машинки, и Франц Тодтенхёфер, как и многие в то время, вместе с велосипедами продавал в своём магазине и швейные машинки.

В 1897 году на теннисном стадионе «Тиргартен», расположенном в северной части Кёнигсбергского зоопарка, проложили велосипедные дорожки.

 

велосипеды кёнигсберга
«Привет из Кёнигсбергского зоопарка». Почтовая открытка, 1899 г.

 

С этого времени там стали проводить соревнования велосипедистов.  Теперь это стадион «Труд» на ул. Чайковского в Калининграде.

 

велосипеды кёнигсберга
Велогонки в Кёнигсбергском зоопарке. Почтовая открытка. Начало ХХ века.

 

Тодтенхёфер в 1898 и 1899 годах занимает 2-е и 3-е места на соревнованиях по велоспорту в Кёнигсберге. В 1899 году он является первым гонщиком велоклуба «Кёнигсберг» (которых, кстати, в городе насчитывалось 16), продолжает участвовать в велопробегах по Восточной Пруссии. В 1906 году Тодтенхёфер был избран (вторым по счёту) председателем велосипедного клуба «Кёнигсберг».

С 1902 года фирма «Франц Тодтенхёфер и Ко» начинает продавать также и автомобили марок «Фиат», «Мерседес» и «Опель». Со временем компания становится генеральным представителем завода «Опель» для Западной и Восточной Пруссии, Данцига и всего Балтийского региона. Дела шли в гору и в 1906 году организация переехала в дом № 142/143 на Штайндамме, где помимо бюро и торговых площадей ещё размещались мастерские по ремонту машин.  Также в сфере интересов Тотденхёфера оказывается и торговля мотоциклами марок NSU (Германия) и Saroléa (Бельгия). Франц принимает участие в первых гонках на мотоциклах NSU. В 1904 году в Кольберге (сейчас Колобжег) он избран 2-м председателем «Ассоциации немецких мотоциклистов» (DMV), предшественницы всем известной ADAC («Ассоциация немецких мотоциклистов»), на территории Померании, Западной и Восточной Пруссии. В 1914 году он избран вице-президентом основанного в 1905 году  в Кёнигсберге «Восточно-германского автомобильного клуба». Кроме всего прочего, Тодтенхёфер приложил руку к появлению одних из первых такси в Кёнигсберге, для чего ещё в 1913 году были приобретены 15 «Опелей».

 

велосипеды кёнигсберга
Реклама магазина Тодтенхёфера на Штайндамм 142/43: «Крупнейший специализированный магазин: всё для вашего авто, всё для вашего велосипеда»

 

В 1915 году Франц становится единственным владельцем «Франц Тодтенхёфер и Ко».

Франц Тодтенхёфер в возрасте 75 лет со своим велосипедом «пенни-фартинг».

В 1927 году компания преобразуется в акционерное общество «Тодтенхёфер» (Todtenhöfer AG). Штаб-квартира компании перемещается в Берлин, где ещё с 1921 года у Тотденхёфера был либо офис, либо филиал, через который велась торговля автозапчастями. Но Кёнигсберг по-прежнему остаётся производственным центром деятельности компании. Здесь, на Хоймаркт (Сенной рынок), строится 3-этажный гараж для стоянки 350 автомашин. Под гаражом находилась автомастерская.  В Калининграде помещения этого гаража использовались для стоянки машин Скорой медицинской помощи. Сейчас в здании находится торговый центр «Барнаульский» расположенный на одноимённой улице.

Обществу «Тодтенхёфер» принадлежало ещё несколько гаражей в Кёнисгберге, а его филиалы имелись в Алленштайне (сейчас Ольштын) и Ковно (сейчас Каунас).

 

 

«Мазовиа» – новая марка велосипеда

велосипед мазовия
Шильд велосипеда марки «Мазовиа»

В 1933 году Франц Тодтенхёфер зарегистрировал новую марку велосипеда «Мазовиа».  «Мазовиа» — это название одной из студенческой корпораций университета «Альбертина», членом которой являлся Франц Тодтенхёфер. Таким образом, «из-под пера» предпринимателя выходили как основанные им самим марки велосипедов, так и, видимо, выкупленная им у Альтхоффа и Политта «Балтиа». Помимо собственно велосипедов велась торговля и различными комплектующими к ним: камерами, покрышками, фарами, цепями, рамами, сиденьями, педалями, звонками и пр. Часть этой продукции выпускалась сторонними производителями, а затем на неё наносилась маркировка «Мазовиа». В месяц изготавливалось до 3000 велосипедов.

Ежегодно Франц Тодтенхофер приглашал всех сотрудников своей организации на велопробег из Кёнигсберга в Гросс-Хайдекруг (сейчас пос. Взморье в Светловском городском округе).  Заканчивались всегда подобные мероприятия в ресторане, в который семьи сотрудников прибывали на корабле. В обратный путь по окончании застолья, по понятной причине, сотрудники с семьями отправлялись уже на корабле.

Сведения о судьбе Тодтенхёфера во время штурма Кёнигсберга и после капитуляции Германии отсутствуют. Но уже в 1946 году Франц Тодтенхёфер оказался в Берлине. Несмотря на свой 70-летний возраст, там он начал новое дело. В доме № 14 на Шиллерштрассе был зарегистрирован магазин и фабрика по производству велосипедов и деталей к ним. В 1952-1953 годы его фирма занималась только оптовой продажей запасных частей и аксессуаров к велосипедам.

 

франц тодтенхёфер
Объединённые автомастерские Тодтенхёфера.

 

Франц Тодтенхёфер умер 22 марта 1955 года в Берлине. Такова история жизни человека, который свой творческий путь посвятил развитию велосипедного движения в Восточной Пруссии.

 

велосипеды в восточной пруссии
Остероде (Оструда). 1920 г.

 

Отстаётся добавить, что велосипеды продавались во многих городах Восточной Пруссии. Их можно видеть на почтовых открытках и многочисленных довоенных фотографиях. Можно с уверенностью сказать, что велосипедные традиции не утрачены и в нынешнем Калининграде, доказательством чему служат тысячи поклонников двух колёс, принимающие участие в ежегодном велопробеге «Тур-де-Кранц» от Калининграда до Зеленоградска и обратно.

 

велосипеды в кёнигсберге
Ещё одна почтовая открытка из серии «Привет из…/Грюсс аус Кёнигсберг» . Конец XIX века. Магазин  Франца Тодтенхёфера на Юнкерштрассе. На витрине имеется надпись»Дюркопп», а текст на открытке гласит, что запатентованные кривошипные подшипники Дюркоппа не имеют себе равных.

 

Открытка с точно таким же видом, написанная 2 января 1904 года, подписана уже просто как «Юнкерштрассе». Правда, отправитель приписал «1000 приветов из Кёнигсберга».

 

велосипеды в кёнигсберге
Кёнигсберг. Магазин велосипедов и швейных машинок Пауля Шаррмахера на Фордерроссгартен, 58 (сейчас ул. Клиническая, около здания бывшего ОВД). 1910-е годы.

 

велосипеды в восточной пруссии
Растенбург, Новый рынок. Магазин велосипедов и швейных машинок О. Бёффеля. 1920-е годы.

 

велосипеды в восточной пруссии
Кройцинген (сейчас Большаково).  Веломастерская Хуго Кумметца на Банхофштрассе. 1930-е годы.

 

велосипеды в кёнигсберге
Реклама фабрики Альтхоффа и Политта, выпускавшая велосипеды «Балтиа». Кёнигсберг, Штайндамм 11/12.

 

велосипеды в кёнигсберге
Шильд велосипеда «Балтиа».

 

велосипеды в Кёнигсберге
Реклама велосипедов марки «Торпедо» и анонс велогонок на 50 км по маршруту «Кёнигсберг — Кранц — Кёнигсберг». Для участников гонок предусмотрены: 1 первый приз, 1 второй, по 2 третьих и четвёртых приза и 2 утешительных приза. Торговый представитель велосипедов «Торпедо» — Кёнигсбергский велосипедный дом. Фордере Форштадт, 35.  (сейчас Ленинский проспект,  южнее «Атлантики»). Газета «Кёнигсбергер Альгемайне Цайтунг» за 02 мая 1914 года.

 

велосипеды в кёнигсберге
Реклама велосипедов марки «Адлер». «Новые модели сезона 1900 года. Производственный филиал в Кёнигсберге на Парадеплатц, 1с. Ремонт и обучение езде. Владелец — Хайнрих Клейер». Газета «Кёнигсбергер Хартунгше Цайтунг»  от 17 января 1900 года.

 

Владельцы веломагазинов, торгующих велосипедами различных марок, заказывали для рекламы именные шильды, а также инструменты и звонки.

 

велосипеды в кёнигсберге
Именной шильд велоторговца Пашке из Кёнигсберга для велосипеда марки «Унион».
велосипеды в кёнигсберге
Именной шильд для велосипеда марки «Комет». «Восточнопрусское велосипедное производство П. Клосса. Кёнигсберг, Закхайм, 57» (сейчас это 9-этажка № 80-90 на Московском проспекте за Второй эстакадой).

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Реклама веломагазина «Чепронат и Пашке». Штайндамм, 146. Собственная школа обучение езде на велосипеде в Хуфене». Реклама конца XIX века.

 

велосипеды в восточной пруссии
Велосипедный звонок. Торговец Отто Грюнке, Велау (сейчас Знаменск).

 

велосипеды в восточной пруссии
Велосипедный звонок. Торговец Карл Петшулль. Гросс-Фридрихсдорф (сейчас Гастеллово).

 

велосипеды в восточной пруссии
Эмиль Янц. Штольбеккерштрассе, 15, Тильзит (сейчас Советск). Велосипеды, камеры, запчасти. Электрические фонарики. 1911 год.

 

 

 

 

Источники:

Krinke A. Immer am Rad gedreht. Eine Chronik der Firma Todtenhöfer A.G. — Der Knochenschüttler, Heft 62, 2/2016

Adreßbuch der Haupt- und Residenzstadt Königsberg i. Pr. und der Vororte. 1899.

Adreßbuch der Haupt- und Residenzstadt Königsberg in Preußen und seiner Vororte für 1901.

 

 

Текст: Николай Чебуркин, Константин Карчевский

Фото: Николай Чебуркин, Бильдархив, Пинтерест

 

 

 

 

 

Радио Кёнигсберг

Радио Кёнигсберг

В 2024 году Калининград во главе всего прогрессивного человечества будет отмечать 300-летие со дня рождения Иммануила Канта. Но эта дата затмевает собой ещё один юбилей, о котором мало кто знает и помнит. Но мы-то знаем многое и память у нас хорошая…

Итак, в 2024 году предлагаем отметить ещё один юбилей — столетие появления в Калининграде/Кёнигсберге радиовещания. Именно в 1924 году, 2 января, была основана первая радиовещательная компания Восточной Пруссии — «Ostmarken Rundfunk AG»  (ORAG — Радио Восточной территории), а спустя ещё полгода, 14 июня 1924 года, началось и само радиовещание [1] (вообще, 1924 год знаменателен тем, что с марта по октябрь в Германии начали вещание сразу 8 радиостанций; ещё одна, самая первая — Radio-Stunde, заработала в Берлине 29 октября 1923 года [2]). Половина акций ОRAG принадлежала фабриканту-деревопереработчику Вальтеру Цабелю, другая — Рейхспочте.

 

ORAG
Передающая антенна, установленная на территории фабрики Вальтера Цабеля. 1924 г.

 

На территории своей фабрики, расположенной на острове Ломзе (ныне остров Октябрьский) напротив Закхаймских ворот, Цабель установил радиопередатчик мощностью 0,5 кВт и передающую антенну высотой 45 м. Предприятие позиционировалось как «новейшее техническое достижение в Кёнигсберге», но ещё до начала вещания Цабель вышел из него, продав свою долю принадлежащей городу Кёнигсбергу фирме, управляющей Восточной ярмаркой (Messamt Königsberg GmbH). Таким образом, радиостанция становится первой в Германии «городской» радиостанцией и получает название «Радио Кёнигсберг».

 

радио кёнигсберг
Реклама машиностроительной и деревообрабатывающей фабрики Вальтера Цабеля (с главным офисом на Хуфеналее, 27 и производственными мощностями на Альтштедтишер Хольцвизенплатц, 9/12), силовая установка которой (мощностью 300 л/с) снабжала электричеством ещё и первый в Восточной Пруссии радиопередатчик.

 

Йозеф Христиан
Йозеф Христиан

В самом начале работы в наблюдательный совет «Радио Кёнигсберг» вошли директор Восточной ярмарки, два депутата городского собрания и городской казначей. Первым директором радиостанции был назначен Фридрих Вильгельм Одендаль [1,2]. В небольшом штате сотрудников были диктор, редактор, секретарь, а также скрипач, виолончелист и пианист. Должность художественного руководителя и первого диктора «Радио Кёнигсберг» занял режиссёр и тенор Кёнигсбергского городского театра, уроженец Вены, Йозеф Христиан, впоследствии ставший директором радиостанции, сменив на этом посту Одендаля [1] (к 1928 году штат постоянных сотрудников «Радио Кёнигсберг» составлял 42 человек (из них 15 были оркестранты), а к 1930 году он вырос до 103 человек [2]).

Первоначально своё вещание «Радио Кёнигсберг» вело из одного из многочисленных зданий находящегося неподалёку комплекса Восточной ярмарки. В сетке вещания были две новостные программы, которые выходили в эфир в 10-00 и 14-00, биржевые сводки и трансляции сигнала точного времени. Территорию, на которой можно было принимать сигнал «Радио Кёнигсберг», населяло более 3 млн человек. В частности, принимать сигнал  могли не только жители Кёнигсберга, но и Гумбиннена (сейчас Гусев), Штеттина (сейчас Щецин) и даже Франкфурта-на Одере. Тут важно отметить, что в это время Восточная Пруссия была отделена от остальной части Германии Данцигским коридором, поэтому появление «Радио Кёнигсберг», которое могли слушать немцы (и не только они, о чём мы поговорим ниже), проживающие за пределами самой восточной провинции Второго рейха, было неким символом единства нации.  На конец 1924 года количество радиослушателей в зоне охвата ORAG составляло чуть более 13 тыс. человек. К концу 1929 года оно увеличилось до почти 65 тыс., а к концу 1932 года превысило 112 тыс. слушателей [1].

 

радио кёнигсберг
Радиопередающий комплекс на ул. Пиллауер-Ландштрассе. Конец 1920-х годов. По неподтверждённым данным архитектором здания был Ханс Хопп.

22 декабря 1926 года южнее Альте-Пиллауер-Ландштрассе (сейчас ул. Дмитрия Донского) между психиатрической клиникой Альбертины (сейчас Детская областная больница) и капеллой Св. Адальберта (сейчас Институт земного магнетизма) была установлена передающая антенна фирмы «Мельтцер». Высота деревянных мачт составляла 25 и 30 м, мощность передатчика 1,5 кВт. В марте 1927 года мачты были заменены на новые, высотой 80 м, которые отстояли друг от друга на 100 м [3].

 

радио кёнигсберг
Радиопередающий комплекс возле Хайльсберга. 1930-е — нач. 1940-х годов. Сейчас территория принадлежит министерству обороны Польши. На мачте высотой 89 м установлен радиопередатчик мощностью 10 кВт, транслирующий передачи католической радиостанции «Радио Мария».

Спустя ещё четыре года, 15 декабря 1930 года в трёх километрах к северо-западу от Хайльсберга (сейчас Лидзбарк Варминьски) возле шоссе, ведущего к Прейсиш-Эйлау (сейчас Багратионовск), был установлен крупнейший в Восточной Пруссии передатчик фирмы «Лоренц» мощностью 60 кВт. Вертикальная передающая антенна была закреплена на проводе, натянутом между двух деревянных мачт высотой 102 м, отстоящих друг от друга на 200 м. В 1935 году мощность передатчика увеличилась до 100 кВт, а высота мачты — до 115 м.   В 1940 году деревянная мачты были заменены стальными высотой 151 м [3].

 

Уже в июле 1924 года сетка вещания «Радио Кёнигсберг» стала более разнообразной [3] — в ней появились музыкальные и литературные передачи, которые в дальнейшем стали занимать основную часть времени вещания. Были даже передачи по изучению французского, английского, испанского языков и эсперанто, транслировались лекции на различные темы, зачитывались новости спорта, выходила передача, посвящённая шахматам.  Для слушателей издавался регулярный журнал Der Königsberger Rundfunk (Кёнигсбергское радио), в котором печаталась программа передач и различная познавательная информация.

Герман Шерхен
Герман Шерхен. 1934 г.

Оркестр «Радио Кёнигсберг», с 1 сентября 1928 года возглавляемый известным музыкантом и дирижёром Германом Шерхеном*,  исполнял произведения как современных немецких композиторов, так и мировую классику, а также лёгкую танцевальную музыку. Вскоре в нём насчитывалось уже 59 музыкантов [2]. Помимо оркестра на радио имелся и хор из 17 голосов [1]. Музыкальные программы «Радио Кёнигсберг» пользовались огромной популярностью у радиослушателей и оркестр Шерхена регулярно гастролировал по всей Восточной Пруссии**.

Очевидно, что радийщикам стало тесно в старой студии, поэтому в начале 1930-х был объявлен архитектурный конкурс проектов нового Дома радио (Rundfunkhaus), который должен был появиться на Ганзаринг рядом с Государственным архивом (сейчас проспект Мира 1-3).

Договор на строительство был заключен в ноябре того же года с архитектурным бюро Ханса Хоппа***, которому пришлось внести кое-какие изменения в первоначальный проект. Здание Дома радио является прекрасным образцом функционализма в архитектуре. Строительство его, начавшееся в 1933 году, заняло немного времени и уже 1 апреля 1934 года «Радио Кёнигсберг» начало вещание из нескольких студий, расположенных на четырёх этажах Дома радио.

 

дом радио кёнигсберг
Дом Радио.  У входа в здание, ни много, ни мало, парковка для велосипедов. На конец 2021 года на этом же месте таковой уже (ещё) не имеется. Фото сер.-кон. 1930-х годов.

 

Вещание шло на средних волнах. В 1926 году вещание начиналось с утреннего прогноза погоды 6-00, а заканчивалось в полночь часовым музыкальным концертом. В 1935-м трансляция погоды начиналась уже в 5 утра [4].

Ещё до прихода к власти национал-социалистов, с 1 января 1933 года, все радиостанции Германии (и «Радио Кёнигсберг» в том числе) стали государственными. Ostmarken Rundfunk AG было преобразовано в Ostmarken Rundfunk G.m.b.H., Königsberg. В 1933 году радиовещание подчинили министерству пропаганды Геббельса. С 1 апреля 1934 года Ostmarken Rundfunk G.m.b.H. было преобразовано в  Reichssender Königsberg (Радиопередатчик Кёнигсберг) [1].

Здесь уместно отметить, что несмотря на то, что международное вещание на коротких волнах из Германии на немецком языке (первыми слушателями  при этом стали немецкоговорящие жители США) началось ещё в 1929 году, радиопередачи при этом были в целом политически нейтральными [4]. Но с 1933 года вещание стало приобретать пропагандистский окрас. Иновещание вскоре стало осуществляться также на Южную Америку, Юго-Восточную Азию и Африку. В 1936 году немцы впервые на весь мир транслировали спортивные репортажи с Берлинской олимпиады (также впервые велась и прямая телетрансляция). Ещё до начала Второй мировой войны, с 1938 года, началась «радиовойна», в которой коротковолновой радиопередатчик называли самым мощным немецким оружием пропаганды, а вещание при этом велось на 31 языке [4].

«Радио Кёнигсберг»в этом плане не отставал от общегерманских пропагандистских тенденций. После начала Второй мировой войны, в 1940 году,  раз в неделю 20-минутная передача из Кёнигсберга транслировалась на шведском языке. Первоначально вещание на Швецию осуществлялось из берлинского Дома радио. Но с началом бомбардировок Берлина британскими ВВС шведскую редакцию перевели в Кёнигсберг. Считалось, что радиосигнал из Кёнигсберга могли слышать около 10 процентов населения Швеции. Передача начиналась со слов «Привет, Север, это говорит Германия!».

 

радио кёнигсберг
Карта 1924 года демонстрирует дальность действия радиопередатчиков различной мощности. Сплошной линией показана зона охвата радиусом 150 км для передатчика в 1 кВт. Прерывистой — зона радиусом 300 км для передатчика в 5 кВт.  Эти выкладки были использованы в качестве основы для определения отдельных зон вещания [4].

Когда войска Красной Армии приблизились к границе с Восточной Пруссией, вещание на Швецию стало осуществляться из Данцига (сейчас Гданьск), а перед самым окончанием войны — с маломощного передатчика, установленного в окрестностях Осло.

Малоизвестный факт, но «Радио Кёнигсберг» также упоминалось среди нескольких враждебных радиостанций, вещающих на русском языке на Советский Союз.

 

За последнее время все чаше имеют место антисоветские передачи по радио, практикуемые фашистскими радиостанциями.
Широкий характер имеет и фашистская пропаганда, проводимая гитлеровскими радио-вещательными станциями на немецком языке.
Гитлеровское вещание помимо частых выступлений разных фашистских главарей с инсинуациями и бранью по адресу Москвы передает злостные измышления геббельсовской печати об СССР. Так, в вечерней радиоинформации 9. VIII. с. г работающей для Востока Кенигсбергской радиостанцией сообщалось:
«Москва угрожает миру. Сейчас ею в Америке заказывается 3 дредноута по 35.000 тонн каждый».
«Выяснилось, что в Бельгии движение безбожников существует на московские деньги».
Сообщения подобного характера повторяются изо дня в день.
Отмеченный в ноябре 1933 г., пока единичный случай передачи германским вещанием антисоветской информации на русском языке (о голодных очередях в Москве, провале пятилетки и т. п.) свидетельствует о том, что германский фашизм во время войны широко использует радиоагитацию на русском языке. <…>
Во время войны эта агитация примет конечно самый разнузданный характер.
Кроме действующей в мирное время радиовещательной сети наши вероятные противники в военное время сумеют использовать большое количество вещательных станций, которые сейчас только эпизодически занимаются антисоветским вещанием.
Дело борьбы с радиоинтервенцией, в силу недостаточной мощности нашей вещательной сети, как это показал опыт с чешскими и японскими передачами — поставлено неудовлетворительно и не гарантирует подавления антисоветского радиовещания.
Для успешной борьбы с радиоинтервенцией требуется наличие не менее полуторной мощности, по сравнению с противником, а с учетом обеспечения нашего зарубежного вещания еще больше.
Общая мощность наших вещательных станций на средних и длинных волнах в абсолютном отношении не на много уступает мощности противника, особенно на Западе, но для забивки фашистской радиопропаганды этой мощности явно недостаточно. По коротким же волнам фашистское вещание имеет даже абсолютное превосходство. <выделено мной.admin>
В связи с тем, что такое положение совершенно не обеспечивает СССР от фашистской радиоинтервенции, прошу внести на рассмотрение Совнаркома вопрос о мероприятиях по борьбе с фашистской радиоинтервенцией.

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР
Генеральный комиссар государственной безопасности Ежов [5]

 

Исходя из текста этой докладной записки Ежова от 15 августа 1937 года на имя Генерального секретаря ВКП(б) Сталина и Председателя Совнаркома Молотова можно подтвердить то, о чём мы говорили выше: нацисты буквально сразу после прихода к власти не сильно церемонились, описывая для своих радиослушателей ситуацию в СССР (впрочем, схожим образом действовали и власти Польши, Финляндии, Японии, Чехословакии, да и советские СМИ вели себя зеркально по отношения к своим недругам). Упоминание же о «единичном случае» вещания на русском языке в ноябре 1933 года вовсе не обязательно относится именно к «Радио Кёнигсберг».

Начиная с лета 1941 года (т.е. с нападения Германии на Советский Союз) и без того не страдающее плюрализмом немецкое радиовещание подверглось ещё большей цензуре. Все региональные радиостанции объединились в единую национальную радиосеть, ограничив собственное вещание лишь утренними выпусками [4].

Последний раз в эфир «Радио Кёнигсберг» вышло 31 января 1945 года. Отступая, немцы взорвали передатчик в Хайльсберге [1].

Во время штурма Кёнигсберга в апреле 1945 года здание Дома радио довольно существенно пострадало и в 1960 году ещё не было восстановлено. Но уже к 1962 году его восстановили практически в первоначальном виде. Изменения коснулись лишь крыши. Несмотря на этот факт, очевидный для любого, кто сравнит Дом радио на довоенных фото с его нынешним обликом, в некоторых письменных источниках и, в особенности, в многочисленных интернет-публикациях, бытует утверждение, что после восстановления Дом радио лишился одного этажа.

Нам представляется, что ошибка эта имеет своё начало в книге Балдура Кёстера «Кёнигсберг. Сегодняшний Калининград. Архитектура немецкого времени»:

 

На другом конце улицы (ближе к Ганза-плац) сохранилось Здание Радио, называемый также домом радио или передатчиком рейха, Ганзаринг 139 — проспект Мира 1-3.
Постройка с 1930 г, архитектор: предположительно Роберт Либенталь.
Очень вытянутое первоначально четырёхэтажное строительное тело с похожим на башню, пятиэтажным завершением, выходящим на Ганза-плац. Не слишком большие отдельно расположенные окна лежат горизонтально, прерываются тремя вертикально расположенными лентами лестничных клеток. В наст. время здание уменьшено на один этаж <выделено мной. — admin>, так как реконструкция абсолютно плоской крыши не удалась. Вместо этого была выбрана общепринятая крыша с покрытием из волнистого асбоцемента с лёгким наклоном. На высоте 5-го этажа была возведена закрытая поверхность стены, выходящая на улицу, (с помощью которой было достигнуто прежнее кубическое завершение в направлении похожего на башню угла), а на тыльной стороне новая крыша спускается до верхнего канта 3-го этажа [6].

 

Помимо путаницы с количеством этажей (хотя фраза «первоначально четырёхэтажное строительное тело» достаточно явно указывает на то, что здание состояло из четырёх этажей, а в пассаже про «высоту 5-го этажа» вообще мало понятно, что же хотел сказать автор или перевести переводчик), Кёстер предполагает (и снова ошибочно), что автором проекта был Роберт Либенталь, спроектировавший Государственный архив (ныне Областная научная библиотека), составляющий единый ансамбль с Домом радио.

 

Дом Радио
Бывшее здание Дома Радио с 1962 года занимает Атлантическое отделение Института океанологии им. П.П Ширшова Российской академии наук. (Октябрь 2021 г.)

 

Дом радио
Вид на бывший Дом радио со стороны бывшего Государственного архива (Калининградской областной научной библиотеки). (Октябрь 2021 г.)

 

дом радио калининград институт океанологии
Стены Дома Радио облицованы клинкерным кирпичом, произведённым предприятием Siegerdorfer Werke (Siegerdorf, сейчас Zebrzydowa, Польша). Продукция этого предприятия, основанного в 1876 году, использовалась, среди прочего, для строительства станций Берлинской подземки. В 1939 году на этом кирпичном заводе имелось 9 кольцевых печей и 1200 работников.

 

Постановлением Правительства Калининградской области № 132 от 23 марта 2007 г.  здание бывшего Дома радио было признано объектом культурного наследия регионального значения.

 

дом радио
На этой таблице, висящей ныне у входа в Институт океанологии им. Ширшова, поражает всё: и неправильная дата постройки объекта, и само название здания, поскольку «Радио Кёнигсберг» никогда не называлось «Восточно-Прусским радио». Даже удивительно, как это «до кучи» не написали, что архитектором является Р. Либенталь…  (Октябрь 2021 г.)

 

радио кёнигсберг
Фабрика Вальтера Цабеля и радиопередающая станция на острове Ломзе.  Фрагмент плана Кёнигсберга, 1925 г.

 

радио кёнигсберг
Радиопередающая станция в Амалиенау. Фрагмент плана Кёнигсберга, 1925 г.

 

радио кёнигсберг
Радиопередатчик в Амалиенау. Фрагмент плана Кёнигсберга. 1928 г.

 

радио кёнигсберг
Музыканты «Радио Кёнигсберг»в студии. 1925-1926 гг.

 

радио кёнигсберг
Большой радиопередатчик в Хайльсберге. Высота мачты 102 м. Почтовая открытка, конец 1930-х.

 

 

Примечания:

* Шерхен Герман  (Hermann Scherchen, 1891 — 1966) — немецкий альтист, дирижёр и педагог. Играл в Берлинском филармоническом оркестре. В 1914—1916 дирижировал в Риге. В 1916—1918 годах был в российском лагере для военнопленных. В 1918 вернулся в Берлин, основал «Новое музыкальное общество», в 1919 г. создал посвященный современной музыке журнал «Мелос». В 1933 г. покинул Германию, руководил оркестрами в Брюсселе, Вене. В 1958 г. гастролировал в СССР.

** Несмотря на это, содержать такой большой оркестр  с финансовой точки зрения радиостанции было нелегко. В конце августа 1931 года Шерхен оставил должность дирижёра и тщательно подобранный оркестр распался. Штат музыкантов «Радио Кёнигсберг» к началу 1933 года сократился до 17 человек, а при необходимости привлекался оркестр Кёнигсбергского оперного театра [1].

*** Хопп ХансGustav Karl Hanns Hopp, 1890 — 1971) — немецкий архитектор, создавший в Кёнигсберге ряд знаковых административных и жилых объектов, среди которых комплекс Восточной ярмарки, «Парк-отель», аэропорт Девау, «Дом Радио», Ремесленная школа для девушек, а также водонапорная башня в Пиллау (Балтийск).

 

 

 

Источники:

  1. Organigramm der ORAG 1924–1933 (dienste.dra.de/rundfunk-vor-1933/pdf/ORAG_1924-1933.pdf)
  2. Leonhard J.-F., Halefeldt H.O., Wittenbrink T., Schumacher R.  Programmgeschichte des Hörfunks in der Weimarer Republik.  Band 1. —  Deutscher Taschenbuch Verlag, München, 1997.
  3. oldtimeradio.de
  4. Riegler T. Meilesteine des Rundfunks. Daten und Fakten zur Entwicklung des Radios und Fernsehens.Siebel Verlag, 2006.
  5. Вестник архива президента Российской Федерации (приложение к журналу «Источник»), №1, 1999 г. — с. 111-112.
  6. Балдур К. Кёнигсберг. Сегодняшний Калининград. Архитектура немецкого времени. — Хузум, 2000. — 256 с.

 

 

 

 

 

Обмен открытками

Обмен открытками

Без малого семь лет назад в заметке, названной «Коллекционирование открыток», я рассказывал о том, как люди из разных стран посылали друг другу видовые открытки, пополняя таким образом свои коллекции открыток.

Разбирая собственную коллекцию, я обнаружил в ней ещё одну открытку, отправленную нашим старым знакомым Максом Глогау из Кёнигсберга своему постоянному адресату — некоему R. Folivet, проживавшему в Париже на улице Жан дю Белле, 7 (кстати, дом этот сохранился до наших дней), видимо, коллекционировавшему виды Кёнигсберга:

 

Кёнигсберг. Вид на Замковый пруд. Текст написан на лицевой стороне открытки.

 

 

Königsberg i. Pr. 20/5.05. 

Meinen besten Dank für Ihre letzten, hübschen Karten. Ich kann noch viele Karten von Paris gebrauchen

Und sollte es mir ein Vergnügen sein, wenn wir in dauerndene Tauschverkehr bleiben würden

Die besten CCC Grüße

Max Glogau

Hippelstr. 9 II

 

Кёнигсберг в Пр. 20/5.05.

Моя наилучшая благодарность за Вашу последнюю, милую открытку. Мне ещё понадобатся много открыток Парижа.

Для меня будет удовольствием, если мы продолжим постоянный обмен.

С уважением

Макс Глогау

Гиппельштр. 9 II

 

(расшифровка текста и перевод — М. Адриановская)

 

Гиппельштрассе сейчас это ул. Омская в Калининграде. Дом, в котором проживал герр Глогау, увы, не сохранился.

 

Оборотная сторона открытки. По правому обрезу указан издатель: Richard Borek, Braunschweig. Поскольку отправление было международным, на открытке наклеено сразу четыре почтовые марки общим номиналом 10 пфеннигов. Дата приёма отправления по почтовому штемпелю 21 мая 1905 года.

 

 

 

 

 

«Любовь никогда не кончается»

«Любовь никогда не кончается»

«Die Liebe höret nimmer auf»

 

 

Тихий уголок в уютном районе Калининграда, шелест ветра в кронах высоких деревьев, пение птиц. Здесь, рядом с евангелическо-лютеранской церковью Воскресения, прежде располагалось маленькое католическое кладбище, место последнего приюта очень известного человека, архитектурные шедевры которого до сих пор восхищают как самих калининградцев, так и гостей нашего города.

фридрих хайтманн
Фридрих Хайтманн

Речь идет о знаменитом архитекторе Фридрихе Хайтманне, который жил в Кёнигсберге на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков. 13 августа 2021 года исполняется 100 лет со дня его ухода из жизни.

Фридрих Хайтманн прожил яркую и чрезвычайно плодотворную жизнь.

Фридрих Адальберт Хайтманн, который называл себя Фрицем, родился 27 октября 1853 года в городе Ален-Вестфален. Он был сыном королевского судьи первой инстанции Эдуарда Хайтманна от второго брака и его супруги Терезии, урожденной Фогельзанг.

После окончания начальной школы и гимназии он поступил в профессиональное техническое училище в Франкенберге (Саксония). Обучение продолжалось с 1872 по 1875 годы, по окончании училища Хайтманн успешно сдал экзамен и получил диплом инженера.

В течение года он добровольно проходил военную службу в Везеле, а затем приступил к своей профессиональной деятельности в качестве помощника инженера-топографа кадастровой службы в Анкламе (Передняя Померания).

Спустя некоторое время Хайтманна пригласили на службу в «Немецкое императорское почтовое и телеграфное управление» и поручили ему надзор за строительными работами монументального здания почты в готическом стиле в Анкламе.

С августа 1877 года Хайтманн работает в управлениях Немецкой императорской почты и телеграфа в Штеттине (сейчас Щецин), затем в Свинемюнде (сейчас Свиноуйсьце), Ростоке, Лейпциге, а уже оттуда в 1886 году он был переведен в Кёнигсберг в Высшую дирекцию почты для руководства строительством зданий почты в Гумбиннене (сейчас Гусев) и в Пиллау (сейчас Балтийск).

Молодой Хайтманн быстро осознал, какое обширное поле деятельности предлагает ему Восточная Пруссия, и обосновался в Кёнигсберге в качестве архитектора. Благодаря своему мастерству и старанию он очень скоро становится известным как в городе, так и в провинции.

Знаменательным было его участие в конкурсе в 1894 году на проектирование строительства Палестры Альбертины (палестра по-гречески — фехтовальная школа). По итогам конкурса он получил первый приз. Выполнение проекта было поручено строительным советникам Вильгельму Бессель-Лорку и Георгу Зандманну.

 

Палестра Альбертина, главный фасад.

 

Инициатором создания этого, единственного в своем роде, сооружения был доктор медицины Фридрих Ланге, выпускник Альбертины*, эмигрировавший в Америку. Основав там собственную клинику, он прославился как «пионер немецкой хирургии в Америке», а также внедрением асептики [асептика — комплекс мер, направленных на предупреждение попадания микробов в рану — admin]. Будучи состоятельным человеком, занимался обширной благотворительностью и в 1894 году пожертвовал деньги на строительство спортивного сооружения по случаю 350-летия Альбертины. По завершению строительства здание было освящено в 1898 году.

 

Фридрих Хайтманн
Палестра Альбертина, внутренний двор.

 

По проекту Хайтманна Палестра Альбертина включала в себя столовую, гимнастический зал, бассейн для плавания с трибуной для зрителей, ванные и душевые, кегельбан, зал для фехтования и зал заседаний, а также магазины и даже несколько квартир. Этот проект принес ему широкую известность.

Хайтманн, получивший свое образование еще в эпоху историзма, при оформлении своих сооружений придавал большое значение романскому фасаду, но в то же время декларировал и «орденский стиль».

Здание Палестры хоть и было сильно повреждено массированными бомбардировками в августе 1944 года, после войны вновь было отстроено и сегодня служит Балтийскому флоту и жителям города, как спортивное сооружение.

В 1901 году Хайтманн получил заказ на строительство для Кёнигсберга нового здания телеграфной службы. Это внушительное здание в неоготическом стиле было построено в самом центре города на Гезекусплац напротив Королевского замка.

 

фридрих хайтманн
Кёнигсберг. Здание Нового телеграфа на Гезекусплац.

 

Запечатленное на многочисленных снимках и почтовых открытках, оно выстояло в 1944/45 годах, но в советское время было снесено.

Особую известность Фриц Хайтманн получил, прежде всего, как архитектор многочисленных кёнигсбергских церквей.

Так, на рубеже веков он получил заказ на строительство церкви Памяти королевы Луизы (Луизенкирхе) на Лавскер Аллее, 1 (сейчас проспект Победы). Эта церковь оказалась в центре общественного интереса, так как была посвящена очень почитаемой жителями Кёнигсберга и всей Восточной Пруссии королеве Луизе**. В те годы (1899-1901) прусская монархия все еще пользовалась большим почетом.

 

Фридрих Хайтманн
Кёнигсберг. Кирха Памяти королевы Луизы.

 

При проектировании Луизенкирхе архитектор сделал акцент на романском стиле, который, по его мнению, производил впечатление серьезности, спокойствия и был исполнен достоинства. Церковь построили у входа в парк Луизенваль, в котором королева часто любила проводить время. При освящении церкви в 1901 году, которое проводилось в присутствии императора, Хайтманн получил из рук Вильгельма II Орден Короны. В 1914 году за свои заслуги в общественном строительстве он получил звание «Королевский советник по вопросам строительства».

Папа Пий Х, отметив многочисленные постройки церквей в Кёнигсберге и в Восточной Пруссии, наградил Хайтманна орденом «За заслуги перед Церковью и Папой».

Сегодня эта восстановленная и перестроенная церковь служит площадкой для кукольного театра. В 2001 году в столетний юбилей со дня ее освящения, бывшие кёнигсбержцы праздновали здесь редкий праздник золотой и бриллиантовой конфирмации. Для всех участников, которые когда-то были крещены или конфирмированы в этой церкви, это был трогательный день.

Несколькими шагами далее, в районе Амалиенау***, католиком Хайтманном была возведена первая католическая церковь  в этой все более разраставшейся части города – часовня Святого Адальберта. Большая часть средств на строительство часовни и её внутреннее убранство были собраны на пожертвования. Сам Хайтманн руководил строительными работами без оплаты. С этим церковным сооружением очень многое связывало его лично.

 

Кёнигсберг. Часовня Святого Адальберта.

 

Позднее в 1932 году часовня была расширена и достроена в церковь Святого Адальберта.

В 1904-1907 годах Хайтманн получил следующий заказ на строительство католической церкви Святого Семейства, в этот раз в густонаселенном районе Форштадт (сейчас территория к западу и востоку от Ленинского пр-та между рекой Преголей и ул. Багратиона. — admin)  на улице Оберхаберберг, 21 (сейчас ул. Богдана Хмельницкого). Во время войны церковь пострадала незначительно и была восстановлена. Сейчас церковь является концертным залом Калининградской филармонии.

 

Кёнигсберг. Церковь Святого Семейства

 

Затем Хайтманн спроектировал евангелическую Лютеркирхе на Фиемаркт (Viehmarkt — Скотный рынок; сейчас это пересечение улиц Октябрьская и Дзержинского. — admin) в стиле ренессанс с выделяющейся средней частью. Церковь была освящена в 1910 году. Хотя во время Второй мировой войны она не сильно пострадала, в 1975 году ее, к сожалению, снесли.

 

Кёнигсберг. Лютеркирха.

 

Последней церковной постройкой по проекту Фридриха Хайтманна в Кёнигсберге была сооруженная в 1913 году католическая часовня в Понарте рядом с приютом Святого Иосифа.

В Черняховске в хорошем состоянии сохранилась католическая церковь Св. Бруно Кверфуртского, также созданная Фридрихом Хайтманном.

 

Инстербург. Католическая церковь Св. Бруно.

 

Много церквей Хайтманн построил и в провинции. Это католические часовни в Тапиау (сейчас Гвардейск), Растенбурге (сейчас Кентшин), Пиллау, а также церкви Сердца Христова и Святого Иосифа в Алленштайне (сейчас Ольштын).

 

Растенбург. Кирха Св. Катарины.

 

Работоспособность архитектора была неиссякаемой. Кроме уже названных зданий он построил еще окружные дома в Гердауэне (сейчас Железнодорожный) и Браунсберге (сейчас Бранево), а также больницы в Гердауэне и Морунгене (сейчас Моронг).

 

Гердауэн. Крайсхаус.

 

Вместе со своим другом, советником по строительству Йозефом Кречманном, с привлечением многочисленных частных средств Хайтманн основал «Кёнигсбергское общество недвижимости и строительства 1898» и сразу же спроектировал целое поселение — Колонию Амалиенау (территория на западе Кёнигсберга, сейчас находящаяся в границах улиц Красная, Карла Маркса, Лесопарковая и проспекта Победы, застроенная виллами богатых горожан в соответствии с модной в то время концепцией «города-сада». — admin).

Было общеизвестно, что Хайтманн не только хороший архитектор, но также и чуткий собеседник, он принимает во внимание особые пожелания своих заказчиков.

В причудливом югендстиле*** с его башенками, эркерами, фронтонами, четырехугольными слуховыми окнами и пристройками Хайтманн проектирует в Амалиенау более десятка вилл. Многие виллы пережили войну.

От обоих друзей также ведет свое начало благоустройство озера Цвиллингсзее (сейчас оз. Поплавок, или Хлебное) в Амалиенау, которое было получено от города в 1910 году.

 

Амалиенау. Цвиллингсзее.

 

Личная жизнь Фрица Хайтманна сложилась счастливо. Уже зрелым и состоявшимся человеком, в 39 лет,  Хайтманн знакомится в Кёнигсберге с дочерью главного почтового директора Анной Вехтер, которая была моложе его на 20 лет. С ней он в 1896 году заключает брачный союз. Молодая жена дарит ему в 1897 году дочь, в 1899 году сына и в 1902 и 1906 году еще двух дочерей.

В 1904 году хорошо зарабатывающий архитектор смог уже построить себе собственную виллу на Кастаниен Аллее, 12 (сейчас Каштановая аллея, 16). На башне его дома развевался флаг Вестфалии с белым конем на красном поле, так как Хайтманн не терял контакты со своей малой родиной.

 

Вилла Хайтманна на Кастаниен Аллее, 12.

 

В просторной со вкусом обставленной вилле Хайтманн проживает лучшие годы своего семейного счастья. В его гостеприимном доме часто бывали многие уважаемые граждане города.

Одним из многочисленных друзей Хайтманна был известный в Кёнигсберге скульптор Иоганн Фридрих Ройш, по рождению тоже вестфалец из Зигена, создавший в Кёнигсберге скульптуру «Немецкий Михель», памятники герцогу Альбрехту, императору Вильгельму I и Бисмарку.

Сын Хайтманна Винфрид (названный так в честь Великого магистра Немецкого ордена Винфрида фон Книпроде) рассказывал в 1939 году о необычной встрече его отца с скульптором Ройшем:

«Однажды Ройш встречает Хайтманна на улице:
— Фриц, ты должен сейчас же пойти со мной!
— Это почему же?
— Мне нужны твои брюки.
— Зачем?
— Для моей бронзовой статуи Бисмарка.

Фриц, конечно же, идет с ним, становится на подиум, и в мгновение ока Ройш моделирует его брюки. Это была «драпировка», которая ему так не удавалась. С тех пор Железный канцлер, который стоит на площади Императора Вильгельма в Кёнигсберге, носит брюки моего отца».

Большие заслуги имел Фриц Хайтманн и в охране памятников Восточной Пруссии. В фундаментальном труде Адольфа Бёттихера**** «Памятники архитектуры и искусства провинции Восточная Пруссия» есть много графических листов авторства Хайтманна — церкви, интерьеры зданий, фронтоны, детали эркеров, потолки комнат, боковые стенки скамей собора и пр. Это характеризует архитектора как прирожденного рисовальщика.

В 1914 году началась Первая мировая война, и почти 61-летний Хайтманн отправился воевать командиром роты ополчения, приняв участие в битве при Танненберге. В ноябре 1914 года он был награжден Железным крестом II степени. Изможденный тяготами войны, он перенёс тяжёлый сердечный приступ, и был отправлен в лазарет в Кёнигсберг. Несмотря на все старания и усилия врачей, полностью Хайтманн так и не выздоровел. Он нуждался в постоянном уходе и поэтому был вынужден оставить службу. Вместе с тем прекратилась и его профессиональная деятельность, его архитектурное бюро было распущено.

Чтобы как-то выжить в это тяжёлое время, Хайтманн в 1918 году был вынужден продать свою виллу в Амалиенау и найти прибежище в спроектированным им же доме священника около часовни Святого Адальберта. Несмотря на самоотверженный уход за ним его жены и дочерей, Хайтманн умер 13 августа 1921 года и обрел последний покой на католическом кладбище общины Святого Адальберта по улице Дюрерштрассе (сейчас ул. Лесопарковая) в посёлке Ратсхоф (сейчас район к северо-западу от Вагоностроительного завода — бывшей фабрики вагонов «Штайнфурт». — admin).

Профессор Балдур Кёстер в своей книге «Кёнигсберг – архитектура немецкого времени» пишет о Хайтманне: «С концом Первой мировой войны произошёл не только политический переворот, но также переворот в общем понимании архитектуры. Только что закончившаяся эпоха была подвержена сильной критике на эмоциональном уровне. Если бы Хайтманн умер в 1914 году, специальная пресса разразилась бы похвалой по поводу его достижений в качестве архитектора. Когда же он умер в 1921 году, не нашлось ни одного человека, воздавшего ему по заслугам. Он был просто забыт». Кроме того, сожалеет Кёстер, «В профессиональной литературе о Хайтманне нет никаких публикаций современников. Нынче было бы самое время, чтобы кто-нибудь переосмыслил его жизненное дело».

К сожалению, его могила не сохранилась. Это был скромный памятник с датами рождения и смерти и эпитафией «Любовь никогда не кончается». Эти слова относятся ко всей его жизни, к его любви к семье, к его необыкновенной любви к своему делу, которая отчетливо видна в облике всех его многочисленных творений.

 

Могила Фридриха Хайтманна.

 

В настоящее время все сохранившиеся строения Фридриха Хайтманна по праву считаются украшением Калининграда и области и привлекают огромное внимание ценителей прекрасного.

 

Примечания:

* Альбертина — Кёнигсбергский университет (нем. Albertus-Universität Königsberg), основанный герцогом Альбрехтом Гогенцоллерном в 1544 году.

** Королева Луиза — Луиза Августа Вильгельмина Амалия Мекленбургская (1776 — 1810), супруга короля Пруссии Фридриха Вильгельма III.

*** Югендстиль — немецкое название стиля «модерн».

**** Адольф Бёттихер (Adolf Bötticher, 1842 — 1901) — архитектор, археолог, провинциальный консерватор Восточной Пруссии, автор 8-томного труда «Памятники архитектуры и искусства провинции Восточная Пруссия» (1892-1898).

 

Источники:

Lorenz Gremoni Architekt Friedrich Heitmann (1853-1921) Königsberger Bürgerbrief, Duisburg

Königsberg Pr. und seine Vororte. Eine Bild-Dokumentation von Willi Freimann, Rendsburg, 1988

Baldur Köster Königsberg Architektur aus deutscher Zeit, Husum Druck, Husum, 2000

Bildarchiv Ostpreussen

 

 

Автор статьи — Маргарита Адриановская, краевед, переводчик с немецкого

 

 

Колодцы в замках Немецкого ордена

Колодцы в замках Немецкого ордена

Тратить время читателя на изложение избитых истин о том, что «без воды и ни туды, и ни сюды», мы не станем. Упомянем лишь, что вода важна для человека с нескольких сторон. Помимо того, что вода необходима нам для питья, она также используется для различных хозяйственных нужд, начиная от использования её человеком для гигиенических процедур, и заканчивая применением её в сельском хозяйстве или строительстве.

В 2018 году на территории Чехии при строительстве автострады был обнаружен колодец периода неолита. Археологи, проведя дендрохронологический анализ дубовых брёвен колодезного сруба, установили , что он был сооружён более 7200 лет назад. Таким образом, этот квадратный колодезный сруб размером 0,8 х 0,8 м и высотой 1,4 м, является одной из самых древних на Земле сохранившейся деревянной постройкой [1].

В этой заметке мы поговорим о питьевых колодцах не столь почтенного возраста. Речь пойдёт о колодцах, существовавших на территории Восточной Пруссии со средних веков.

Для начала определимся с некоторыми терминами и типологией колодцев.

Миниатюра из «Библии Венцеслава» (1389 г.), изображающая встречу Ревекки слугами Авраама у колодца.

В общих чертах питьевой колодец состоит из колодезного ствола (или шахты) и подъёмного механизма, с помощью которого воду поднимают на поверхность. В качестве такого механизма используются либо коромысло (так называемый «журавль»), отстоящее от колодца на некотором расстоянии, либо ворот, который устанавливается непосредственно над стволом колодца. К журавлю или вороту одним концом крепится верёвка или цепь. К противоположному концу крепится ведро, в которое и набирается вода. Сам колодец, для защиты от попадания в него грязи и мусора (листьев, веток, пыли, животных и т.д.), как правило, накрывается навесом или над ним сооружается некое подобие ящика с дверцей. На дно колодца насыпают фильтрующий материал в виде щебня, мелких камней и песка.

Выкопать колодец можно двумя способами, отличающимися в зависимости от типа грунта: открытым и закрытым. Первый способ применяется при наличии твёрдых грунтов и свободного пространства, позволяющего выкопать яму, значительно превышающую размер шахты будущего колодца. Яму углубляют до водоносного слоя, а потом внутри неё сооружают сруб. Пространство между стенками сруба и краями ямы засыпают выбранным до этого грунтом.

Закрытый способ используют при наличии сыпучих грунтов или недостатка пространства для того, чтобы выкопать большую яму. В этом случае стенки ствола колодца обсаживают защитным материалом по мере углубления шахты, постепенно опуская нижние слои обсадки и наращивая их сверху.

Также различаются колодцы по форме сруба (круглые и прямоугольные) и по материалу, из которого сделан сруб (дерево, камень, кирпич).

Колодцы, выкопанные на территории Восточной Пруссии, можно разделить на замковые, усадебные, городские и деревенские.

Сведениями о колодцах, которыми пользовались пруссы до завоевания их земель Немецким орденом, мы не располагаем. Поэтому самые древние из дошедших до нас колодцев относятся к орденским временам.

Нет сомнения в том, что рыцари, оказавшись на территории, граничащей с враждебными прусскими племенами, понимали важность не только надёжных замковых стен, защищающих их нападений врага, но и источников воды внутри них. Несмотря на то, что замки орден строил возле естественных или рукотворных источников воды (рек, ручьёв, озёр, прудов), в любом замке в обязательном порядке выкапывался колодец, а в крупных укреплениях их было несколько. Именно о замковых колодцах и пойдёт речь в этой заметке.

колодцы в замках немецкого ордена
Руины замка Христбург (Дзежгонь). В центре замкового двора изображён колодец. Фрагмент иллюстрации из книги Кристофа Харткноха «Старая и Новая Пруссия» (Christoph Hartknoch «Alt- und Neues Preussen»), 1684 г.

Расположение колодца в стенах замка определялось его особой важностью для выполнения оборонительных и экономических функций замка, особенно в условиях вооруженных конфликтов, когда замок становился объектом длительной осады, а доступ к питьевой воде гарантировал выживание гарнизона и сохранение его обороноспособности.

Колодцы, построенные в небольших замках, располагались, как правило, в центре замкового двора, что обеспечивало примерно равный доступ к источнику воды из любой точки укрепления, что было особенно важно при тушении пожара.

Правильно выбранное расположение колодцев также облегчало хозяйственную работу в замке, поэтому их часто строили возле таких помещений, как кухня, пивоварня, пекарня и солодовня. Это практиковалось в случае больших замковых комплексов с пространными внутренними дворами, где хозяйственные помещения располагались в отдельном крыле. Колодцы могли находиться даже внутри замковых помещений.

В замке Мариенбург имелось как минимум 19 колодцев [2], большинство из которых находилось как раз возле хозяйственных помещений. Наличие кухни как в Высоком, так и в Среднем замке потребовало строительства отдельных колодцев поблизости. До наших дней сохранился колодец в оконной нише Высокого зала замка, примыкающей к Большой трапезной, где питалась братия, и на кухне, где готовилась пища. На форбурге замка колодцы располагались рядом со скотным двором, возле бондарни, солодовни, в пивоварне, в саду, возле конюшни и т.д.

В замке Грауденц (Грудзёндз), имевшем довольно обширный внутренний двор, колодец располагался возле кухни, пекарни, пивоварни и других хозяйственных построек.

В меньшем по размеру замке Штрасбург (Бродница) колодец был сооружен также возле кухни.

Колодец в замке Торн (Торунь) находился в главном южном крыле, первый этаж которого был занят хозяйственными постройками и где располагалась кухня.

Возле кухни располагались и колодцы в замках Штум, Пройссиш Марк (Пшезмарк) и Бютов (Бытув).

 

План замка Штум [3].

В замке Кёнигсберг основной колодец располагался в центре замкового двора [4]. Как минимум ещё один находился в саду, а вода из него предназначалась также и для пристроенной в конце XV века к жилищу верховного магистра купальной комнаты. Основной колодец выполнял свои функции вплоть до конца 1920-х годов.

 

колодцы в замках немецкого ордена
Колодец замка Кёнигсберг располагался в центре замкового двора [4].

Колодец также использовался для удовлетворения гигиенических потребностей жителей замка и его гарнизона (мытьё и стирка). В Мариенбурге, на первом этаже замка, на крыльце перед трапезной, имелось отверстие, через которое забиралась вода из колодца, вероятно, находившегося в подвале. На этаже, куда таким образом подавалась вода, находился туалет (lawater). В Das Ausgabebuch des Marienburger Hauskomturs, то есть в казначейской книге комтура Мариенбурга, упоминается о существовании колодца возле бани при местном лазарете.

Колодезная вода для стирки использовалась также в замке Рагнит (Неман) [5], но причиной этому было, в первую очередь, её плохое качество, о чём будет сказано ниже.

Все известные из исторических и археологических источников колодцы в тевтонских замках были частично или полностью облицованы камнем. Облицовка представляет собой плотный кожух по всей высоте ствола — от дна до оголовка. Основная задача облицовки — защитить ствол колодца от осыпания и обезопасить его от загрязнения.

Для облицовки чаще всего использовались камни, соединённые известковым раствором. Например, облицовка колодца замка Меве (Гнев) и в Высоком замке в Мариенбурге была выполнена из гранита. Колодец в замке Рагнит был облицован известняком.

 

колодцы в замках немецкого ордена
В замке Меве колодец располагался в центре  двора. План замка, выполненный К. Штайнбрехтом. Ок. 1890 г.

 

Иногда камни, используемые для облицовки, подвергались обработке. Уже упоминавшийся колодец в замке Бютов выше поверхности земли был сложен из полностью обработанного камня. Три яруса облицовки ниже поверхности земли сложены из камня, обработанного с одной стороны, при этом обработанной стороной камни обращены внутрь шахты. Ещё ниже ствол облицован необработанным камнем. Колодец в замке Остероде (Оструда) облицован камнем, также обработанным лишь с одной стороны [2].

Для облицовки замковых колодцев помимо камня дополнительно применяли также и дерево. Шахта колодца в Штрасбурге от поверхности земли и до глубины примерно 8 м облицована камнем, а ниже представляет собой деревянный сруб.

Такая же комбинация материалов использовалась и для облицовки одного из колодцев Высокого замка в Мариенбурге (верхняя часть ствола колодца была облицована камнем, а ниже для облицовки использовался дуб), а также в замках Херренгребин (Грабины-Замечек) и Роггенхаузен (Рогужно-Замечек).

Другим примером комбинирования материалов для облицовки является колодец в замке Зольдау (Дзялдово), где нижняя часть шахты облицована кирпичом, а верхняя диким камнем. Также комбинация камня и кирпича использовалась для облицовки шахты колодца в Кёнигсберге [4].

Часть колодезного сруба, находящегося над поверхностью земли, помимо возведения стен, защищающих колодец от попадания в воду мусора и грязи, дополнительно накрывалась навесом или крышей. Являясь малозначимой архитектурной деталью, такие сооружения очень редко фиксировались в исторических документах и меньше всего сохранились с точки зрения археологии. Те скудные сведения, которыми мы располагаем, свидетельствуют о том, что в качестве опоры для кровли использовались брёвна, а кровельным материалом служила черепица (Штум), свинец (Херренгребен) и дерево (Мариенбург) [2].

 

колодцы в замках немецкого ордена
Колодец во дворе Высокого замка в Мариенбурге. 1940-е г.г.

 

В Штрасбурге, Зольдау и Остероде колодцы располагались в галереях, расположенных по периметру двора, что позволило отказаться от необходимости сооружать отдельную крышу над колодцем.

Как известно, значительная часть орденских земель находилась на низинах с небольшими абсолютными высотами над уровнем моря. Да и места для возведения замков рыцари нередко выбирали не самые оптимальные с гидрографической точки зрения — на болотах, невысоких мысах. Часто протекающие рядом водотоки запруживались, чтобы поставить на них водяную мельницу и, одновременно, создать пруд, служащий естественной преградой для врага. Все перечисленные факторы определяли относительно неглубокое залегание водоносных слоёв в таких местностях, и, как следствие, небольшие глубины питьевых колодцев. Поэтому вода в них, и без того являющаяся стоячей, была не самого лучшего качества. Уже упоминавшаяся облицовка ствола колодца защищала его от попадания загрязнённой поверхностной воды извне, отчего важной задачей было поддержание герметичности стенок колодца. (В скобках можно заметить весьма спорное утверждение, найденное в одном из источников, о том, что внутренний двор орденского замка специально имел определённый уклон в сторону колодца для отвода дождевых вод [5]). Кроме того, как уже говорилось выше, на дно колодца строители помещали различные природные фильтры. В некоторых случаях (Меве, Мариенбург, Штрасбург), дно колодца застилалось деревянным настилом, который, возможно, также играл роль своеобразной защитной мембраны [2].

Важной деталью конструкции колодца являлся подъёмный механизм, облегчающий подъём воды на поверхность. Самым распространённым был колодезный ворот, состоящий из вала, на который наматывалась верёвка или цепь и одного или нескольких колёс, предназначенных для вращения вала. Валы могли быть окованы железом и для прочности скреплены металлическими обручами. До конца Второй мировой войны существовали постройки с поворотным колесом, возведённые над колодцами в замках Кёнигсберг и Мариенбург. Воду из замкового колодца в Кёнигсберге поднимали наверх с помощью насоса вплоть до весны 1945 года [7].

 

колодцы в замках немецкого ордена
Колодец во дворе Высокого замка в Мариенбурге. Хорошо виден подъёмный механизм в виде большого поворотного колеса. 1930 г.

 

В казначейской книге комтура Мариенбурга за 1414–1417 годы зафиксированы цены на колодезные канаты, сделанные для различных замков и орденских городов. Самые дешевые из них стоили 13 и 14 шиллингов*, а самые дорогие 1,5 марки и 1 скот** и почти 3 марки. Следует предположить, что цена зависела от материала, из которого были сделаны канаты, и их длины. Некоторые из них наверняка были изготовлены из лыка, как и верёвка, использованная для колодца, находившегося рядом с Большой трапезной в Мариенбурге [2].

Большинство замковых колодцев имело шахту круглого сечения, несмотря на относительную сложность их строительства. Это обуславливалось несколькими причинами: при равной длине периметра площадь круга больше, чем прямоугольника, и, как следствие, круглый колодец имеет больший объём водного столба, нежели прямоугольный, а материала на его изготовление уходит меньше, к тому же вертикальные нагрузки на стенки круглого колодца приводят к лучшей герметизации облицовки шахты. Поэтому есть основания предполагать, что те прямоугольные замковые колодцы, которые упоминаются в документах или обнаружены при раскопках, были построены таковыми из-за нехватки средств или времени, и в последующем их предполагалось переделать в круглые [2].

Диаметр колодцев варьировался от 1,65 до 3 м, в большинстве своём составляя 2-2,5 м.

Можно предположить, что размеры колодцев зависели от их предназначения. Колодцы диаметром менее 2 м могли быть временными или предназначались для небольших замковых укреплений. Колодцы диаметром более 2,5 м, хотя и были намного более дорогими и трудоемкими в реализации, строились в более крупных опорных пунктах. Колодец замка Кёнигсберг имел диаметр 3 м [7].

Глубина замковых колодцев также была разной и зависела только от глубины залегания водоносного слоя. Очевидно, там, где это было возможно, строители колодцев ставили задачу достичь более чистых водоносных горизонтов, избегая более мелких и часто загрязненных слоёв. При определении глубины колодцев следует учитывать и колебания уровня залегания водоносных горизонтов в исторической перспективе. К примеру, один из колодцев Высокого замка Мариенбурга сейчас имеет глубину 18 м, в орденские же времена глубина его доходила до 27 м [2]. Глубина колодца в замке Штум до зеркала воды в 2012 году составляла 24,5 м [8], а общая глубина его достигает 30 м, при этом вода в колодце даже в новейшее время была отменного качества. Колодец во вдоре замка Кёнигсберг имел глубину 13 м [3]. В то же время колодец в замке Фогельзанг (Мала Нешавка) имел глубину всего 5,5 м [2].

 

колодцы в замках немецкого ордена
Колодец во дворе замка Гнев. 2010 г.

 

В заключение нужно отметить, что работы по строительству колодца в замке были весьма непросты и недёшевы. В орденских документах есть записи о расходах на строительство колодца в замке Рагнит: в 1402 года плотнику Никлусу Холланту было выплачено 2,5 марки за несколько недель работы над колодцем. Помимо собственно землекопов, для подобных работ привлекались также плотники, каменщики и даже оловянщики. Для поддержания колодца в надлежащем виде (контроль за состоянием облицовки ствола, устранение протечек, чистка дна колодца, замена фильтрующих материалов и т.д.) также привлекались особые работники.

Бывали случаи, когда найти мастера для обустройства колодца на месте не удавалось, и замковые власти вели долгую переписку с «центром» с просьбой прислать им нужного специалиста. Яркий пример тому — многолетняя эпопея со строительством уже упоминавшегося колодца в Рагните.

 

колодцы в замках немецкого ордена
Замок Рагнит. Место, где, как предполагается, раньше находился замковый колодец. Май 2022 г.

 

Первые письменные свидетельства о колодце внутри замка Рагнит (ещё один колодец имелся на форбурге, и с ним-то было всё в порядке) относятся к осени 1402 года. Затем, на протяжении нескольких лет (по меньшей мере до весны 1409 года) велась интенсивная переписка между комтуром Рагнита и верховными магистрами Немецкого ордена, в которой Рагнит просил о помощи, в первую очередь, людьми, которые смогли бы помочь решить нескончаемые технические проблемы, которые доставлял злополучный колодец: мало того, что воды нём было мало, так она ещё была непригодна для питья из-за того, что колодезная шахта оказалась то ли рядом с плывуном (dripsande), то ли непосредственно в нём, из-за чего появлялись постоянные протечки в облицовке. В частности, из переписки становится понятно, что для работ по удалению воды и песка из колодца для устранения протечек в облицовке, требовался труд как минимум 24 человек, работающих днём и ночью. В 1405 году в Рагнит было отправлено аж 20 ластов*** извести (известковый раствор, как уже упоминалось, использовался для кладки камней при облицовки ствола колодца). В середине августа 1407 года в Рагнит для работ в колодце прибыл плотник Ханнус Андрис с ещё одним безымянным мастером. Но проблемы устранены не были, поскольку в декабре того же года есть есть упоминание об оплате работ (10 марок) по обтесыванию камней для облицовки. Неизвестно, были ли решены проблемы с колодцем весной 1409 года, но последние дошедшие до нас сведения говорят о том, что в это время в Рагнит были вновь отправлены тёсаный камень и колодезный ворот [5].

 

 

 

 

Примечания:

* Шиллинг (Schilling) — серебряная монета, 1/60 прусской марки.
** Скот (Scot) — денежная единица в орденской Пруссии, 1 прусская марка = 24 скота, 1 скот = 9 граммов серебра.
*** Ласт (англ., нем. – Last) – мера объёма сыпучих тел (в основном, зерна), применявшаяся в XIV-XIX веках в портах Балтийского моря. Составлял 3000-3840 литров.

 

Источники:

1. Vostrovská I., Petřík J., Petr L., Kočár P., Kočárová R., Hradílek Z., Kašák J., Sůvová Z., Adameková K., Vaněček Z., Peška J., Muigg B., Rybníček M., Kolář T., Tegel W., Kalábek M., Kalábková P. Wooden Well at the First Farmers’ Settlement Area in Uničov, Czech Republic. — Památky archeologické CXI (111), 2020, 61-111

2. Kulczykowski W. Studnie zamkowe na terenie Państwa Krzyżackiego w Prusach, Komunikaty Mazursko-Warminskie, nr. 1 (279), 2013, s. 3–17.

3. Pawlowski A. Zamek w Sztumie. Urząd Miasta i Gminy Sztum. Karpiny, 2007, 78 s.

4. Lahrs F. Das Königsberger Schloss. Kohlhammer, Stuttgart, 1956.

5. Jóźwiak S., Trupinda J. Budowa krzyżackiego zamku komturskiego w Ragnecie w końcu XIV–na początku XV wieku i jego układ przestrzenny, Kwartalnik Historii Kultury Materialnej, R. 57, nr 3–4, s. 339–368.

6. Замки и укрепления Немецкого ордена в северной части Восточной Пруссии: Справочник /Авт.-сост. А.П. Бахтин; Под. ред. В.Ю. Курпакова. Калининград: Терра Балтика, 2005. 208 с.

7. Wagner W. D. Das Königsberger Schloss: Eine Bau- Und Kulturgeschichte. Band 1: Von der Gründung bis zur Regierung Friedrich Wilhelms I. (1255–1740). — Schnell & Steiner, 2008, p. 392

8. www.nowysztum.pl/serwisy/art/ciekawostki/c3.htm

 

 

 

 

 

 

 

Из Шприндта в Кёнигсберг и обратно. ч. 1.

Из Шприндта в Кёнигсберг и обратно. ч. 1.

Этим переводом, сделанным Евгением Стюартом, мы начинаем публиковать воспоминания жителей Восточной Пруссии о том, как, спасаясь от наступающих войск Красной Армии, они бежали запад. В Германии есть даже специальный термин  Flucht aus Ostpreußen (побег из Восточной Пруссии). Начиная с осени 1944-го, когда впервые за время войны боевые действия перенеслись на территорию Германии, и до мая 1945 года, Восточную Пруссию покинули (в результате организованной властями плановой эвакуации населения по морю и воздуху и хаотичного бегства жителей по земле), по разным оценкам, до 2 млн. человек. Часть из них впоследствии вернулась обратно, значительная же часть жителей в эвакуацию не отправлялась вовсе. Всё оставшееся немецкое население бывшей Восточной Пруссии впоследствии было принудительно депортировано с территории Калининградской области, Литовской ССР (бывший Мемельланд) и Польши в Германию, начиная с 1948 года.

Описывать причины, по которым эвакуация из Восточной Пруссии происходила так, как она происходила, о фактическом её запрете до 20 января 1945 года, о пропагандистской политике нацистского руководства Восточной Пруссии и Третьего Рейха в этот период, мы не будем. Об этом есть масса общедоступного материала. Здесь мы хотим лишь привести воспоминания простых немцев о том, что они пережили, пытаясь добраться до «материковой» Германии. Сразу скажем, что в публикуемых материалах не нужно искать ни политической подоплёки, ни попытки очернить, или, наоборот, обелить кого-либо. Это просто исторические свидетельства. И они такие, какие есть.

                                                                                                                                                                            admin

 

 

Герда Янихен, урождённая Гесснер

Из Шприндта в Кёнигсберг и обратно

 

На дворе стоял конец октября 1944 года. Повсюду гулял холодный ветер. Вдали мы слышали непрерывно усиливающийся рокот. Русские подошли к Гумбиннену. В воздухе непрерывно кружили вражеские самолёты. Моя мама, сестра с двухгодовалым ребёнком, двое моих собственных детей, одного и двух лет, большую часть времени ютились в самодельной землянке в саду родительского дома в Шприндте (Sprindt — посёлок на северо-восточной окраине Инстербурга; сейчас — район пересечения улиц Черняховского и Горького в г. Черняховск. — admin)  [№41 по Фриц-Чирзе-Штрассе]*.

По ночам Каралененское шоссе (Karalene, сейчас Зелёный Бор — посёлок в 12 км к западу от Черняховска. — admin)  заполняли движущиеся в сторону Кёнигсберга военные машины. Бежать с маленькими детьми на руках не представлялось возможным. Солдаты рассказывали, как всё страшно было под Гумбинненом. Стрельба и артиллерийская канонада же становились всё ближе. Мы, наконец, не выдержали и наспех собрали немного одежды и белья, погрузили всё это в коляски и приготовились бежать. Нам повезло, так как солдаты посадили нас на грузовик. Машина двигалась очень медленно, ибо улицы почти полностью были заблокированы военным транспортом и конными повозками.

То, что мы наблюдали по дороге, было неописуемо. Перевёрнутые и разбитые телеги, раненные люди, обстрелянные с воздуха обозы, мёртвые, которых были вынуждены бросить их родственники, дети, плакавшие по своим родителям, и родители, плакавшие по своим детям, старики, тащившие свою поклажу, хотя сами едва могли идти самостоятельно. В нашем грузовике мы хоть как-то были защищены от этих тягот. Но насколько сильно может страдать человек, который видит столько мучений и при этом никак не может помочь? Такое могут оценить лишь те, кто лично испытал нечто подобное.

Вечером мы прибыли в Йесау [ныне поселок Южный, Багратионовского района]. Это был небольшой посёлок с аэродромом, где нам предоставили жильё. Там мы остались до конца января месяца, когда нас наконец достиг фронт. Как-то утром мы получили от бургомистра бумагу, в которой указывалось, что в 21:00 мы должны вылететь с аэродрома, имея при себе не более 20 фунтов ручной клади. После этого мы в очередной раз упаковали свои самые ценные вещи.

Я вернулась в посёлок, чтобы купить свежего молока и немного продуктов, но все магазины оказались закрыты. Всё было заперто и никого нигде не было видно, ни торговцев, ни бургомистра. Офицеры с аэродрома, которые тут раньше жили, также под покровом ночи исчезли со всеми своими семьями. С нами осталось только несколько беженцев.

Несмотря на метель мы собрали наш скудный скарб, подхватили на руки детей и отправились на аэродром, с которого мы должны были вылететь в 9 часов вечера. Совсем невдалеке слышались раскаты сталинских органов [реактивная система залпового огня] и советской артиллерии. Когда же, наконец, мы добрались до аэродрома, то там также всё оказалось заперто. Лишь несколько человек из наземного персонала всё ещё были на месте, но они поспешно отослали нас назад, так как у них был приказ взорвать аэродром. В отчаянии мы вернулись обратно. Метель продолжалась, дети не могли идти и нам пришлось нести их на себе. Тёмные и занесённые снегом дороги невообразимо затрудняли наше продвижение.

Измученные и окончательно продрогшие мы добрались, наконец, до нашего дома. Там стояло одиннадцать немецких танков. Солдаты повсюду искали себе на ночь жильё, включая и наш дом. Однако поспать не вышло. Вскоре им было приказано двигаться дальше, так как русские уже находились от нас всего в двух километрах. Танкисты решили взять нас собой. Мою сестру и маму разместили в танке. Молодая девушка из Мазурского края взяла мою двухлетнюю дочь и села с ней в другой танк.

Мою детскую коляску закрепили на «Веспе» [«Оса» — лёгкая самоходно-артиллерийская установка], с которой было снято орудие и теперь она представляла собой транспортёр с прицепом. Меня вместе с коляской обернули в одеяла и брезент, а багаж распределили вдоль борта.

До Кёнигсберга мы добрались затемно. Летящий с танковых гусениц снег настолько засыпал меня и коляску, что мне пришлось буквально выкапывать себя из под него. Я была очень рада, что с нами была коляска и моему самому младшему ребёнку было где спать. Четыре ночи мы находились в пути, а днём искали себе пристанище в брошенных домах.

Как-то утром мы проморгали тот танк, в котором ехала молодая девушка вместе с моей дочерью. Я была вне себя от страха и беспокойства. Эмми, как звали ту девушку, хорошо заботилась о моей маленькой дочке, но что теперь делать?! Мысль о том, что я осталась без ребёнка, практически лишила меня рассудка.  Все танки из нашей группы ехали на большом расстоянии друг от друга, и поэтому никто не знал куда делся пропавший. Накануне нам пришлось бросить один из неисправных автомобилей. На рассвете двое солдат вернулись, чтобы попытаться его починить. Нежданно-негаданно они вернулись с известием, что русские уже захватили посёлок.

После этого два солдата отправились на поиски пропавшего танка с моим ребёнком. Я едва не выплакала все глаза, покуда тянулись часы ожидания. Примерно через четыре часа пропавший танк подъехал к месту общего сбора. Оказалось, что у него просто кончилось топливо, и прошло немало времени, прежде чем пришла помощь. Я никогда не забуду эти часы страха. С того самого дня я не расставалась со своими детьми. Вынув из коляски одежду, я уложила в неё обоих детей.

Каждый населённый пункт, который мы оставляли вечером, к утру уже находился в руках русских. Так мы постепенно добрались до Кёнигсберга, портового бассейна, пожарной станции «Юг». Расположившись в бараке на Кайбанхофе [ныне ул. Крановая] мы занялись приготовлением пищи для наших танкистов.

Кёнигсберг, между тем, был теперь блокирован советскими войсками. На свои продуктовые карточки мы практически ничего не могли купить. С другой стороны продовольственные склады на Кайбанхофе ломились от продовольствия, но продолжали оставаться закрытыми. Без лишних слов наши танкисты вскарабкались внутрь через вентиляционную решётку и на свой страх и риск раздавали продукты гражданскому населению.

Каждый вечер, примерно в 19 часов, прилетал советский самолёт (солдаты называли его Швейной машинкой [У-2]) и то там, то тут, сбрасывал бомбу. Привыкнув к его пунктуальности, мы успокоились. Лишь однажды бомба упала от нас в непосредственной близости, и то нам же на пользу, так как она угодила  в продовольственный склад, тем самым избавив наших солдат от необходимости лазать в него через вентиляцию. Теперь банки со сгущённым молоком и прочими консервами, которые мы долгое время не видели, разлетелись по окрестностям.

В соответствии с циркуляром NSV [национал-социалистическая благотворительность] все женщины и дети должны были доставляться на судах из Кёнигсберга в Пиллау, а оттуда на запад. С этой целью были пригнаны большие баржи. Женщин и детей оборачивали в одеяла и оставляли ждать на борту этих барж наступления темноты, прежде чем те отправились в сторону Пиллау. Во время сильного снегопада такое ожидание под открытым небом превращалось для людей в настоящую пытку. Наши танкисты получали из Пиллау новости и инструкции, а потому хорошо знали о том, какой там творится хаос. Поток беженцев был настолько велик, что людям приходилось подолгу ждать своей очереди. Среди них резко возросло количество смертей, а также больных и голодных.

Эти баржи должны были вывезти в том числе и нас. Мы отказались, хотя и знали, что местные женщины из NSV были довольно радикально настроены и не брезговали насилием. Однако наши танкисты знали что делать. Они посадили нас в машину связи, опечатали её и перевезли в район Нассер Гартен (Nasser Garten — Мокрый/Сырой сад, — сейчас это район ул. Нансена. — admin). Там они спрятали нас в пустой квартире, которая раньше использовалась военными в качестве оружейной, а на дверь повесили табличку «Оружейная — вход запрещён!». Мы понимали, что в Пиллау нам пришлось бы гораздо хуже, чем здесь. Тем более Пиллау ежедневно подвергался тяжёлым бомбардировкам.

 

Беженцы в ожидании погрузки. Гавань Пиллау. 26 января 1945 года. Источник: Википедия.

 

Потянулись дни ожидания. Каждый вечер мы слышали, как русские через громкоговорители кричали: «Женщины и дети, покиньте город, переходите к нам, Кёнигсберг лежит в руинах!». Потрясающие перспективы!

И вот настал тот самый день. Русская артиллерия безжалостно обрушила свой огонь на город, а советские солдаты проникли в район Нассер Гартена. Под непрерывным обстрелом мы вместе с коляской, но без багажа, ринулись в центр города. Когда стало совсем страшно, я накрыла собой своих детей. Вокруг летали осколки, мусор и битый кирпич. Стоял жуткий вой и грохот.

В центре города нас остановили сотрудницы NSV и отправили в необитаемое здание, где уже находились две женщины и мальчик, беженцы из Мазурской области. Вскоре я поняла, что в этом полуразрушенном доме мы никак не защищены от бомб и гранат. Поблизости была видна большая школа.  Мы с Эмми  захотели проверить, можно ли туда перебраться. Когда мы находились уже практически на пороге школы, взвыла сирена воздушной тревоги, на которую я не обратила никакого внимания, поскольку сирены завывали по любому поводу. Но тут внезапно в аду разверзся ад. Посыпались бесчисленные бомбы. Я встала как вкопанная, не в силах соображать. Взрывной волной меня отбросило к двери, не причинив, однако, большого вреда. Солдаты втащили меня внутрь. Всё произошло настолько быстро, что я едва это осознала. Всё, о чём я могла думать, были мои дети, и я хотела вернуться к ним. Однако мужские руки держали меня крепко. Солдаты кричали и ругались. Человеческие голоса терялись на фоне вселенского шума и рёва. Мужчины облокотились на тяжёлую железную дверь, чтобы та оставалась открытой. Бомбардировка города длилась целый час.

Мне этот час показался вечностью. Беспокойство и страх за детей ослабили мои нервы и они, наконец, сдали. Медик сделал мне укол и я впала в забытьё. Когда же я пришла в себя, кошмар уже закончился. В школу угодило аж три бомбы. Я выбежала наружу, но не помнила откуда пришла. Никаких примет уже не было, повсюду только груды обломков. Некоторые солдаты, видевшие, как я пришла в школу, отправились вместе со мной и помогли мне найти нужный дом. Дверная рама всё ещё была на месте, но сразу за ней виднелись только кучи кирпичей. Половина дома полностью рухнула, а с обратной стороны отсутствовала передняя стена. И тут я увидела свою детскую коляску. На её руле покоилась тяжёлая балка с частью потолка. Я стала громко выкрикивать имена и в отчаянии искать вход в подвал, который был совершенно засыпан обломками.

Затем я нашла узкое подвальное окошко, в которое были вмонтированы два железных прута. За грязным стеклом кто-то махал рукой. Это была моя мама. Она была жива и подвела к окну одного из детей. От захлестнувших меня чувств я зарыдала. Но как мне вытащить их из-под обломков? И снова мне помогли солдаты, выбившие железные прутья.

При этом я распереживалась ещё больше, поскольку боялась, что кладка не выдержит и рухнет. Но всё прошло хорошо. Сначала мама передала мне детей, а потом с большим трудом протиснулась через окошко сама. За ней последовала сестра. Другие две женщины и мальчик оказались похоронены под обломками на другой стороне дома. Мама сказала, что намочила полотенце кофе из бутылки и приложила его к лицам детей, а иначе они задохнулись бы в невообразимой пыли.

После этого мы перебрались по руинам в школьный подвал. Один из солдат сумел вытащить мою коляску и часть нашего багажа. В подвале был оборудован лазарет, в котором уже находилось множество раненых солдат и гражданских, к которым добавлялись всё новые пострадавшие от последнего налёта. За ранеными ухаживал только один фельдшер. Казалось всё шло наперекосяк. Ответственного врача вызвали в главный лазарет и он так и не вернулся. Было понятно, что нужна срочная помощь. Моё сердце было преисполнено благодарности за то, что мои родные снова были рядом, и поэтому я стремилась облегчить чужие страдания. Санитар позаботился о том, чтобы мои мама и дети нашли себе безопасное место в подвале, а я смогла ему помочь.

Делались срочные перевязки, удалялись осколки и шрапнель, а ещё больше только предстояло сделать. В какой-то момент в подвал вошёл солдат с широко открытыми глазами. Его лицо было испачкано кровью и грязью, а униформа вся в кровавых дырах. Он не ответил на наши вопросы. Мы уложили его на кушетку и сняли одежду. Его рубашка была полностью пропитана кровью. То, что этот человек всё ещё был жив, казалось чудом. Его тело напоминало сито. Когда я попыталась промокнуть его губы, то заметила, что его рот также представлял собой одну сплошную рану. С трудом он пробормотал — «пить». Санитар протянул мне стакан воды и шёпотом сказал: «Всякая помощь для него уже опоздала. Пусть пьёт спокойно». Я положила ему под голову руку и поила его маленькими порциями, которые он жадно заглатывал. Он посмотрел на меня остекленевшими глазами и попытался улыбнуться. Внезапно его тело дёрнулось. Я ещё не поняла, что это означало смерть. Я продолжала держать его голову в своей руке, пока не вернулся санитар и не сказал: «Он отмучился. С таким ранением в живот он вряд ли бы выкарабкался». Только теперь я поняла, что произошло. Это глубоко потрясло меня, но и придало сил без устали продолжать свою работу. Никогда более я не видела столько страданий и не слышала столько криков, как в том самом подвале.

Время от времени, когда на улице немного стихала стрельба, я выглядывала из двери, чтобы хоть немного подышать свежим воздухом. Ночное небо мерцало жутким пурпурным светом. Куда ни глянь, всюду стояло сплошное зарево от пожаров. В воздухе клубились чёрные густые облака. Это было кошмарное зрелище. Впереди маячили полные страха и неопределённости дни.

Затем пришли русские. Сначала это были два офицера. Они приказали сложить снаружи всё оружие и боеприпасы. В четыре часа утра забрали всех немецких солдат и других мужчин. В подвале находилось и несколько пожилых супружеских пар, которых силой разлучили.
Наши же страдания начались на рассвете. Нам, женщинам, пришлось многое вытерпеть. Раз за разом приходили русские и на ломаном немецком языке спрашивали, есть ли у кого из нас часы. Мы раздали все имевшиеся при нас драгоценности, после чего нас выгнали из подвала. Из последних сил нам приходилось нести наших детей по бесчисленным грудам обломков, а я при этом ещё и тащила за собой коляску. Там, где было слишком тяжело перебираться, мы сначала переносили детей, а затем возвращались за коляской.

Только теперь нашему взору предстал весь масштаб разрушений. Вскоре наши ботинки напоминали своим видом сосновые шишки. После бесконечных карабканий по завалам мы, наконец, добрались до дороги. Над уцелевшими домами дымились крыши. Улицу заволок густой дым и наши глаза слезились. Какие-то изверги затаскивали нас в дома и насиловали. Не помогали ни мольбы, ни крики. Мои последние вещи были украдены из коляски. Даже подушки и одеяло пропали. Не осталось ничего, чтобы согреть моих детей, и поэтому я укрыла их своим пальто.

Когда мы подошли к городской окраине, то все немцы там были согнаны в одну сторону. Вскоре мы представляли собой одну большую армию, разграбленную и осквернённую. В четыре шеренги, под конным конвоем, нас повели из Кёнигсберга. На протяжении всего дня нам совершенно нечего было есть. Дети настолько ослабли, что даже не могли плакать. Сидя в коляске и склонив свои головы, они пребывали в забытьи. Промокшие пелёнки и трусики без всякой стирки сушились прямо на руле. Из колонны никого не выпускали. Если кто-то пытался это сделать, то тут же возникал всадник с кнутом и загонял его обратно. Чтобы чем-то утолять жажду, я подобрала на обочине пустую консервную банку. В углублениях, оставленных конскими копытами, скапливалась талая вода. Проходя мимо, я собирала эту воду банкой и давала её детям. Замечу, что ни банка, ни тем более вода, не были хоть сколько-нибудь чистыми. Но нас оберегал добрый ангел-хранитель и никто не заболел от этого грязного бульона.

Мимо нас проследовала группа военнопленных. Многие шли босиком, а у кого-то ноги были просто обмотаны в тряпки, так как у них забрали обувь. Они выглядели столь же жалко, сколь и мы. Один из них бросил нам в коляску чёрствый кусок хлеба. Ещё неделю назад я бы побрезговала им, но теперь была искренне благодарна за такой подарок. Я аккуратно разжевала его и положила детям в рот. Другой солдатик кинул мне репу. Благодаря этому на ближайшие несколько часов у моих детей было хоть что-то съестное. По прибытии в Памлеттен нас на ночь согнали в большой сарай, в котором не было никакого освещения. Поскольку ничего не было видно, мы цеплялись друг за друга подобно репейнику, лишь бы не потеряться в толпе. Тьма стояла кромешная. Вскоре пронёсся слух, что нас хотят взорвать прямо вместе с сараем. Но покуда мы видели вспышки русских фонариков и слышали их крики, нам казалось, что пока бояться нечего. К тому же мы впали в глубокое безразличие, и нам теперь было уже всё равно. Через редкие окна можно было наблюдать как бомбят Пиллау. Я держала своих детей на коленях возле коляски, чтобы они в темноте хоть как-то чувствовали моё присутствие.

Та ночь была жутко долгой. Время от времени слышались крики женщин, к которым приставали русские солдаты. Как бы это ни было гнусно, но остальным это придавало уверенности, что пока они тут, нас не взорвут.

На рассвете нас выгнали наружу. Как и накануне нас снова построили в четыре шеренги, но на этот раз погнали обратно в Кёнигсберг. Зачем нас гоняли туда-сюда, объяснить никто не мог. На окраине города нас отвели на огороженный колючей проволокой луг. Там мы нашли мою бабушку, которая была совершенно истощена и близка к смерти, а также двух маминых сестёр. То было весьма грустное воссоединение.

Вскоре пришли русские и согнали матерей и детей, а также стариков, в один угол. Одиноких женщин оттеснили в другой угол, а мужчин в третий. Внезапно один из русских распахнул ворота и прокричал: “Женщины с детьми и старики по домам!”. Это была ужасная ситуация, так как у моих тёток детей не было. Мама душераздирающе плакала, не желая расставаться с ними. Эмми, которая всё это время не расставалась с нами, держала на руках одного из моих детей и могла бы сбежать из этого лагеря, но отдала ребёнка моей тётке, чтобы та смогла уйти. Это было очень благородно с её стороны, но от этого мне стало нестерпимо больно. Мы пережили вместе столько трагических дней и для моей маленькой дочери она была словно вторая мама. Старшая тётя и бабушка уже покинули огороженную территорию, после чего мы с мамой и вторым ребёнком последовали за ними. Бабушка уже практически не могла ходить. Мы посадили её в коляску, а детей поочерёдно несли на руках. В качестве спинки мы приспособили две доски, вставленные в коляску вертикально, а ноги бабушки при этом просто болтались спереди.

Отыскав дорогу в Инстербург, мы наткнулись на укрытие зенитной установки. Там оказалось множество боеприпасов и убитых немецких солдат. Под одним из мертвецов обнаружилось шерстяное одеяло. Пересилив себя, я вытащила его из-под трупа, отряхнула и взяла с собой.
Прошло немало времени, прежде чем мы, наконец, немного помылись и ополоснули детские подгузники и трусики в какой-то канаве. О нормальной стирке не могло быть и речи. По дороге нашлась ещё одна рабочая коляска, в которую пересадили бабушку, а дети снова вернулись в свою. Вскоре к нам присоединились две женщины, фрау Брюдерляйн и фрау Шписс. Когда наступил вечер, мы все ещё не нашли себе укрытия на ночь, потому как некоторые из домов, мимо которых мы проходили, были заняты русскими. Таким образом, нам пришлось ночевать прямо под открытым небом на укрытом от дороги склоне. Хотя днём мы хоть немного согревались под солнцем, ночью стояла невыносимая стужа. Чтобы хоть немного согреться мы тесно прижимались друг к другу. Однако уснуть было невозможно. Постоянно приходили русские солдаты, освещали нас фонариками и интересовались, нет ли среди нас немецких мужчин. Другие приходили с дурными намерениями, хватая за руки нас и наших детей. Мы кричали от страха, а они ругались и некоторые насиловали нас прямо на месте.

Один из встретившихся в ту ночь русских говорил по-немецки и дал доброжелательный совет, что если мы захотим отдохнуть в дороге, то лучше это сделать рядом с расположением его роты, которую можно найти по приметным деревянным воротам около Тапиау. Всё ещё шла война, и многие солдаты плохо относились к нам. Холод пробирал до самых костей. Этот человек принёс нам молочный бидон с горячим чаем, немного хлеба и бекона. Чай помог нам согреться. Я держала одного из своих детей на коленях под пальто. При этом мои руки буквально посинели от холода и почти окоченели. Увидев это, русский отдал мне свои перчатки. Впрочем, на следующий день другой русский отнял их у меня.

Едва рассвело, мы продолжили наш путь. По дороге мы подбирали всё, что могло нам пригодиться. Обрывки одежды и даже отдельные лоскуты ткани мы складывали к бабушке в коляску. Благодаря этому бабушка могла сесть повыше и чувствовать себя комфортнее. Также мы подобрали несколько предметов посуды, которые могли нам понадобиться.

Подойдя к Тапиау, мы нашли там упоминавшиеся деревянные ворота. Находившиеся там русские смотрели на нас с подозрением. И это не удивительно, ибо мы были грязными, оборванными и сонными. Увидев большое количество солдат, я растеряла всю смелость идти дальше. Однако моя тётка Иоганна подбодрила меня и пошла вместе со мной. Со смешанными чувствами я поинтересовалась, можем ли мы остаться здесь на ночь, так как следуем домой в Инстербург. В мгновение ока нас окружили солдаты, которые что-то нам говорили наперебой. Общение было невозможно. Я показала на детей и бабушку, а затем склонила голову на свои сложенные руки, демонстрируя знак “сна”. В ответ раздался дружный возглас понимания.

Один из солдат взял меня за руку и потянул за собой. С колотящимся сердцем я, в свою очередь, схватила за руку тётю. Солдат привёл нас к зданию, в котором был кто-то, кто говорил по-немецки. Должно быть это был их начальник. Помещение было обставлено как кабинет. Я повторила ему свою просьбу, а он в ответ поинтересовался – откуда и куда мы следуем. Всё это время у двери стоял солдат с винтовкой. Затем говоривший по-немецки военный ушёл и вернулся спустя продолжительное время. Проводив нас к помещению, в котором жило два пожилых солдата, он сказал, что ночевать мы здесь будем одни. Один из солдат принёс соломы. Мы были тронуты столь неожиданной вежливостью. С лёгким сердцем и радостью я позвала ожидавшую на улице родню. Выделенная нам комната являлась кухней с изразцовой печью. Вскоре нам принесли ещё соломы и дров. Оба усатых русских солдата оказались весьма добродушными людьми. При помощи жестов они пригласили нас в свою тёплую комнату. Это было плохо обставленное помещение. Во всех четырёх углах стояли кровати, застеленные только матрасами. В середине стоял самодельный стол, а по обеим его сторонам находились скамьи из свежеструганных досок. В печи тлело полено, и в целом маленькая комната показалась уютной и тёплой. Немного отдохнув и согревшись, мы разожгли на кухне огонь и приготовили кровати на ночь. Дети быстро сдружились с русскими. Солдаты посадили их себе на колени и кормили. Один из них объяснил нам, что у него в России осталось шестеро собственных детей и по его небритой щеке в этот момент катились слёзы.

Мы воспользовались представившейся нам возможностью искупать детей и тщательно вымыться самим. С этой целью мы наполнили все горшки и вёдра, которые нам предоставили русские, и поставили их на плиту. Также солдаты принесли нам большой бак и поделились куском мыла. Чтобы никто не застал нас во время мытья врасплох, мы подсунули под ручку двери палку. То было совершенно неописуемое чувство – наконец-то избавиться от всей грязи, что накопилась за столько недель. И к тому же нас ждала тихая ночь, когда мы могли спать без всякого страха. Вместе с детьми нас было одиннадцать человек, а кухня была настолько крохотной, что мы едва могли там улечься. Коляску русские поставили у себя в комнате. На ужин они принесли нам белый хлеб с маслом, сладкий чай, сухофрукты и пшённую кашу, и мы почувствовали себя в сказочной стране молока и мёда. Нужно ли теперь говорить о том, что спали мы как в раю?

На следующее утро, когда я забирала свою коляску из комнаты русских, там оказалось два молодых солдата, которые чистили свои винтовки. Вчерашних пожилых русских там уже не было. В коляске лежал какой-то большой свёрток. Поскольку я посчитала, что он оказался там по ошибке, то вынула его и положила на стол. Однако один из солдат положил мне его обратно в коляску и, как мне показалось, немного мрачно ухмыльнулся. Мне это показалось странным. В голову пришли мысли, а не взрывчатка ли это? Может он хочет нам навредить? С дрожащими коленями я толкнула коляску к выходу. Никто из нас не считал, что в пакете лежит что-то хорошее. Солдат продолжал наблюдать за нами с ухмылкой, а затем подошёл к коляске и спросил: “Почему ты боишься?”. Надорвав угол пакета, он показал его нам: “Это еда для твоих детей! Никакая не бомба! Мы не фашисты! Только фашисты убивают детей!” Мне стало стыдно из-за своих подозрений. Как он мог прочитать мои мысли? Две буханки хлеба, немецкий маргарин и искусственный мёд, бекон, манная крупа, яичный порошок, а также нож и ложка – таково было содержимое пакета, который для нас приготовили дружелюбные старые русские. К сожалению, мы не смогли отблагодарить их в ответ.

И вот мы снова оказались на просёлочной дороге. Нашему взору предстала ужасающая картина. По обеим сторонам дороги лежали измученные и голодные женщины и старики. Большинство из них уже были мертвы. Живые сидели на корточках рядом с умершими, и как казалось сами ожидали собственной смерти. Никто о них не заботился. Мы сами не могли им помочь, поскольку наш жребий был немногим лучше. Нет слов, чтобы описать те чувства, что разрывали меня изнутри, когда я посмотрела в умоляющие глаза седовласой матери, обессиленно ожидающей смерти на обочине дороги. В пути нам повстречались сотни стариков, испустивших свой последний вздох в придорожных канавах.

Идти по главной дороге в Инстербург нам запретили. Всё ещё шла война и по этой дороге непрерывно ездили русские машины. На каждом её перекрёстке стояли постовые, которые прогоняли нас с дороги, когда мы были вынуждены пересекать её справа налево, а затем наоборот. Таким вот зигзагом мы шли в Инстербург. Часто мы проводили в пути целый день, но приближались к нашей цели лишь на несколько километров. К нам постоянно приставали солдаты. Повсюду царил страх и ужас.

Возле Велау нас загнали в лес. Некий русский еврей, выдававший себя за командира, орал на нас и грозил пристрелить, после чего нас заперли в пустом сарае. Вечером пришли косоглазые солдаты и изнасиловали нас. Мы приготовились к худшему. Когда эта орда ушла, то оставила дверь открытой. Однако у нас недоставало смелости выйти на улицу в темноте. Мы все зажались в углу, а я крепко обняла детей. Постоянный страх лишал нас рассудка. Каждый шорох снаружи заставлял нас вздрагивать. Без детей и бабушки мы может и осмелились бы бежать, но в нашем положении это было невозможно. Поэтому мы остались вместе и ждали что нас вот-вот убьют. Проходил час за часом. Всё оставалось спокойным, и лишь время от времени один из детей начинал плакать. Только когда рассвело, стало понятно, что мы там находимся одни. Русских нигде не было видно. Мы собрали свои вещи и как можно скорее покинули это кошмарное место.

 

 

* Квадратными скобками [***] помечены примечания переводчика

 

 

Источник: Insterburger brief № 9/10, 11/12  1974; 1/2, 3/4, 5/6, 7/8, 9/10, 11/12  1975; 1/2, 3/4  1976.

 

Из Шприндта в Кёнигсберг и обратно. ч. 2

Из Шприндта в Кёнигсберг и обратно. ч. 3

Из Шприндта в Кёнигсберг и обратно. ч. 4

 

 

Ганзейская почта в Восточной Пруссии

Ганзейская почта в Восточной Пруссии

ганзейская почта
Печать города Эльбинга, входившего в Ганзейский союз. 1367 г. На печати изображён ганзейский когг и ганзейский флаг Эльбинга.

Необходимость в обмене новостями и доставке писем в кругах деловых людей возникла довольно рано. Некоторые купцы для отправки своей корреспонденции держали собственных посыльных или использовали наёмных. Купеческие гильдии имели своих постоянных штатных почтовых курьеров.  Порой в качестве «письмоносцев» использовали пилигримов, путешественников, странствующих мастеров и даже профессиональных нищих. Собственную почтовую службу имели и некоторые города (одними из первых такой службой обзавелись Гамбург в 1258 г. и Любек в 1259 г.). Свою почту в пору своего расцвета (конец XIV — конец XV веков) имело и крупнейшее торговое объединение Европы — Ганзейский союз.

Торговые связи северо-германского купечества, в первую очередь, любекского, с южным побережьем Балтики относятся ещё к доорденским временам. С приходом в Пруссию Немецкого ордена эти связи лишь упрочились. Несколько поселений, основанных орденом на завоеванных прусских землях, получили городские права в соответствии с любекским правом (Эльбинг/Эльблонг, Браунсберг/Бранево). В целом же за время существования Ганзы, её членами были несколько городов Немецкого ордена. Помимо уже упомянутых Эльбинга и Браунсберга, в состав Ганзейского союза входили также Кульм/Хелмно, Торн/Торунь, Кёнигсберг (а точнее все три входивших в его состав города: Альтштадт, Лёбенихт и Кнайпхоф), а также Мемель/Клайпеда и Данциг/Гданьск.

ганзейская почта
Ганзейский флаг Кёнигсберга
ганзейская почта
Ганзейский флаг Эльбинга

Почтовые перевозки ганзейские купцы осуществляли на своих судах-коггах. Но уже в 1360 году Ганза открыла конный почтовый маршрут, соединявший Брюгге, где с 1252 года располагалась головная контора союза, и Ригу. Протяженность его составляла приблизительно 2000 км, а основными промежуточными пунктами являлись города Антверпен, Кёльн, Бремен, Гамбург, Любек, Грайфсвальд, Штеттин/Щецин, Кольберг/Колобжег, Штольп/Слупск, Олива, Данциг, Эльбинг, Кёнигсберг, Либава/Лиепая.

Несмотря на наличие конных посыльных, до начала XV века большая часть корреспонденции, отправляемой по суше, доставлялась пешими гонцами. Всадники (rydenboden) доставляли только самую срочную почту.

Наземный способ доставки, при том что он был медленнее морского, считался более надёжным. В случае особой важности или срочности, письма отправлялись одновременно и морем, и по суше. К примеру, письмо отправленное 14 июля 1438 года из Данцига  морем прибыло в ганзейскую контору Антверпена 31 июля, а копию этого же письма посыльный доставил лишь 23 августа, т.е. на три недели позже.

Тут следует также отметить, что доставка почтовых отправлений до середины XV века не носила регулярного характера (посыльный отправлялся в путь только после того, как набиралось достаточное количество корреспонденции), а поскольку работа почтальонов не была скоординирована, им зачастую приходилось ожидать своих коллег в промежуточных пунктах для обмена корреспонденцией. На территории Пруссии такими промежуточными пунктами на маршруте Брюгге — Рига были Данциг (там пункт обмена корреспонденцией располагался в Кёнигсбергер Келлер (Кёнигсбергском подвале) на Лангер Маркт (сейчас площадь Длуги Тарг) и Кёнигсберг. От этого маршрута имелось ответвление, связывающее Данциг с Кульмом и Торном.

В 1449 году в Данциге магистрат принял на должность посыльного Маттиаса Меркеля, которому вменялось в обязанности доставлять письма, посланные магистратом, ганзейскими купцами и горожанами. Для придания посыльному особого статуса ему был выдан специальный мешок для корреспонденции, выделяющий его среди окружающих.

В первой половине XV века в некоторых ганзейских городах существовали как почтальоны, задействованные в межгородской доставке (loper), так и городские посыльные (stadebote).

В том же Данциге некий Ганс Крузе, служивший в 1419-1428 годах посыльным Немецкого ордена и перевозивший корреспонденцию между Пруссией и  римской курией, в 1429 году поступил на службу гонцом (причём, сразу и как городским, так и междугородним почтальоном — loper und bote) в данцигский магистрат и стал доставлять письма между Нидерландами, Бременом, Любеком и Данцигом, а также между Данцигом и Торном, и проработал на этой должности по меньше мере до 1442 года.

При этом он был лишь одним из пяти таких данцигских курьеров. Среди них был и некий Герман Остерроде, служивший курьером в 1427-1449 годах и перевозивший корреспонденцию между Фландрией, Любеком и Ливонией. Он одновременно являлся и посыльным главной конторы Ганзы в Брюгге. В то время подобное  совмещение обязанностей посыльными не было редкостью. Уже упоминавшийся Маттиас Меркель в 1449 году одновременно стал и посыльным ганзейской конторы Любека.

Ганзейские почтальоны, помимо корреспонденции, передавали также и устные послания отправителей, которые те не рисковали доверить бумаге, перевозили денежные средства (и не только купцов, но и обычных горожан), и даже дорогие ткани и пряности, а также выполняли различные дипломатические функции, выступая на переговорах от лица их доверителей.

В 1580 году Ганзейский союз издал так называемый Botenordnung — правила и меры ответственности для курьеров-почтальонов — первые из известных в своём роде.

Ганзейская почта существовала одновременно с почтой орденской. При этом соблюдалось определённое «разделение труда» между этими службами. Орденская почта доставляла, в основном, официальную государственную переписку, а купеческая занималась перепиской коммерческой и частной. При этом орденская почта действовала, по большей части, лишь на территории орденского государства.

 

ганзейская почта
Ганзейский союз и государство Немецкого ордена в XIV — XV вв. Фрагмент карты. Тёмным цветом выделены земли Немецкого ордена. Красным подчёркнуты названия городов, входящих в Ганзейский союз.

 

В конце XIX века в Германии недолгое время существовала частная почтовая служба, носившая название «Ганза» (Privat-Post „Hansa“), имевшая свои отделения во многих крупных городах, в том числе и в Кёнигсберге.

 

 

 

 

Источники:

Benkmann H.-G. Königsberg (Pr.) und seine Post. Ein Beitrag zur Geschichte der Post in Königsberg (Pr.) von der Ordenszeit bis 1945.  Schild-Verlag, München, 1981.

Brandtner G., Vogelsang E. Die Post in Ostpreussen. Ihre Geschichte von den Anfängen bis ins 20. Jahrhundert. — Verlag Nordostdeutsches Kulturwerk, Lüneburg, 2000.

Czaja R. Przenoszenie listów między miastami hanzeatyckimi w strefie bałtyckiej w XIV-XV. — „Klio. Czasopismo poświęcone dziejom Polski i powszechnym”, 2012, t. 23, s. 8-9.

 

Благодарим за помощь в переводе с немецкого Наталью Раченкову.