Сто лет назад, в 1921 году, в Кёнигсберге спортсменом и предпринимателем Францем Тодтенхёфером был создан «Союз велосипедных дорожек“ (Verein für Fahrradwege). Благодаря этой организации вдоль улиц города появились дорожки для велосипедов. До настоящего времени исторические велодорожки в Калининграде сохранились только на ул. Карла Маркса.
Довоенная велосипедная дорожка на ул. Карла Маркса в Калининграде. 2021 год.
Фирма Альтхоффа – пионер продажи велосипедов в Кёнигсберге
В 1881 году торговец Герман Альтхоф в доме № 5 на Парадеплатц открыл продажу велосипедов. Его магазин находился в самом центре города напротив здания университета «Альбертина» (теперь корпус БФУ им. Канта на ул. Университетской). Очень скоро новый двухколёсный индивидуальный транспорт завоевал свою популярность у горожан. Через несколько лет, в 1884 году появилась Федерация немецкого велосипедного спорта. Так в 1886 году в столице провинции Восточной Пруссии создаётся велосипедный клуб «Кёнигсберг». Годом позже (в 1887-м) в Инстербурге (ныне город Черняховск) открывается велосипедный клуб «Адлер» (Орёл). Возникший большой спрос у жителей Кёнигсберга на покупку и обслуживание велосипедов послужил хорошему развитию бизнеса Германа Альтхоффа. К концу XIX века около дома № 11 на Штайндамме, недалеко от тогдашних одноимённых ворот, ведущих за город, он открыл большой демонстрационный зал для езды на велосипедах и ремонтную мастерскую. В 1895 году на прошедшей Немецкой северо-восточной промышленной и ремесленной выставке в Кёнигсберге велосипеды от Германа Альтхоффа были отмечены медалью. В 1899 году Герман Альтхофф совместно с предпринимателем по фамилии Политт учредили «Кёнигсбергскую велосипедную фабрику». На земельном участке № 55 в Хуфене на Банштрассе были возведены производственные корпуса этого предприятия. В 1901 году Кёнигсбергский велосипедный завод «Балтиа» начал выпуск своей продукции.
Реклама магазина Германа Альхоффа. Торговля велосипедами, швейными и вязальными машинками1901 г.
В послевоенном Калининграде помещения велосипедной фабрики «Балтиа» переоборудовали под Ремонтно-механический завод. Это предприятие проработало до 2015 года, после чего производственные корпуса были разобраны, а на их месте построены четыре 9-этажных многоквартирных жилых дома на улице Космонавта Леонова.
Здание Калининградского ремонтно-механического завода на ул. Космонавта Леонова. 2009 г.
«Поло» – второй велосипед Кёнигсберга
Шильд велосипеда марки «Поло»Шильд велосипеда марки «Поло».
В 1905 году на улицах Кёнигсберга появилась ещё одна марка велосипеда — «Поло», выпуск которой наладил велогонщик и предприниматель Франц Тодтенхёфер. На рулевой колонке этого железного «коня» красовалась эмблема (шильд) с изображением всадника, играющего в поло. Также в качестве эмблемы этой марки велосипеда использовалась и более простая латунная накладка с указанием имени владельца Франца Тодтенхёфера и адреса местонахождения фирмы в доме № 16 на Юнкерштрассе в Кёнигсберге.
О Франце Тодтенхёфере, весьма незаурядной личности, следует рассказать подробнее. Родился он 13 августа 1875 года в Кёнигсберге. С детства увлёкся велосипедом и оставался ему верен всю жизнь, хотя по делам работы часто ездил на автомобиле. Своего первого успеха в велоспорте он достиг ещё будучи студентом «Альбертины». В 1893 году, возрасте 18 лет, Франц стал чемпионом Восточной Пруссии в одной из велодисциплин. Через два года Франц Тодтенхёфер вместе со своим зятем (мужем сестры) Максом Раутенспергером открыл в доме № 16 на улице Юнкерштрассе велосипедный магазин. Это стало возможным благодаря тому, что отец Франца передал каждому из трёх своих детей большую по тем временам сумму денег в 10000 марок.
В 1901 году «Тодтенхёфер и Ко» впервые занесена в адресные книги Кёнигсберга. В это время, до начала производства «Поло», компания продает велосипеды одного из первых немецких производителей велосипедов, Bielefelder Dürkopp-Werke. Помимо велосипедов, Дюркопп производил швейные машинки, и Франц Тодтенхёфер, как и многие в то время, вместе с велосипедами продавал в своём магазине и швейные машинки.
В 1897 году на теннисном стадионе «Тиргартен», расположенном в северной части Кёнигсбергского зоопарка, проложили велосипедные дорожки.
«Привет из Кёнигсбергского зоопарка». Почтовая открытка, 1899 г.
С этого времени там стали проводить соревнования велосипедистов. Теперь это стадион «Труд» на ул. Чайковского в Калининграде.
Велогонки в Кёнигсбергском зоопарке. Почтовая открытка. Начало ХХ века.
Тодтенхёфер в 1898 и 1899 годах занимает 2-е и 3-е места на соревнованиях по велоспорту в Кёнигсберге. В 1899 году он является первым гонщиком велоклуба «Кёнигсберг» (которых, кстати, в городе насчитывалось 16), продолжает участвовать в велопробегах по Восточной Пруссии. В 1906 году Тодтенхёфер был избран (вторым по счёту) председателем велосипедного клуба «Кёнигсберг».
С 1902 года фирма «Франц Тодтенхёфер и Ко» начинает продавать также и автомобили марок «Фиат», «Мерседес» и «Опель». Со временем компания становится генеральным представителем завода «Опель» для Западной и Восточной Пруссии, Данцига и всего Балтийского региона. Дела шли в гору и в 1906 году организация переехала в дом № 142/143 на Штайндамме, где помимо бюро и торговых площадей ещё размещались мастерские по ремонту машин. Также в сфере интересов Тотденхёфера оказывается и торговля мотоциклами марок NSU (Германия) и Saroléa (Бельгия). Франц принимает участие в первых гонках на мотоциклах NSU. В 1904 году в Кольберге (сейчас Колобжег) он избран 2-м председателем «Ассоциации немецких мотоциклистов» (DMV), предшественницы всем известной ADAC («Ассоциация немецких мотоциклистов»), на территории Померании, Западной и Восточной Пруссии. В 1914 году он избран вице-президентом основанного в 1905 году в Кёнигсберге «Восточно-германского автомобильного клуба». Кроме всего прочего, Тодтенхёфер приложил руку к появлению одних из первых такси в Кёнигсберге, для чего ещё в 1913 году были приобретены 15 «Опелей».
Реклама магазина Тодтенхёфера на Штайндамм 142/43: «Крупнейший специализированный магазин: всё для вашего авто, всё для вашего велосипеда»
В 1915 году Франц становится единственным владельцем «Франц Тодтенхёфер и Ко».
Франц Тодтенхёфер в возрасте 75 лет со своим велосипедом «пенни-фартинг».
В 1927 году компания преобразуется в акционерное общество «Тодтенхёфер» (Todtenhöfer AG). Штаб-квартира компании перемещается в Берлин, где ещё с 1921 года у Тотденхёфера был либо офис, либо филиал, через который велась торговля автозапчастями. Но Кёнигсберг по-прежнему остаётся производственным центром деятельности компании. Здесь, на Хоймаркт (Сенной рынок), строится 3-этажный гараж для стоянки 350 автомашин. Под гаражом находилась автомастерская. В Калининграде помещения этого гаража использовались для стоянки машин Скорой медицинской помощи. Сейчас в здании находится торговый центр «Барнаульский» расположенный на одноимённой улице.
Обществу «Тодтенхёфер» принадлежало ещё несколько гаражей в Кёнисгберге, а его филиалы имелись в Алленштайне (сейчас Ольштын) и Ковно (сейчас Каунас).
«Мазовиа» – новая марка велосипеда
Шильд велосипеда марки «Мазовиа»
В 1933 году Франц Тодтенхёфер зарегистрировал новую марку велосипеда «Мазовиа». «Мазовиа» — это название одной из студенческой корпораций университета «Альбертина», членом которой являлся Франц Тодтенхёфер. Таким образом, «из-под пера» предпринимателя выходили как основанные им самим марки велосипедов, так и, видимо, выкупленная им у Альтхоффа и Политта «Балтиа». Помимо собственно велосипедов велась торговля и различными комплектующими к ним: камерами, покрышками, фарами, цепями, рамами, сиденьями, педалями, звонками и пр. Часть этой продукции выпускалась сторонними производителями, а затем на неё наносилась маркировка «Мазовиа». В месяц изготавливалось до 3000 велосипедов.
Ежегодно Франц Тодтенхофер приглашал всех сотрудников своей организации на велопробег из Кёнигсберга в Гросс-Хайдекруг (сейчас пос. Взморье в Светловском городском округе). Заканчивались всегда подобные мероприятия в ресторане, в который семьи сотрудников прибывали на корабле. В обратный путь по окончании застолья, по понятной причине, сотрудники с семьями отправлялись уже на корабле.
Сведения о судьбе Тодтенхёфера во время штурма Кёнигсберга и после капитуляции Германии отсутствуют. Но уже в 1946 году Франц Тодтенхёфер оказался в Берлине. Несмотря на свой 70-летний возраст, там он начал новое дело. В доме № 14 на Шиллерштрассе был зарегистрирован магазин и фабрика по производству велосипедов и деталей к ним. В 1952-1953 годы его фирма занималась только оптовой продажей запасных частей и аксессуаров к велосипедам.
Объединённые автомастерские Тодтенхёфера.
Франц Тодтенхёфер умер 22 марта 1955 года в Берлине. Такова история жизни человека, который свой творческий путь посвятил развитию велосипедного движения в Восточной Пруссии.
Остероде (Оструда). 1920 г.
Отстаётся добавить, что велосипеды продавались во многих городах Восточной Пруссии. Их можно видеть на почтовых открытках и многочисленных довоенных фотографиях. Можно с уверенностью сказать, что велосипедные традиции не утрачены и в нынешнем Калининграде, доказательством чему служат тысячи поклонников двух колёс, принимающие участие в ежегодном велопробеге «Тур-де-Кранц» от Калининграда до Зеленоградска и обратно.
Ещё одна почтовая открытка из серии «Привет из…/Грюсс аус Кёнигсберг» . Конец XIX века. Магазин Франца Тодтенхёфера на Юнкерштрассе. На витрине имеется надпись»Дюркопп», а текст на открытке гласит, что запатентованные кривошипные подшипники Дюркоппа не имеют себе равных.
Открытка с точно таким же видом, написанная 2 января 1904 года, подписана уже просто как «Юнкерштрассе». Правда, отправитель приписал «1000 приветов из Кёнигсберга».
Кёнигсберг. Магазин велосипедов и швейных машинок Пауля Шаррмахера на Фордерроссгартен, 58 (сейчас ул. Клиническая, около здания бывшего ОВД). 1910-е годы.
Растенбург, Новый рынок. Магазин велосипедов и швейных машинок О. Бёффеля. 1920-е годы.
Кройцинген (сейчас Большаково). Веломастерская Хуго Кумметца на Банхофштрассе. 1930-е годы.
Реклама велосипедов марки «Торпедо» и анонс велогонок на 50 км по маршруту «Кёнигсберг — Кранц — Кёнигсберг». Для участников гонок предусмотрены: 1 первый приз, 1 второй, по 2 третьих и четвёртых приза и 2 утешительных приза. Торговый представитель велосипедов «Торпедо» — Кёнигсбергский велосипедный дом. Фордере Форштадт, 35. (сейчас Ленинский проспект, южнее «Атлантики»). Газета «Кёнигсбергер Альгемайне Цайтунг» за 02 мая 1914 года.
Реклама велосипедов марки «Адлер». «Новые модели сезона 1900 года. Производственный филиал в Кёнигсберге на Парадеплатц, 1с. Ремонт и обучение езде. Владелец — Хайнрих Клейер». Газета «Кёнигсбергер Хартунгше Цайтунг» от 17 января 1900 года.
Владельцы веломагазинов, торгующих велосипедами различных марок, заказывали для рекламы именные шильды, а также инструменты и звонки.
Именной шильд велоторговца Пашке из Кёнигсберга для велосипеда марки «Унион».Именной шильд для велосипеда марки «Комет». «Восточнопрусское велосипедное производство П. Клосса. Кёнигсберг, Закхайм, 57» (сейчас это 9-этажка № 80-90 на Московском проспекте за Второй эстакадой).
Реклама веломагазина «Чепронат и Пашке». Штайндамм, 146. Собственная школа обучение езде на велосипеде в Хуфене». Реклама конца XIX века.
Кирпич как строительный материал известен с древности и широко использовался цивилизациями в Междуречье и Египте, а позже в Римской империи.
Мастер-кирпичник. Гравюра XVII в. Источник: Википедия.
В Европу к северу от Альп технология производства кирпича, забытая после падения Рима, вновь проникает с территории Ломбардии примерно в середине XII века [1]. Век спустя кирпич уже довольно широко используется в строительстве в Западной Европе.
На территории государства Тевтонского ордена первые сведения о кирпичном производстве датируются 1240-ми годами и относятся к Эльбингу, когда в 1246 году монахи-доминиканцы получили разрешение от великого магистра ордена Генриха фон Гогенлоэ разрешение на строительство кирпичной церкви. При этом кирпич надлежало производить за пределами самого города [2]. Поэтому можно предположить, что изготовление кирпича в ордене началось практически сразу с его появлением на прусских землях. Этому способствовало во многом то, что на завоёванных орденом землях практически единственным доступным материалом для строительства являлась древесина. Камень (в первую очередь, легкообрабатываемые песчаник и известняк, широко использовавшиеся для религиозного и замкового строительства в Западной и Южной Европе) в Пруссии, как говорится, не водится. Те валуны, что когда-то были принесены сюда валдайским ледником, месторождений не образуют, и в каких-то существенных объёмах не встречаются. Они, как правило, оказываются на поверхности во время распашки полей или разработки песчаных или глиняных карьеров. Соответственно, для того, чтобы собрать хотя бы некое мало-мальски товарное количество этого полевого камня, требуется определённое время. Конечно, валуны можно было найти вдоль русел рек, но это только подтверждает тот факт, основным строительным материалом полевой камень стать не мог и использовать его было можно максимум для строительства фундаментов. При этом использование древесины для строительства орденских укреплений уже на начальном этапе «дранг нах остен» показало, что рыцари, укрывшиеся за деревянным частоколом от набегов пруссов, не находились в безопасности, поскольку нападающие это самое укрепление просто-напросто сжигали. Кроме того, древесина гораздо менее долговечна, нежели кирпич.
Поэтому у ордена не оставалось другого выхода кроме как начать использовать кирпич и для укрепления своих крепостей, и для строительства оборонительных стен для основанных им городов, и для строительства религиозных объектов, в первую очередь, кирх, в которых, помимо всего прочего, немецкие колонисты и лояльные пруссы при необходимости могли пересидеть набег неприятеля. А буквально повсеместное распространение залежей глины отменного качества и относительная простота её добычи (достаточно пары лопат — и вот тебе готовый карьер) появлению кирпича только способствовало.
Процесс изготовления кирпича мало изменился за долгую историю его применения в строительстве. Сейчас, конечно, кирпичные заводы имеют современное оборудование, технику, инструменты и технологии, но в общих чертах его производство по-прежнему состоит из четырёх основных этапов: подготовки сырья, формования сырых кирпичей, их сушки и обжига в печи. И если сейчас в глиняном карьере работает экскаватор, то раньше, на что мы только что указали, люди копали глину лопатами, а вместо машин или вагонеток использовали лошадей, запряженных в телеги.
В этой заметке мы поговорим о кирпиче и его производстве в Пруссии со времен ордена и до начала XIX века, когда началась промышленная революция, затронувшая, в том числе, и кирпичную промышленность.
Для начала же разберёмся с терминами.
Кирпич — это искусственный камень, произведённый из минеральных природных материалов, имеющий правильную форму и применяющийся для строительства.
По исходному материалу кирпич делится на керамический и силикатный. Керамический кирпич производится из глины, силикатный — из смеси кварцевого песка и извести.
Чаще всего вокруг себя мы видим обожжённый керамический кирпич (как правило, красного цвета). Но необожжённый кирпич-сырец появился раньше и, как это ни удивительно, используется и по сей день.
Кирпич также делится по назначению (строительный, облицовочный, фасонный, клинкерный, огнеупорный), по способу формовки (ручная формовка и машинная) и по наполнению (полнотелый и пустотелый).
Кроме кирпича мы так или иначе будем упоминать и кровельную керамическую черепицу, процесс изготовления которой схож с производством керамического кирпича. Керамическая черепицу можно разделить по способу формовки также на ручную и машинную, а по форме она делится на плоскую и волнистую. Также существуют специальные виды черепицы, например, коньковая черепица.
Производство кирпича: сырьё и технология
Как же было организовано кирпичное производство в орденские времена и далее на протяжении нескольких веков?
Кирпичник. Гравюра XVI в. Источник: Википедия.
Хотя начало производства кирпича на прусских землях относится к ранним орденским временам, очевидно, что до тех пор, пока орден окончательно не закрепился на завоеванных территориях, о каком-то масштабном его производстве и использовании в качестве строительного материала речь не идёт. На это влияли два фактора — нестабильная военно-политическая обстановка, связанная с подавлением рыцарями восстаний прусских племён, и недостаток мастеров, которые могли бы организовать изготовление кирпича, поскольку у пруссов традиция кирпичного строительства отсутствовала. Поэтому говорить о широком использовании орденом кирпича можно лишь начиная с последних десятилетий XIII – начала XIV веков, примерно тогда, когда началось строительство замка Мариенбург. Именно в это время орден активно привлекал для заселения покорённых западных прусских земель колонистов из разных регионов Германии (колонизация Восточной Пруссии началась на несколько десятилетий позже), и, очевидно, вербовал и мастеров-кирпичников, и каменщиков. Тут следует отметить, что и у кирпичников, и у каменщиков, в отличие от многих других ремесленников, не было своих профессиональных цехов. Скорее всего, эти мастера перемещались от стройки к стройке, не будучи привязаны к конкретной локации. Отдельные стилистические особенности кирпичных построек в Пруссии и некоторые характерные формы использованного для них кирпича свидетельствуют о том, что мастерами-кирпичниками и каменщиками были выходцы из Мекленбурга, Передней Померании, Бранденбурга и Любека [2]. О том, что строительные работы выполняли квалифицированные мастера, свидетельствуют сами постройки, демонстрирующие высокий уровень качества как самого кирпича, так и кирпичной кладки.
Для организации производства кирпича требуется наличие, в первую очередь, запасов глины соответствующего качества, печи для обжига сырого кирпича, а также топлива для печи. Для приготовления глиняной смеси необходима ещё и вода, но её наличие не является определяющим фактором для локализации кирпичного производства. Заказчики строительства, таким образом, должны были определить, нужно ли им для снижения затрат организовывать производство кирпича рядом с конкретной стройкой, или же проще и дешевле было привезти готовый кирпич с ближайшего кирпичного завода. Очевидно, что для крупных объектов было дешевле организовать производство кирпича на месте. Для небольших объектов это также имело смысл при наличии поблизости залежей глины. В этом случае затраты на сооружение печи для обжига кирпича компенсировали его доставку к строящемуся объекту.
Подготовка глины для формования кирпичей. Гравюра, 1763 [5].
Добытая в карьере глина для кирпичного производства должна была довольно длительное время (до двух лет) пролежать на открытом воздухе, подвергаясь воздействию осадков, жары и холода. За это время происходил процесс своеобразной её «ферментации»: из неё вымывались легкорастворимые соли, органика (корни и пр.) сгнивала и также вымывалась, а влага равномерно распределялась по всей массе глиняного сырья, и в конечном итоге глина получала необходимые пластические свойства. Затем глину помещали в неглубокую яму, добавляли воду и начинали месить её либо ногами, либо используя лошадей. При вымешивании глины из неё удаляли камни и другие включения, добавляли, если глина была слишком жирной, песок. Постепенно образовывалась однородная весьма густая по консистенции масса. На это уходило от 12 часов до двух суток [3].
Затем глину доставляли к формовочным столам, на которых мастер, используя специальную деревянную форму, и формовал кирпичи. Сформованные кирпичи помещали под навес, где они несколько дней сохли. Подсохшие кирпичи помещали в печь для обжига рядами в особом порядке (ёлочкой). При этом для равномерного распределения жара внутри рядов между кирпичами оставлялись промежутки в 2-4 см. После посадки сырца в печь её свод заделывался бракованным кирпичом от предыдущих обжигов, засыпался глиной и землёй. В печи сырец, подвергаясь воздействиям температур от 850 до 950° С, и превращался в тот самый красный керамический кирпич, давший название целому архитектурному стилю — кирпичной готике. В качестве топлива для обжига использовали дрова, торф, уголь, тростник и даже солому. Процесс обжига был довольно продолжительным — до двух недель (длительность его зависела от погоды, степени влажности кирпича-сырца и качества топлива для печи) и состоял из нескольких этапов: сушки кирпича, когда внутри печи поддерживалась относительно невысокая температура, собственно его обжига при высокой температуре и последующего остывания. Особенно важными были первые два этапа, поскольку мастер доложен был контролировать степень жара внутри печи для предотвращения вздутия или растрескивания кирпичей.
Формование кирпичей. Гравюра, 1763 [5].
Обжиг производился лишь в тёплое время года поэтому на ранних этапах своего развития непрерывный цикл кирпичного производства отсутствовал.
После обжига кирпичи ещё несколько дней остывали. Остывший кирпич извлекался из печи и после отбраковки его можно было использовать для строительных нужд.
До конца XVIII века кирпичи обжигали в так называемых «полевых печах», конструкция которых, по большому счёту, оставалась неизменной на протяжении столетий и о которой мы поговорим ниже. Несмотря на грандиозный во всех смыслах масштаб кирпичного строительства в Пруссии, и связанного с ним производства кирпича, удивительно, что к настоящему времени археологам удалось обнаружить лишь несколько свидетельств существования кирпичных производств, датированных орденскими временами.
В 1908 году на кладбище возле кирхи в деревне Вильденау (сейчас Нажым, Польша), лежащей в нескольких километрах к юго-востоку от города Зольдау (Дзялдово), была обнаружена печь для обжига кирпича. Вероятно, печь была возведена как раз для производства кирпича, используемого для строительства деревенской кирхи. Внешние размеры печи составляли 7,15 x 6,60 м, внутренние — 4,55 x 4,20 м. Стены её были сложены из дикого камня и глины, при этом печь частично углублялась в пологий склон. В печь вели два сводчатых входа шириной 0,9 м, сложенных из кирпича. Внутренние стены также были кирпичными. Внутри печи из кирпича были выложены полки, на которые складывали кирпич-сырец. Вероятнее всего, у печи не было постоянного свода. Сверху печь накрывали глиной, боем кирпича, оставшимся от предыдущих обжигов, и засыпали землёй [1]. Это облегчало загрузку кирпича в печь и выгрузку его после обжига.
Внутри печи были обнаружено несколько слоёв обожжённого кирпича, сложенного под разными углами на полках для обжига. Для лучшего распределения жара внутри печи кирпичи были сложены неплотно и между ними оставляли свободное пространство.
Ещё одну очень похожую печь для обжига удалось обнаружить к северу от польского города Рыпин (нем. Rippin), на территории деревни Рыпин Приватны. Печь датируется концом XIII — серединой XIV в.в. Также как и предыдущая печь, у неё имеется два входа и две топки. Стены печи, сложенные из камней, кирпичей и глины, сохранились до высоты 1,2 м. Внешние размеры стен 6,5 х 5,4 м, внутренние — 5,1 х 4,7 м. Толщина стен 0,6-0,7 м. Внутри печи вдоль стен выложены полки шириной 0,5 м для укладки на них сырых кирпичей, между топками имеется третья полка большего размера. Постоянный свод отсутствовал [4].
Подобный тип печи для обжига, имеющей два или три входа/топки, вероятно, был наиболее распространён не только на территории Пруссии, но и вообще в Центральной Европе. Продолжающиеся раскопки возле Рыпина позволили обнаружить остатки ещё двух похожих по форме и размерам печей, правда уже более позднего периода.
Вероятно, печи возле Рыпина использовались для производства кирпича, который шёл на строительство оборонительных и религиозных сооружений, а также жилых городских зданий. Причиной довольно долгого (несколько веков) производства кирпича в Рыпине на одном и том же месте могло служить наличие достаточных запасов качественной глины.
Реконструкция полевой печи для обжига кирпичей с двумя огневыми каналами. 1 — заглублённая площадка перед входом в печь; 2 — входы в печь; 3 — стены; 4 — полки для укладки кирпича-сырца; 5 — кирпичи, уложенные для обжига; 6 — крыша печи, состоящая из кирпичных отходов от предыдущего обжига и земли; 7 — огневые каналы [1].
Кирпичное производство требует, помимо уже упомянутых запасов глины и наличия печи для обжига, ещё и значительных пространств для складирования добытой глины, котлована для приготовления пластичной массы, помещения для формовки кирпича, а также для сушки сырого кирпича, происходившей, как правило, под деревянными навесами для защиты его от дождя. Также необходимы помещения для хранения обожженного кирпича и инструмента. Обнаружить остатки всего этого, по понятным причинам, практически невозможно, за исключением лишь мест, где прежде добывали глину. Например, в 30 м вниз по склону от печи в Вильденау имелась округлая в плане яма, заполненная водой, из которой, скорее всего, когда-то брали глину, а затем и воду. А всё пространство между печью и ямой служило местом для производства и складирования сырого кирпича [1].
Как уже говорилось, основными инструментами кирпичника были форма для кирпича и специальное приспособление для удаления из формы излишков глины.
Ком подготовленной глиняной массы вручную помещался в деревянную форму (с дном или без), присыпанную изнутри чистым мелким песком и уложенную на специальный стол, и плотно в ней утрамбовывался, чтобы удалить пустоты внутри будущего кирпича и по краям формы. После этого мастер срезал излишки глины, форма переворачивалась, кирпич-сырец извлекался из формы и укладывался для сушки под специальные навесы для защиты от дождя. В зависимости от погоды сушка сырца могла занимать несколько дней.
Опытный мастер-кирпичник за двенадцатичасовой рабочий день мог изготовить 1200 кирпичей, и даже больше [5].
Кирпичные заводы
Как уже говорилось выше, производство кирпича, по понятным причинам, не обязательно было привязано к объекту строительства. В отличие от каменотёсов, работающих непосредственно на строительном объекте, кирпичники не являлись строителями, и могли находится в отдалении от конкретной стройки. В городах могло быть несколько кирпичных заводов [употребляемый здесь темин «завод», применительно с кирпичному производству в описываемый временной период, может ввести читателя в заблуждение касательно масштабов построек и объёмов выпуска готовой продукции, но другой, более подходящий термин, подобрать сложно. — admin], различающихся по форме собственности — принадлежащие орденским или церковным властям, городу, или частным лицам.
Для организации кирпичного завода изначально требовалось получить согласие ордена и мы уже упоминали эльбингских доминиканцев, получивших от хохмейстера разрешение на производство кирпича. В 1378 году верховный маршал Готтфрид фон Линден разрешил жителям города Кнайпхоф вечно добывать глину возле селения Трагхайм. Горожанам разрешили поставить печи для обжига кирпича в соответствии с их потребностями. Производство кирпича было вынесено за пределы города из-за опасности возможных пожаров, а также, вероятно, из-за того, что для формовки и сушки кирпича требовались значительные площади, которых, что не удивительно, на Кнайпхофе не было[2].
Городские кирпичные заводы обычно находились под контролем магистрата, который мог управлять ими сам или сдавать в аренду различным гражданам. Между 1331 и 1337 годами магистрат Эльбинга сдал городской кирпичный завод в аренду сразу 16 бюргерам[2].
Часто в городах для строительства конкретной церкви организовывали кирпичный завод, который по окончании строительства прекращал свою деятельность. В 1244 году доминиканцы в Кульме взяли у города на 35 лет участок для организации кирпичного производства в обмен на другой участок, на котором располагался огород.
В Рёсселе (сейчас Решель) один завод принадлежал городу, второй — церковным властям. При этом иногда кирпич для некоторых строек закупался в соседнем Растенбурге (сейчас Кентшин).
В сельской местности постоянного спроса на кирпич не существовало, поэтому и производство его не было долгим, а организовывалось на короткий срок под строительство конкретной церкви, либо же кирпич закупался на близлежащем замковом или городском заводе.
В орденские времена значительные по объёму выпуска кирпича производства существовали только возле замков во время их строительства. Особенно это касается отдалённых замков, для возведения которых нельзя было приобрести кирпич в округе или без значительных транспортных затрат доставить с уже имеющихся заводов. Излишки кирпича при этом, если таковые образовывались на призамковых производствах, продавались на сторону.
Объёмы производства кирпича в XIV-XV веках колебались от 16 до 75 тыс. штук в год, в среднем составляя 20 — 40 тыс. штук. Запасы кирпича, имевшиеся в те времена в замках, впечатляют: к примеру, в замке Торн в 1384 году хранилось 720 тыс. кирпичей [2]. Вероятно, такие запасы держались как резерв на случай военных действий, когда они могли быть использованы для быстрой реконструкции оборонительных сооружений или их восстановления.
Что касается стоимости кирпича, то согласно записям из Мариенбургской книги главного казначея (1399-1409), в 1404 году строительство кирпичного завода и производство 200 тыс. кирпичей в замке Рагнит (сейчас Неман) обошлось ордену в 101 марку. При этом стоимость 1000 кирпичей составляла 11 скотов*. Черепица стоила значительно дороже — 20 скотов за 1000 штук.
Размеры кирпича
На протяжении нескольких веков у кирпича не существовало стандартов качества и определённых размеров. Качество кирпича определял сам мастер-кирпичник. Размеры же кирпича зачастую зависели от размеров формы, изготовленной мастером для его формовки (на ранних этапах кирпичного производства зачастую тут имела место традиция тех мест, из которых происходили мастера), и степени усадки глины при обжиге. Фактически у одного и того же кирпичника, использовавшего для формовки сырца одну и ту же рамку, в зависимости от качества глины и процесса обжига могли получаться кирпичи разного размера.
Деревянная рамка для формования кирпичей [6].
Для орденских времён (т.е. начиная со второй половины XIII в. и до начала XVI в.) можно говорить о размерах кирпича, укладывающихся в диапазон 24-34,5 см по длине, 12-18 см по ширине, и 6,5-10,5 см по высоте. При этом крайние размеры встречались редко. В период расцвета орденского строительства (1330-1410 годы) произошла некая относительная стандартизация кирпича и наиболее распространёнными были размеры 29-31 на 13,5-15 и на 7,5-9 см [2] (жители Калининградской области называют эти большие кирпичи орденских времён, отличающиеся визуально от более мелких немецких кирпичей XIX — XX веков «лаптями»). К примеру, размер кирпичей замка Алленштайн (Ольштын) составляет 30 х 15 х 8 см. А размер кирпича храма Андрея Первозванного (конец XIV в.) при бывшем францисканском монастыре в Вартенбурге (Барчево) имеет размер 30 х 15 х 10 см [6]. Следует отметить, по мере расширения масштабов кирпичного строительства в мире, эмпирически было определены пропорции, при котором ширина кирпича примерно равнялась его удвоенной высоте, а длина — удвоенной ширине (т.е. 1 : 2 : 4). Такие пропорции наилучшим образом отвечали удобству перевязки кирпичной кладки и её прочности и сохраняются до наших дней [5]. Так называемый «имперский стандарт» появился в Германии лишь в 1872 году (сейчас он носит название «старый имперский стандарт», т.к. с 1950 года в Германии введён новый стандарт размеров кирпича). В соответствии с ним для государственных построек разрешалось использовать только кирпич с размерами 25 х 12 х 6,5 см.
Очень часто даже на одном объекте использовались кирпичи разных размеров, что может, в том числе, говорить как о том, что кирпич на стройку поставлялся от разных производителей, так и о том, что на объекте работали разные мастера-кирпичники, которые могли к тому же происходить из разных мест.
Представляем дополненный перевод статьи немецкого историка Кристофера Херрманна «Строительство замков как средство экспансии в ходе «языческой войны» в Ливонии, Пруссии и Литве» (Christopher Herrmann Der Burgenbau als Mittel der Expansion beim «Heidenkampf» in Livland, Preußen und Litauen).
___________________
В период с конца XII до начала XV века Пруссия, Ливония и Литва были ареной войн между христианскими завоевателями и коренными балтийскими племенами. С христианской стороны военные действия имели статус объявленных Папой крестовых походов, которые гарантировали участникам полное отпущение грехов. Эти крестовые походы в основном организовывались местными рыцарскими орденами, прежде всего Тевтонским орденом. В Ливонии же сначала действовал Орден меченосцев (Братство воинов Христа), основанный в 1202 г. Он был присоединён Тевтонскому ордену через год после сокрушительного поражения в 1236 г. от литовцев в битве при Сауле [1]. Кроме того, особенно в Ливонии, епископы выступали в качестве инициаторов походов против язычников. Армии крестоносцев состояли в основном из рыцарей, которые состояли в них непродолжительное время. Рыцари-гости происходили в основном из Германии, а также из других стран Западной Европы. В современных источниках их обычно называют «гостями» или «пилигримами». Задача обеспечения безопасности и контроля над завоеванными территориями в долгосрочной перспективе была возложена на рыцарские ордена или вассалов епископов. И важную роль там играло строительство замков. В Пруссии и Ливонии христианским захватчикам удалось создать независимые государства, литовские походы Тевтонского ордена остались же без длительного территориального успеха. Тема данной статьи — функции и значение строительства замков в этих крестовых походах, проиллюстрированные отдельными примерами. Что касается Ливонии и Пруссии, то здесь будет рассмотрена только фаза военного конфликта от прихода завоевателей до окончательного покорения коренного населения. В Ливонии этот этап длился с 1185 года (строительство замка Икскюль) по 1227 год (завоевание острова Эзель), в Пруссии — с 1231 года (основание Торна) по 1280-е годы (окончательное подавление второго прусского восстания). Что касается литовских походов, то здесь учитывается весь период с конца XIII века до начала XV века. Замки, о которых пойдет речь в данном контексте, обычно были быстровозводимыми сооружениями, на первом плане которых стояла военная цель; поэтому в данной статье они также называются «замками экспансии». Более поздние комтурские или ведомственные замки и поместные резиденции, которые служили для управления страной, не являются предметом этих рассуждений. Конечно, тот факт, что почти ничего не сохранилось от замков экспансии, которые в основном были построены из дерева, является проблематичным. Если место было сохранено, то почти все следы первого состояния постройки были уничтожены или скрыты более поздними постройками. Однако многие из этих сооружений были заброшены довольно скоро, некоторые просуществовали всего несколько лет, и их первоначальное местоположение сегодня уже невозможно определить с уверенностью. Археологические исследования этих ранних замков все еще находятся в зачаточном состоянии. В тоже время на территории Польши сегодня уделяется большое внимание раскопкам и исследованию несохранившихся замков (Wasik B. The beginnings of castles in the Teutonic Knights‘ state in Prussia и другие работы автора). Поэтому нижеследующие замечания основаны исключительно на хрониках. В частности, используются четыре хроники. Что касается завоевания Ливонии, то это хроника Генриха Латвийского [2] (Heinrich von Lettland, Chronicon Livoniae/Livländische Chronik — Ausgewählte Quellen zur deutschen Geschichte des Mittelalters, Band 24, Darmstadt, 1959 — здесь и далее цитируется как CL), которая содержит события периода между 1184 и 1273 годами. Завоевание Пруссии Тевтонским орденом описано Петром фон Дусбургом [3] в его «Хронике земли Прусской» (Peter von Dusburg, Chronik des Preußenlandes/Chronica terre Prussie — Ausgewählte Quellen zur deutschen Geschichte des Mittelalters, Band 25, Darmstadt 1984; — здесь и далее цитируется как CTP), которая оканчивается 1304 годом. Там же сообщается о начале Литовских войн. Последние находятся в центре рифмованной хроники орденского герольда Виганда Марбургского [4] (Scriptores rerum Prussicarum/Die Geschichtsquellen der preußischen Vorzeit, vol. 2, Leipzig 1863, pp. 453-662; — здесь и далее цитируется как SRP II), которая охватывает период между 1293 и 1394 годами. Наконец, «Хроника Пруссии» Иоганна фон Посильге [5] (Scriptores rerum Prussicarum/Die Geschichtsquellen der preußischen Vorzeit, vol. 3, Leipzig 1866, pp. 79-388; — далее цитируется как SRP III) охватывает период между 1360 и 1419 годами и, таким образом, позднюю фазу Литовских войн. Ценность упомянутых хроник заключается в том, что они были написаны близко ко времени происходящих в них событий; для последних 20-25 лет отчетного периода летописцы часто сами были очевидцами описываемых событий или брали их из сообщений людей, непосредственно участвовавших в них. Поэтому сформулированные там утверждения о назначении и функционировании замков являются подлинными свидетельствами того времени; они отражают мышление и мотивы людей того времени. Однако подробная информация об архитектурном проектировании и строительстве редко встречается в этих источниках. Только в случае с последними замками, построенными в связи с литовскими походами, ситуация с источниками лучше, так как помимо летописей есть и некоторые бухгалтерские свидетельства.
Замки как отправная точка крестовых походов
Для организации крестового похода было необходимо, чтобы завоеватель мог начать атаку на вражескую территорию из укрепленного места, где он собирал свои силы и готовил военные действия. В Ливонии немецкие крестоносцы сначала заняли территорию вокруг устья Двины, где в качестве укрепленных пунктов выступали замки Икскюль (1185) и Гольм (1186), а также укрепленный город Рига, основанный в 1201 году. Следует отметить, что христианизация в ранние годы еще не проходила в рамках крестовых походов. Епископ Мейнхард фон Зегеберг [6] изначально стремился к мирной миссии, а упомянутые замки служили в основном для защиты новообращенных ливонцев. Однако жестокие конфликты с враждебно настроенным к христианству местным населением региона вскоре привели к переходу к «миссии меча» через крестовые походы. Укрепления в районе устья Двины стали отправной точкой для дальнейшего расширения.
Замки в нижнем течении реки Неман. Треугольниками обозначены литовские замки, квадратами — орденские.
Пётр фон Дусбург описывает отправную точку в начале кампаний Тевтонского ордена против пруссов в 1230/1231 годах следующим образом: прежде чем первая делегация рыцарей Ордена прибыла в Кульм в 1230 году по просьбе мазовецкого князя Конрада, последний должен был предоставить Ордену замок в качестве первой базы. Это был замок Фогельзанг на польской стороне Вислы напротив Торна (CTP, S. 90-93). Когда вскоре после этого первая армия крестоносцев пришла на Вислу, чтобы напасть на Пруссию, они сначала встретились в замке Фогельзанг, а затем построили второе укрепление, замок Нессау, немного ниже по течению (CTP, S. 94 f). Первоначально это была мера по защите границы от прусских вторжений. Пётр фон Дусбург сообщает в этой связи, что когда пруссы в следующий раз напали на польскую сторону, они удивились, почему их вдруг преследует так много рыцарей Ордена: «И когда братья жили в этом замке, пруссы враждебно вторглись в Польшу и, когда они увидели, что вооруженные братья преследуют их, то чрезвычайно удивились тому, откуда они и зачем пришли» (CTP, S. 95). Видимо, они еще не заметили строительства нового замка и теперь впервые ощутили на себе последствия этой меры. С этих двух баз крестоносцы в 1231 году отправились на противоположный берег Вислы и начали первую военную кампанию против пруссов (CTP, p. 96 f).
Центральным местом встречи участников «прусских походов» против Литвы в XIV веке, прибывших со всей Европы, был Кёнигсберг. Самой важной укрепленной базой перед переходом на вражескую территорию обычно был комтурский замок Рагнит, расположенный на реке Мемель. На пути от Кёнигсберга до границы находился ряд замков, которые служили перевалочными пунктами и станциями снабжения крестоносцев. Без такой сети замков ежегодные военные кампании были бы невозможны.
Более подробно обо всех аспектах литовских походов XIV века сказано в труде Вернера Паравичини (Werner Paravicini, Die Preußenreisen des europäischen Adels, Tl. 1, Sigmaringen 1989, Tl. 2, Sigmaringen 1995). — А.К.
Строительство замков во время крестовых походов
Описания военных кампаний в хрониках показывают две основные закономерности, которые постоянно повторяются. Это относится как к вторжениям христианских армий в балтийский регион, так и к контрнаступлениям местных племён на территории орденов и епископов. С одной стороны, проводились «опустошительные рейды», в ходе которых населенные пункты (в основном деревни) подвергались нападениям и разграблению. Обычно нападавшие убивали мужчин, забирали женщин, детей и скот в качестве военной добычи. Другая процедура заключалась в осаде вражеских крепостей и строительстве рыцарями новых крепостей на территории противника. Тесная связь между походами и строительством или разрушением замков неоднократно подчеркивается в хронике Петра фон Дусбурга. Каждый раз, когда армия крестоносцев продвигалась на территорию пруссов, сразу же строился один или несколько замков. Это началось уже с первых военных действий. Когда в 1231 году Тевтонский орден впервые переправился через Вислу, на противоположном берегу в Торне был построен первый замок: «и силой войска его прошел через Вислу в землю Кульмскую и на берегу, в нижнем течении реки, построил в 1231 году замок Торн» (CTP, S. 96 f).
С самого начала завоевания Орденом Пруссии все укрепления и форпосты, как с одной, так и с другой стороны, были деревянно-земляными постройками. Так первый орденский форпост на Кульмской земле был деревянным, а по легенде ещё и построен на огромном дубе: «и построили на берегу Вислы на одном богатом листвой дубе укрепление, окружили его рвом» (Die aeltere Chronik von Oliva) — А.К.
Сообщения о строительстве замков также часто становятся предметом интереса в рассказах о Литовских войнах. Мемель, как пограничная река между Пруссией и Литвой, вызывала особенно жаркие споры и была предопределена для строительства замков. Очень интересным примером является история строительства замка Готтесвердер в 1369 году (SRP 2, SS. 560-562). Для того чтобы построить новое укрепление на Мемеле, Верховный магистр приказал подготовить строительные материалы и погрузить их на корабли, которые были отправлены в запланированное место. Орден последовал туда с армией гостей-крестоносцев, когда выяснилось, что литовцы тоже хотят построить замок неподалеку и уже начали строительные работы. Вражеская строительная площадка была немедленно атакована, строящийся замок разрушен, а захваченные строительные материалы доставлены на собственную строительную площадку замка Готтесвердер. После того, как через несколько недель строительство замка было завершено, в нем разместились 20 рыцарей ордена, 40 воинов и несколько арбалетчиков, а также большие запасы продовольствия. Тем временем великий князь Кейстут обратился к магистру, что Орден строит замок на территории Литвы — это была недвусмысленная провокация. Магистр ответил, что в этом и заключается цель этой меры, и если литовскому князю это не нравится, то он должен прийти туда, Орден будет ждать его. Однако литовцы не торопились, пока военные гости Ордена не покинули страну, и готовились к большой осаде. Летом они с большой армией и военными машинами (осадными башнями) выступили в поход на Готтесвердер и начали длительную осаду. Когда через пять недель силы защитников были истощены, они сдались. Великий князь приказал своим людям занять замок и вернулся с пленными рыцарями ордена. Тем временем орденский маршал отправился с армией на помощь, но слишком поздно прибыл в Готтесвердер, который теперь находился в руках литовцев. Однако, поскольку литовский князь слишком слабо оснастил гарнизон замка, Ордену удалось захватить Готтесвердер после непродолжительной осады. Маршал приказал не убивать гарнизон, а взять его в плен, чтобы обменять на людей Ордена, захваченных в Литве. После того, как переговоры об обмене пленными вначале провалились, маршал предпринял еще одно вторжение в Литву, чтобы оказать давление на великого князя. Прихватив припасы из замка Байербург маршал с войском двинулся на осаду Ковно. Когда войска Ордена подожгли часть укреплений, подошедший великий князь отправил гонца к маршалу с просьбой пощадить гарнизон. Орден проигнорировал просьбу и приказал сжечь весь замок, включая гарнизон, убив 109 литовцев. После этой демонстрации силы великий князь согласился возобновить переговоры об обмене пленными, что в итоге и было сделано.
Одним из расширений Ордена в Литве, построенных с большими затратами, был Мариенвердер, кирпичное укрепление на острове в Мемеле у Ковно, построенное всего за четыре недели в 1383 году (SRP 2, SS. 626-631). В этот период Тевтонский орден вступил в союз с литовским князем Витовтом [7], который в то время противостоял своему двоюродному брату Ягайле [8]. Имея сильный замок у литовской столицы, Витовт должен был укрепиться в борьбе за власть со своим кузеном, в то же время Орден получал выгодную в военном отношении базу на вражеской территории. Большое количество строительных материалов и рабочих было доставлено с помощью многочисленных кораблей. В то же время орден вторгся в страну в нескольких местах с большой армией крестоносцев, поддержанной литовскими контингентами Витовта, тем самым не давая возможности Ягайле сконцентрировать свои силы на обороне замкового сооружения перед его столицей. Однако уже в следующем году политическая ситуация коренным образом изменилась. После тайного примирения Ягайлы и Витовта последний изменил Тевтонскому ордену и устроил набег на замки, построенные в Литве. Сильный Мариенвердер безостановочно был атакован большой армией, с помощью многочисленных осадных машин. Для того, чтобы Орден не смог отправить помощь и припасы в замок по воде, Мемель был перегорожен заграждениями. После нескольких недель ожесточенного сопротивления защитники, наконец, были вынуждены сдаться. Мариенвердер, замок экспансии, построенный с огромными затратами, был снова разрушен в первый же год своего существования. Последний известный нам замок Тевтонского ордена был построен в 1405 году на земле жемайтов и назывался Кёнигсбург. Согласно хронике Иоганна фон Посильге (и его продолжателя), Тевтонский орден и великий князь литовский Витовт предприняли совместную кампанию против «непокорных» жемайтов и построили Кёнигсбург всего за восемь дней (SRP 3, S. 278). Поскольку решение о строительстве этого замка, очевидно, было принято в кратчайшие сроки, ни строительные материалы, ни рабочие не были взяты с собой. Поэтому все воины должны были работать день и ночь, чтобы построить укрепление. Так как лопат и других инструментов не было, для рытья рвов и возведения валов пришлось использовать боевые щиты. После завершения строительства укрепление было укомплектовано 60 прусскими последователями ордена и 400 воинами великого князя. Быстрое строительство было необходимо, так как ожидалось скорое нападение жемайтов, которое действительно произошло. Осада была успешно отбита, причем защитники использовали огнестрельное оружие и арбалеты. Позже Тевтонский орден снабжал замок продовольствием и по этому случаю направил туда, в качестве нового гарнизона, 60 рыцарей, многочисленных витингов [9] и капеллана. Отчет летописца дополняется записями в книге Мариенбургского казначея, в котором зафиксированы расходы на снабжение Кёнигсбурга (МТВ, SS. 360, 363 f., 369, 378, 385, 395 f.). Орден так дорого заплатил за его расширение и снабжение, потому что в будущем он должен был стать административным центром фогтства Жемайтия.
Согласно исследованиям профессора Вернера Паравичини за период с 1305 по 1409 год Орден провёл 299 различных военных походов-райзов в Литву. В этот период было осуществлено:
— 38 строительных походов,
— 35 осадных походов.
Порой в один год осуществлялось сразу два похода — весной строительный, зимой осадный. Например в 1367 году весной был совершён поход с целью закладки замка Мариенбург на Мемеле, а осенью того же года — поход с целью осады Ковно и Велуна. — А.К.
Во многих крестовых походах в Пруссию, Ливонию и Литву корабли были самым важным средством передвижения. Многие замки экспансии были построены на речных островах, на берегах рек или на морском побережье. Воинов, оружие, строительные материалы и продовольствие можно было гораздо быстрее и безопаснее доставить по воде, чем по суше. Летописцы часто сообщают об использовании военных кораблей или судов снабжения при проведении кампаний. Пётр фон Дусбург, например, пишет об основании Мариенвердера: «магистр и братья, приготовив то, что требуется для сооружения замков, незаметно переправились на остров у Квидина … и там в год от Рождества Христова 1233 воздвигли на одном холме замок, назвав его Мариенвердером» (CTP, S. 111.). Маркграф Мейсенский отправился в Пруссию в качестве крестоносца в 1234 году и подарил два корабля с названиями «Пилигрим» и «Фридланд». С помощью этих кораблей были построены два замка — Эльбинг и Бальга, а также в течение многих лет они патрулировали залив Фришес, охраняя побережье и замки от нападений (CTP, SS. 116-119.). Особенно большое количество кораблей было использовано при строительстве замка Христмемель в 1313 году на литовском берегу Мемеля. Пётр фон Дусбург сообщает об этом так: «Там собралось такое множество судов, что из них получился мост через Мемель, по которому любой мог спокойно перейти на берег язычников; этому мосту литвины дивились больше, чем всем деяниям христиан, которые они видели в своей жизни» (CTP, SS. 425, 427.). И далее сообщает о кораблекрушении: «Да не умолчим и о том, что по воле Божией многие суда братьев, снаряженные провизией и прочим, необходимым для строительства замков, потерпели кораблекрушение, а четыре брата и 400 человек утонули» (CTP, S. 427.).
Укрепление и оборона замков после ухода крестоносных армий
Замки экспансии на вражеской территории должны были быть сооружены в течение очень короткого времени, обычно нескольких недель, чтобы они были функциональны и могли удерживаться относительно небольшим гарнизоном после ухода войска крестоносцев. Целью таких укреплений было, с одной стороны, служить ядром длительного господства в завоеванном регионе, из которого впоследствии могло происходить развитие страны. Однако, особенно в литовских кампаниях, замки обычно использовались только для охраны завоеванной территории до тех пор, пока в следующей кампании не удавалось отвоевать новые территории. До тех пор, пока в окрестностях укреплений не было поселений, снабжение замков продовольствием было центральной проблемой такой замковой политики. Кроме того, в случае вражеской осады, чтобы замок не был потерян через некоторое время, необходимо было обеспечить быстрое подкрепление и контратаку. О таких потерях часто сообщается в хрониках; иногда замки экспансии приходилось оставлять и отвоевывать несколько раз. Два прусских восстания (1242-1249, 1260-1283) являются примерами того, насколько решающим для существования этих укреплений был вопрос снабжения. На первом этапе этого конфликта Тевтонский орден не смог снабдить свои замки, разбросанные по всей стране, поэтому почти все укрепления пришлось оставить, а страну завоевать заново. Особая проблема возникла с самыми первыми миссионерскими замками в Ливонии, поскольку епископ Риги, как главный организатор крестовых походов, не мог рассчитывать на поддержку рыцарского ордена. Лишь в 1202 году епископ Альберт основал Орден братьев меча, но прошло немало времени, прежде чем появилось большее число рыцарей. Это означало, что для защиты ранних замков в Ливонии можно было использовать лишь несколько немецких рыцарей и лучников. Большую часть гарнизона пришлось набирать из числа коренного населения (ливов, латышей, земгалов), принявшего христианство. Это было проблемой миссии, потому что многие из крещеных прибалтов отпали от веры. Поэтому существовала опасность, что местные защитники епископского замка перейдут на сторону нападавших во время осады. Генрих Латвийский несколько раз описывал подобные трудности при обороне первых христианских замков. Особенно подробен его отчет о ситуации в 1206 году (CL, S. 60–63.). После того как епископ Альберт отплыл в Германию, как он делал это каждый год, чтобы набрать там новых крестоносцев, осталось лишь несколько немецких защитников, чтобы защитить два замка Икскюль и Гольм, а также город Ригу. Это всегда было благоприятным временем для восстаний автохтонного населения. В 1206 году часть ливов вступила в союз с русским князем из Полоцка [предположительно князь Владимир (ок. 1184 — 1216), точных сведений нет. — А.К.], чтобы изгнать немцев из устья Двины. Объединенная армия сначала двинулась к Икскюлю, но была немедленно обстреляна арбалетчиками. Это свидетельствует о том, что замок защищал немецкий гарнизон, поскольку в то время только христианские завоеватели имели в своем распоряжении это оружие. Поэтому они решили отказаться от осады и отправились в замок Гольм. В городе было всего несколько немецких защитников; большинство гарнизона состояло из крещёных ливов, большая часть которых бежала при виде приближающихся врагов. Нападавшие намеревались поджечь укрепление, навалив на частокол большую кучу дров. При попытке поднести дрова близко к замку многие из осаждавших были убиты арбалетчиками.
Осада замка Ковно в 1362 году. Рисунок Вилюса Петраускаса.
Немецкие стрелки вели своего рода войну на два фронта, поскольку опасались своих ливонских помощников, так как те могли совершить предательство и вступить в союз со своими собратьями по племени. Поэтому двадцать немецких защитников день и ночь несли вахту на крепостных стенах. Они открыли огонь по нападавшим снаружи и с подозрением наблюдали за своими «союзниками» внутри замка. После одиннадцати дней осады нападавшие увидели на горизонте корабли и испугались, что епископ Альберт вернулся с новыми крестоносцами. Поэтому полоцкий князь снял осаду и вернулся в свои земли.
Конструкция и материалы замков, построенных во время крестовых походов
Летописцы дают лишь несколько конкретных указаний о конструкции и форме замков. Лишь небольшая часть зданий, возможно, возводилась из камня. В том числе и первое укрепление, построенное христианскими завоевателями в Ливонии — замок Икскюль. В 1185 году епископ Майнхард послал каменщиков с острова Готланд для его строительства (CL, S. 4 f.). Камень также использовался в качестве строительного материала для городских укреплений Риги. В 1207 году стена была построена настолько высокой, что «с тех пор набеги язычников стали не страшны» (CL, S. 69.). Поскольку в то время у балтийских племен не было современных осадных технологий, высокая каменная стена с арбалетчиками, стоящими на страже на ее подступах, считалась непреодолимой. Однако большинство быстро возводимых замков экспансии, вероятно, представляли собой деревянные земляные сооружения, окруженные снаружи рвами и, возможно, укрепленные отдельными башнями (CTP, S. 248 f., 278 f.). Попытки поджечь такие замки, которые неоднократно описывались, по крайней мере, косвенно подтверждают, что это были деревянные сооружения. Замки экспансии, построенные Тевтонским орденом в Пруссии и Литве, также первоначально были в основном деревянными. Об этом говорит и короткий срок строительства — иногда всего несколько недель. Еще один аргумент — частые упоминания о доставке строительных материалов военными кораблями. Пётр фон Дусбург, например, сообщает о военном походе ордена в земли Погезании в 1237 году, во время которого использовались два корабля — «возглавляя те корабли со всем необходимым для строительства» (CTP, S. 118 f.), — это были уже упоминавшиеся корабли «Пилигрим» и «Фридланд». Грузом могли быть инструменты (топоры, лопаты, кирки и т.д.), сборные балки, железные детали и т.п. Было бы довольно неправдоподобно предполагать, что корабли были загружены камнями, потому что двух кораблей вряд ли хватило бы для строительства целого замка. В некоторых случаях, однако, действительно строились каменные замки, строительный материал для которых доставлялся на кораблях. В их числе строительство замка Мариенвердер (1384) на острове в Мемеле у Ковно, описанное выше, для которого кирпичи, раствор и все другие необходимые материалы перевозились на многочисленных кораблях. Считается, что здание, оснащенное стенами высотой около 17 м и толщиной почти 3 м, можно было оборонять в течение четырех недель.
Техника осады и обороны и передача технологий во время крестовых походов
Христианские завоеватели привнесли в ливонские и прусские земли новые военные технологии, которые давали им явные преимущества перед местными защитниками на ранних этапах крестовых походов и, возможно, внесли решающий вклад в их военный успех. В строительстве замков уже упоминалось об использовании камня, который был неизвестен балтам и пруссам в качестве строительного материала. Массивные укрепления были гораздо более устойчивы, перед традиционными методами осады, применявшимся там. Нападавшие старались повредить вражеский замок, выдернув отдельные брёвна из частокола или пытались поджечь их снаружи, чтобы после этого проникнуть внутрь укрепления. Однако оба метода были неэффективны против каменных стен. Об этом рассказывает Генрих Латвийский в начале своей хроники, когда говорит об осаде только что построенного замка в Икскюле при епископе Мейнхарде: «В это время соседние язычники семигаллы, услышав о постройке из камня и не зная, что камни скрепляются цементом, пришли с большими корабельными канатами, чтобы, как они думали в своем глупом расчете, стащить замок в Двину. Перераненные стрелками они отступили с уроном» (CL, S. 5.). Высокая каменная стена стала почти непреодолимым препятствием для осаждающих в Ливонии в период около 1200 года, поскольку у них еще не было осадных башен. Однако, поскольку большинство христианских замков изначально были деревянными сооружениями, попытка поджечь их оставалась обычной осадной практикой. Однако технологическое преимущество немецких крестоносцев продержалось недолго. Через некоторое время пруссы, литовцы и русские начали копировать оружие или осадное оборудование и использовать его против христианских завоевателей. Генрих Латвийский сообщает о ранней, хотя и неудачной попытке передачи технологий на примере рогатки, предпринятой русским князем Владимиром Полоцким во время осады замка Гольм в 1206 году: «Устроили русские и небольшую метательную машину, по образцу тевтонских, но, не зная искусства метать камни, ранили многих у себя, попадая в тыл» (CL, S. 61.).
Остатки замка Гольм
В конце XIII — начале XIV веков технологическая разница, вероятно, была незначительной. В своем рассказе о втором прусском восстании, вспыхнувшем в 1261 году, Пётр фон Дусбург несколько раз упоминает, что повстанцы использовали современное военное снаряжение при осаде орденских или епископских замков. Например, три осадные машины были использованы при атаке на замок Хайльсберг (CTP, S. 214 f.). Он сообщает нечто подобное о замке Визенбург: «Этот замок Висенбург осаждался пруссами почти три года, и поставили они три камнемёта, которыми ежедневно штурмовали замок. Наконец братья, быстро похитив один из них, доставили в замок и долго им оборонялись» (CTP, S. 235.). Эти три боевые машины также упоминаются при осаде замков Кройцбург, Бартенштайн и Велау (CTP, S. 236-241). В данном случае арсенал оружия пруссов был оснащен лучше, чем у рыцарей Ордена. Рассказы о битвах за замки, построенные Тевтонским орденом в Литве, также показывают, что литовцы использовали весь арсенал современной осадной техники — боевые машины/камнемёты, осадные башни.
Роль замков в христианизации и заселении страны
Замки были не только центральным элементом в ведении крестовых походов и обеспечении военной безопасности завоеванных земель, они также стали важнейшей основой для распространения христианской веры и заселения земель колонистами. Связь между строительством замков и распространением христианства прямо подчеркивается Петром фон Дусбургом в одном из отрывков его хроники. Он сообщает о многочисленных замках, которые Орден и его феодалы построили во время покорения прусских племен вармов, натангов и бартов, и завершает эту главу словами: «С тех пор стали христиане в земле Прусской множиться, а божественное вероучение распространяться в похвалу и славу Иисуса Христа» (CTP, S. 129.).
Укрепления в устье Западной Двины, начало XIII века.
Когда в 1259 году прусская и ливонская ветви Тевтонского ордена совместно построили замок в земле Каршауэн, летописец отметил, что это было «крайне необходимо для упрочения веры христианской»(CTP, S. 203.). По словам Петра фон Дусбурга, строительство замка Христмемель на границе с Литвой (1313 год) также сделано было «ради расширения пределов христианских»(CTP, S. 425.). Сакральный аспект замков можно увидеть и в том, что завершение строительства укрепления отмечалось религиозным актом освящения и праздничной службой. Пётр фон Дусбург описывает это, например, для замка Христмемель (1313 г.): «Когда строительство закончилось, клирики в сопровождении народа в торжественной процессии понесли мощи в церковь, торжественно отслужив там мессу» (CTP, S. 427.). Во время освящения замка Вартенбург, построенного епископом эрмландским в 1325 году, сообщается о знамении от Бога: «когда этот замок был завершен и торжественно отслужена месса о Духе Святом, у Евангелия показалась совсем белая домашняя голубка» (CTP, S. 465.). Еще одним указанием на священный характер замков, построенных в связи с крестовыми походами, являются рассказы хроник об особенно благочестивых монахах, живших в них (CTP, SS. 122-125). Эпизод, рассказанный о Бальге, является программным для строгой религиозной дисциплины в орденских замках. После того как замок был построен, самбы отправили туда одного из своих старейшин, чтобы узнать, как живут рыцари ордена. Они охотно приняли прусса и показали ему весь замок и свой образ жизни. После этого гость, впечатлённый набожностью рыцарей, вернулся в свое племя и рассказал об увиденном: «Они еженощно встают с ложа своего и сходятся в молельне, и много раз днем, и выражают почтение Богу своему, чего мы не делаем. Вот почему в войне они, безо всякого сомнения, одолеют нас» (CTP, SS. 189, 191.). Это, безусловно, была вымышленная история, замысел которой ясен. Летописец показывает, что оборонительная мощь замков была обусловлена не только их строительством, но и верой, решимостью и благочестием их жителей. Пётр фон Дусбург также сообщает о ряде явлений святых в замках (CTP, SS. 188 f.). Среди них история рыцаря из замка Реден, который хотел покинуть орден, потому что он казался ему недостаточно строгим. После этого во сне ему явились святые Бернард, Доминик, Франциск и Августин, и, наконец, Дева Мария в сопровождении братьев Тевтонского ордена. «И, откинув плащи каждого из братьев, она показала ему раны и удары, которыми они были убиты неверными за веру, и сказала: «И, снимая плащи с каждого из братьев, она показала раны, которые были нанесены язычниками и от которых они погибли ради защиты веры, и сказала: «Разве не кажется тебе, что эти братья твои претерпели нечто во имя Иисуса Христа?» И с этими словами видение исчезло» (CTP, S. 115.). После этого сна рыцарь, естественно, остался в Ордене и раскаялся в своих прежних сомнениях относительно его миссии.
Резюме
Если следовать высказываниям хронистов, то можно сделать следующие выводы о функции замков в связи с крестовыми походами. Строительство замков было одним из центральных элементов крестового похода. Они формировали исходную точку, создавались как перевалочные пункты и часто были основными и конечными пунктами военных действий. После ухода войска крестоносцев новые замки, которые занимало относительно небольшое количество людей, должны были охранять завоеванную территорию. Для этого необходимо было обеспечить постоянное снабжение укреплений провизией и оружием. Строительство замков было призвано заставить местное население принять христианское правление. В некоторых случаях, однако, они также служили для защиты новообращенных жителей от набегов нехристианских племен и были необходимым условием для воли местного населения к обращению. Часто замок становился ядром для заселения региона христианскими колонистами, так что рядом с ним основывался город или деревня. О центральной роли строительства замков в крестовых походах говорит и тот факт, что оборонительные меры балтийских племен против христианских завоевателей, наиболее часто упоминаемые в хрониках, заключались в осаде вновь построенных вражеских замков и строительстве собственных (контр-) замков. В целом, строительство замков в рамках крестовых походов было обусловлено в основном военно-стратегическими и практическими причинами. Они позволили расширить и закрепить власть и стали предпосылкой для христианизации и расширения земель на завоеванных территориях. Особая символическая функция архитектуры замков экспансии не может быть выявлена из описаний хронистов.
Примечания:
1. Битва при Сауле — крупное сражение войск Ордена меченосцев и их союзников против жемайтов и земгалов. Битва произошла 22 сентября 1236 года и описывается в Ливонской рифмованной хронике.
2. Генрих Латвийский (лат. Henricus de Lettis, нем. Heinrich von Lettland; родился не ранее 1187 недалеко от Магдебурга, умер после 1259) — немецкий католический священнослужитель и летописец, автор «Хроники Ливонии».
3. Пётр из Дусбурга (нем. Peter von Duisburg или Peter von Dusburg, встречается также: Пётр Дуйсбургский) — брат-священник Тевтонского ордена XIV века, создавший в 1326 году «Chronicon terrae Prussiae» («Хронику земли Прусской») на латинском языке.
4. Виганд Марбургский (нем. Wigand von Marburg, лат. Wigandus Marburgensis; около 1365 — 1409) — немецкий хронист и герольд Тевтонского ордена. Автор «Новой Прусской хроники», изначально написанной рифмованной прозой на средневерхненемецком языке, но полностью сохранившейся только в латинском переводе XV века.
5. Иоганн фон Посильге, известный также под именем Иоганна Линденблата (нем. Johann von Posilge, лат. Iohannes de Posilge; около 1340 — 14 или 19 июня 1405) — немецкий хронист и священник, судебный викарий епископа Помезании, автор «Хроники земли Прусской».
6. Мейнхард фон Зегеберг (1127—1196), известный также как Святой Мейнард, — первый известный католический миссионер в Ливонии, первый епископ Икскюльский, каноник немецкого ордена Святого Августина из монастыря города Зегеберга в Гольштейне.
7. Витовт (польск. Witold, в крещении — Александр; около 1350 — 27 октября 1430) — великий князь литовский с 1392 года. Сын Кейстута, племянник Ольгерда и двоюродный брат Ягайло. Князь гродненский в 1370—1382 годах, луцкий в 1387—1389 годах, трокский в 1382—1413 годах. Один из наиболее известных правителей Великого княжества Литовского, ещё при жизни прозванный Великим.
8. Ягайло (лит. Jogaila; ок. 1350-е /1362, Вильна (предположительно) — 1 июня 1434, Городок, Русское воеводство) — князь витебский, великий князь литовский в 1377—1381 и 1382—1392 годах, король польский с 1386 года под именем Владислав II Ягелло. Внук Гедимина, сын великого князя литовского Ольгерда и тверской княжны Иулиании. Родоначальник династии Ягеллонов.
9. Витинги — представители старой прусской элиты, имевшие родовые владения и перешедшие на службу к Ордену.
Источники и литература:
Chronicon Livoniae (Livländische Chronik) Heinrich von Lettland // Ausgewählte Quellen zur deutschen Geschichte des Mittelalters, Band 24, Darmstadt, 1959.
Chronik des Preußenlandes (Chronica terre Prussie) Peter von Dusburg // Ausgewählte Quellen zur deutschen Geschichte des Mittelalters, Band 25, Darmstadt, 1984.
Das Marienburger Tresslerbuch der Jahre 1399–1409. Hrsg. Erich Joachim. Königsberg, 1896.
Scriptores Rerum Prussicarum. Die Geschichtsquellen der Preussischen Vorzeit bis zum Untergange der Ordensherrschaft. Erster Band. Hrsg. Theodor Hirsch, Max Töppen, Ernst Strehlke. Leipzig: Verlag von S. Hirzel, 1861.
Scriptores Rerum Prussicarum. Die Geschichtsquellen der Preussischen Vorzeit bis zum Untergange der Ordensherrschaft. Zweiter Band. Hrsg. Theodor Hirsch, Max Töppen, Ernst Strehlke. Leipzig: Verlag von S. Hirzel, 1863.
Scriptores Rerum Prussicarum. Die Geschichtsquellen der Preussischen Vorzeit bis zum Untergange der Ordensherrschaft. Dritter Band. Hrsg. Theodor Hirsch, Max Töppen, Ernst Strehlke. Leipzig: Verlag von S. Hirzel, 1866.
Paravicini W. Die Preußenreisen des europäischen Adels. Teil 1. Sigmaringen: Jan Thorbecke Verlag, 1989.
Paravicini W. Die Preußenreisen des europäischen Adels. Teil 2. Band 1. Sigmaringen: Jan Thorbecke Verlag, 1995.
Voigt J. Geschichte Preußens, von den ältesten Zeiten bis zum Untergange der Herrschaft des Deutschen Ordens. Band 5: Die Zeit vom Hochmeister Ludolf König von Weizau 1342 bis zum Tode des Hochmeisters Konrad von Wallenrod. Königsberg, 1832.
Voigt J. Geschichte Preußens, von den ältesten Zeiten bis zum Untergange der Herrschaft des Deutschen Ordens. Band 6: Die Zeit des Hochmeisters Konrad von Jungingen, von 1393 bis 1407. Verfassung des Ordens und des Landes. Königsberg, 1834.
Wasik B. The beginnings of castles in the Teutonic Knights‘ state in Prussia // Castellologica Bohemica 2018, S. 167–190.
Норденбург – средневековый город, основанный Тевтонским (Немецким) орденом в области Бартия северной Пруссии. Сегодня это посёлок Крылово на южной границе Калининградской области.
Еще до появления рыцарей Тевтонского ордена в этих местах имелось несколько прусских селений, а также находился языческий культовый центр пруссов [1].
Герб Норденбурга. Известен с XV в. На гербе изображён вздыбленный конь вороной масти и две червлёные звезды.
К северу от будущего Норденбурга на холме, получившем впоследствии мрачное название Хексенберг (Гора ведьм), по одним данным, находилось прусское городище [2], а по другим — языческое капище (на это, в частности, может указывать и герб города). На другом холме, расположенном на противоположном берегу реки Свине, уже в 1303 году Тевтонский орден построил замок, рядом с которым возникло поселение. В 1366 г. они были захвачены и сожжены литовцами во главе с Кейстутом. Позднее, между 1370 и 1374 годами, верховный маршал ордена Ротхер фон Эльнер пожаловал в Норденбурге земельные угодья площадью 30 гуфов (1) 10 свободным пруссам при условии несения ими воинской службы в пользу ордена. В 1405 году великий магистр Тевтонского ордена Конрад фон Юнгинген основал здесь новый город. Происхождение названия «Норденбург», в переводе с немецкого означающего «северный замок», не совсем ясно. Вряд ли оно было дано городу самим орденом, поскольку в те времена это была как раз южная граница орденских владений и, одновременно, западная окраина так называемой Великой глуши — огромного лесного массива, простиравшегося на восток, остатками которого сейчас являются Роминтская и Беловежская пущи. Кульмское городское право и герб Норденбург получил в 1407 году уже от следующего великого магистра, младшего брата Конрада – Ульриха фон Юнгингена.
Несмотря на малочисленность документов об истории Норденбурга в орденские времена, до нас дошла локационная грамота, выданная орденом Норденбургу 24 июля 1407 года, и материалы ревизии городов, проведённой в герцогстве Пруссия в 1691-1693 годах. Благодаря этим документам мы можем описать хозяйственно-экономические условия, в которых зарождался и развивался Норденбург.
Локатором (2) и шультгейсом (3) Норденбурга был некий Ниче Дёринг, которому орден выделил из отведённых 130 гуфов земли в личное наследственное пользование 13 гуфов, освобождённых от чинша (4), и позволил вершить судебные дела с удержанием в свою пользу 1/3 от наложенных по суду штрафов. Также Дёрингу и его наследникам жаловалось право иметь одну хлебную и одну мясную лавку без выплаты чинша, а также иметь 1/3 часть от собранного в городе чинша со всех лавок, бань, цирюлен и пивных погребов.
В городе на 63 гуфах земли должно было быть 40 дворов размером 7 на 4 прута (5). Жителям давалось право свободного вылова рыбы для личных нужд в близлежащих ручье и озёрах. Они освобождались от налога на 7 лет, а после истечения этого срока должны были платить ежегодно чинш в размере 1 фирдунга (6) с каждого городского двора. Горожанам предписывалось пользоваться только городскими пивными котлами, а также вменялось в обязанность оказывать помощь ордену в содержании подходящих к границам города мостов. Орден, в свою очередь, брал на себя обязанность защищать город с помощью частокола и замка, а также покрывать 1/3 часть расходов на постройку заведений, приносящих чинш. Право пользования полезными ископаемыми и организацию мельниц орден оставлял за собой. Помимо 63 гуфов городских земель, из общей площади в 130 гуф 60 гуф отводились под обустройство деревни. Владельцы деревенских наделов освобождались от налога на 14 лет. По истечении этого срока с каждого гуфа деревенской земли орден хотел иметь чинш в размере 14 скотов (7) и 2 кур, а с каждого плуга оброк в 1 четверть (8) пшеницы и 1 четверть ржи. Все налоги, как это было заведено в ордене, должны были быть выплачены ко дню Св. Мартина (9).
Почти одновременно с локационной грамотой Норденбурга орденом была издана грамота об основании в городе доминиканского монастыря, на строительство которого в апреле 1407 года было выделено 50 марок. По-видимому, жизнь братии в Норденбурге была настолько тяжёлой (в частности, настоятель монастыря жаловался великому магистру Паулю фон Русдорфу на то, что из-за малочисленности жителей в округе монастырь не может обеспечить себя пожертвованиями), что в 1428 году монастырь перенесли в Гердауэн (Железнодорожный) [3].
Кирха Норденбурга. Почтовая открытка. 1920-е г.г.
В 1409 году началось строительство городской кирхи, растянувшееся на несколько десятилетий.
Определённый учредительной грамотой размер города в 40 дворов был достигнут в Норденбурге к концу 1430-х годов. А вот привлечь поселенцев на деревенские земли локатору не удалось. В результате земли, отведённые под деревню, вернулись ордену, и к 1446 году он их передал в качестве служебных наделов двум землевладельцам.
С 1469 по 1808 годы Норденбург находился в частной собственности прусской ветви семейства Шлибен (Schlieben), основатель которой Георг фон Шлибен в 1448-1475 годах являлся командиром отряда наёмников, служивших ордену во время конфликта с Союзом Прусских городов и с которым орден расплатился землями и передачей в собственность города Норденбург и замка Гердауэн [4].
Если смотреть на результаты упоминавшейся выше ревизии городов, проведённой в последней декаде XVII века, положение Норденбурга в те времена не выглядело блестящим. На момент ревизии (4 февраля 1692 года) в городе имелось менее 100 жилых строений (10), часть из которых находилась в плохом состоянии. Несколько десятков участков в городе при этом оставались незастроенными [1].
Судьба не была милостлива к Норденбургу. За свою историю город пережил множество пожаров, но отстраивался заново.
В 1705 году сгорела кирха, в 1710 году более половины жителей города умерли от чумы.
В 1757 году во время Семилетней войны Норденбург был оккупирован русскими войсками. В 1831, 1852 и 1857-1858 годах настоящим бедствием для жителей Норденбурга стала эпидемия холеры.
Норденбург. Вид на северо-восток. 1930-е г.г.
В августе 1914 года, в начале Первой мировой войны, Норденбург был взят русскими войсками. Большая часть населения города бежала.
Вокзал Норденбурга. Почтовая открытка. Конец 1910-х — начало 1920-х г.г.
Но, не смотря ни на что, город рос и развивался. В 1939 году в городе проживало 3173 жителя, было две школы, почтамт, имелся молокозавод. Паровая мельница Jensen & Hesse, построенная в 1905 году, одновременной выполняла и роль электростанции, подавая некоторым домохозяйствам города напряжение 110 вольт, в то время как 220 вольт выдавала электростанция во Фридланде (Правдинск) [5]. Через Норденбург проходила железная дорога, соединяющая Кёнигсберг и Ангербург (Венгожево) через Лёвенхаген (Комсомольск) и Гердауэн (колея шириной 1435 мм), а также две узкоколейки (с колеёй шириной 750 мм): Норденбург — Инстербург и Норденбург — Бартен (Барцяны) — Растенбург (Кентшин). На средства горожан в 1938 году был построен тингплац и открыт памятник павшим в Первую мировую войну.
Норденбург. Вид на р. Свине и городскую кирху. Почтовая открытка. 1930-е г.г.
26 января 1945 года Норденбург был взят Красной Армией. От боевых действий город практически не пострадал.
Сразу после окончания войны часть территории бывшей Восточной Пруссии, которая по предварительной договорённости стран-победительниц считалась польской, стала заселяться польскими переселенцами «ещё до проведения делимитации и последующей демаркации границы». [6]. Таким образом, с июня 1946 году Норденбург уже был заселён поляками и назывался Норденборком (Освин). В июле в собственность Польши была оформлена одна из паровых мельниц Норденбурга [5].
Однако вопрос о границе в то время ещё не был урегулирован на межгосударственном уровне, и в сентябре-октябре 1945 г. временная граница между Советским Союзом и Польшей стала смещаться вглубь польской территории самовольным решением командиров отдельных частей Красной Армии. В результате «польским властям приходилось срочно эвакуировать созданные там национальные администрации и прибывших туда переселенцев» [5]. В сентябре 1945 году польская администрация и население были вынуждены в двухдневный срок покинуть Норденбург-Норденборк.
Сразу после их ухода старый город Норденбурга был сожжён. Кто это сделал, до сих пор разбираются историки и краеведы.
Польские источники утверждают, что он был разрушен ещё при штурме советскими войсками, а советские/российские и немецкие источники сообщают, что Норденбург был взят Красной Армией без боя, и старый город практически не пострадал. По версии немецких источников старый город подожгли польские переселенцы «предположительно из-за гнева по поводу исправления границы». Но в советских/российских источниках нигде не упоминается, что после ухода поляков старый город был сожжён, а его остатки затем снесены. Почему? Вопрос для дальнейшего исследования. Всё, что осталось от старого города, сейчас скрыто зарослями кустарника и выросшим лесом. Сохранились только (прекрасные до сих пор!) брусчатые дороги некоторых улиц и мощёная булыжником площадь Марктплатца. Неподалёку возвышаются руины башни евангелической кирхи Норденбурга (1710-1726 гг.).
Крылово. Бывший Марктплац Норденбурга. В центре большого круга из булыжника выложена цифра 1850. Полагают, это дата, связанная с каким-то важным событием в жизни Норденбурга, возможно, с открытием водопровода и установкой водяной колонки.
После ухода польской администрации город снова был переименован в Норденбург.
В конце 1946 года здесь была развёрнута пограничная застава и организован военный колхоз им. Красной Армии. С 1947 года Норденбург стал центром колхоза им. В. М. Молотова (переименован в 1957 году в колхоз «На страже»).
В январе 1947 года после депортации немецкого и польского населения численность жителей Норденбурга (в основном военные) составляла 137 человек, в октябре 1947 года — всего 36.
5 июля 1950 года Указом Президиума Верховного Совета РСФСР Норденбург был переименован в населённый пункт Крылово. Полагают, что назвали его так в честь генерал-полковника Н.И. Крылова, воевавшего в Восточной Пруссии. К этому времени была также переименована в Путиловку и река Свине.
Так завершилась история города Норденбурга и началась история населённого пункта Крылово.
В настоящее время посёлок Крылово входит в состав муниципального образования «Городское поселение “Железнодорожный”». На 1 января 2011 года в посёлке проживал 831 житель.
Норденбург. Грюнвальдштрассе и здание магистрата. Почтовая открытка, 1920-е — 1930-е г.г.
Норденбург. Паровая мельница Jensen & Hesse. Фото после 1905 г.
Крылово. Остатки кирхи Норденбурга. 2016 г.
Крылово. Памятный камень, установленный в 2005 г. в честь 600-летия основания Норденбурга. 2016 г.
Локатор — организатор колонизации определённой местности, который обязывался заселить отведённый владельцем земли участок оговоренным числом колонистов, и получавший за это больший, чем остальные переселенцы, земельный надел, а также должность шультгейса. Эти привилегии переходили затем к потомкам локатора.
Шультгейс (шульц) — общинный староста, наделённый правом вершить суд и удерживать за это в свою пользу часть денежных штрафов.
Чинш (нем. Zins — процент, налог) — налог, уплачиваемый арендатором земли или недвижимости в пользу её владельца по договору долгосрочной (часто наследственной или даже вечной) аренды.
Четверть — имеется в виду четверть шеффеля, меры объёма сыпучих веществ (ок. 55 л), или примерно 13,7 л.
День Св. Мартина — 11 ноября, день памяти святого Мартина Турского.
Источники и литература:
1. Рогачевский А.Л. Очерки по истории права Пруссии XIII-XVII вв.
2. Малые города Калининградской области. Энциклопедический справочник. — Калининград, 2011. Издательство ООО «Аксиос».
3. Kubicki R. Dominikanie w Nordenborku i Gierdawach w XV – początkach XVI wieku. — Komunikaty mazursko-warmieńskie. Band 2. 2012. S. 227–244
4. Geschichte von Krylowo — Nordenburg. http://ostpreussen.net/ostpreussen/orte.php?bericht=620 (дата обращения 15.10.2021).
5. Pamiątki z Prus Wschodnich. Nordenburg – Młyn Jensena. https://prusywschodnie.wordpress.com/2019/12/05/nordenburg-mlyn-jensena/ (дата обращения 15.10.2021).
6. Костяшов Ю.В. Реполонизация Вармии и Мазур в послевоенные годы. Балтийский регион в Новое и Новейшее время: история и региональная политика. — Калининград: Изд-во БФУ им. И. Канта, 2016.
